«ЕСЛИ» №6(208) 2010

Читая рукопись неизвестного мне автора, я вспомнил о книгах Александра Солженицына «Красное колесо» и «Августовские пушки» американского историка Барбары Такмэн, за которую она получила Пулитцеровскую премию. Разумеется, я не собираюсь сравнивать этих двух людей. Их роль в истории XX века, да и в литературе, несравнима. Я лишь говорю о том, что эпопея «Красное колесо» нашего великого соотечественника была одной из величайших издательских неудач — читать ее почти невозможно, и книгу не покупали. И не потому, что Солженицын не собрал достаточно материала о революции 1917 года. И уж подавно не потому, что не обладал литературным даром. Достаточно вспомнить такой шедевр, как «Один день Ивана Денисовича». Дело, скорее всего, в том, что гигантский материал, собранный им, плохо поддавался втискиванию в литературные формы. Материал убивал литературу, литература трещала под тяжестью фактического материала.

Известная исследовательница творчества и жизни Солженицына Людмила Сараскина говорит, что в процессе работы над книгой писатель сделал около тысячи страниц заметок и что все они в высшей степени интересны. Не сомневаюсь, что это именно так. Их-то, наверное, и следовало опубликовать, а не «Колесо», которое катиться никак не хотело.

А Барбара Такмэн, описывая цепь событий, которые роковым образом толкали Европу к началу Первой мировой войны летом 1914 года, пишет о них не как романист, а как историк. В результате книга читается на одном дыхании. Читая «Августовские пушки», я поймал себя на том, что как маленький ребенок все думал: а может, успеют, может, удастся избежать трагедии — и войны не будет. Также, совсем еще мальчонкой, я смотрел раз пять фильм «Ромео и Джульетта» и каждый раз надеялся, что в последней сцене Ромео успеет к своей возлюбленной и не даст ей умереть.

Увы, «Пятое Евангелие» кажется мне довольно неудачной попыткой совместить серьезное научное исследование с литературной формой. Пока обе библеистки — израильская Циппи Шарет и наша Елена Корешкова — обсуждают «за» и «против» замужества Марии да и вообще реальность ее существования, погружаясь в кипящий мир времен Иисуса, рукопись читается с интересом. Но стоит появиться всяким страшилкам и догонялкам а-ля Дэн Браун, она сразу увядает, скукоживается, становится вторичной, наивной и даже глуповатой.

Да из-за чего вообще весь сыр-бор? Прав, тысячу раз прав брат Циппи Шарет Бен, говоря, что новость о неудачной пластической операции какой-нибудь поп-звезды воспринимается средствами массовой информации и публикой с неизмеримо большим интересом и даже волнением, чем, скажем, новость о приближающемся к Земле астероиде. Столкнется или не столкнется — это еще вопрос, да и кого он волнует, если у поп-звезды — как захватывающе интересно! — рожу перекосило от неудачной пластической операции. А Мария, какая там еще Мария, да кому до нее есть дело?

Единственное, что мне понравилось в рукописи, точнее, в литературной ее части, это роман отставного полковника МОССАДа с московской ученой. Написан он тепло, с юмором, и когда постепенно под натиском старой доброй любви рушатся все трудности, которые разъединяют людей разных этнических групп и культур, так и хочется крикнуть: дорогой безымянный автор, да вот же твоя книжка! Бог с ней, с Марией Магдалиной, у тебя ведь есть под рукой живая Елена Корешкова, профессор МГУ, уроженка Москвы, тридцати девяти лет от роду, с одним сыном от первого неудачного брака, и пятидесятипятилетний отставной полковник МОССАДа. Вот и пиши о них.

Боюсь, правда, что автор рукописи может придерживаться совсем другого мнения…

КОНКУРС «Роскон — Грелка»

Конкурс «Рваная грелка», состоявшийся в конце марта — начале апреля нынешнего года, на этот раз проходил в необычном формате. Соискателями стали те авторы, которые намеревались побывать на «Росконе». На первом этапе 62 конкурсанта определили двадцать лучших произведений, а уже во время фестиваля фантастики окончательное голосование выявило десять лидеров.

Тема, предложенная оргкомитетом «Роскона», звучала так: «Завтра не будет Луны». В качестве дополнительного условия, учитывая юбилейный характер конвента, была предложена обязательная фраза: «На десятилетие мне подарили настоящую ракету».

«Если» пообещал опубликовать одно произведение из финальной десятки по собственному выбору. Предлагаем вниманию читателей рассказ Юлии Черных, занявший третье место.

Черных Юлия Вадимовна родилась в 1960 году в Москве. Работает в МВД России в области научно-технической информации, подполковник милиции.

Фантастику пишет с 2006 года. Публиковалась в жанровых журналах и альманахах. Является победителем и лауреатом конкурсов литературных сообществ, журналов «Милиция», «Азимут» и других. Дипломант Всероссийского литературного конкурса МВД России «Доброе слово».

Юлия Черных …И накроется медным тазом

Я люблю своего брата. Люблю его гладить, расчесывать, целовать в мохнатую мордочку. Люблю гулять с ним в парке, петь ему песни и слушать басовитое ворчание.

Мой брат почти не говорит — у него пасть по-другому устроена, зато бойко печатает и рисует прекрасные акварели. А в перекапывании огорода ему вообще нет равных!

Сестру я люблю меньше, наверное, потому что редко вижу. Она давно от нас отделилась, свила свое гнездышко в дальней стороне.

Но иногда, по вечерам, она прилетает, и тогда мы все втроем садимся в саду и смотрим, как из-за темно-зеленой кромки леса медленно выплывает огромная, словно кастрюля, Луна.

Окно полицейского участка золотили косые лучи заходящего солнца, освещая письменный стол, стопку бумаги, щегольские сапоги с прошивкой и персональный жетон констебля на имя Сэмюеля Гранта.

Дежурство подходило к концу. День прошел спокойно, ненасыщенно. Два фермера подрались из-за покоса, да котенок забрался на дерево и не мог слезть. Фермеров Сэмюель отправил в арбитражный суд, а к котенку послал команду дружинников-селенитов. И сейчас, удобно расположившись в кресле, закинув ноги на стол в лучших техасских традициях, он достал сигару и вознамерился предаться блаженству.

Однако едва он прикурил, в полицейский участок ввалился молодой человек, худощавый, но с заметным брюшком.

— Мы пришли заявить о готовящемся государственном преступлении! — взволнованно объявил юноша.

Сэмюель огляделся в поисках его спутника, не обнаружил, достал бланк заявления о происшествии и протянул юноше.

— Пишите. Так, мол, и так, я такой-то, проживаю там-то, заявляю о преступных намерениях.

Юноша с сомнением посмотрел на бланк.

— А устно можно?

— Валяй.

— Я Михаил Батманов, проживаю в поселке Селена, дом пять, заявляю о том, что мои соседи из дома номер семь собираются строить импульсный дезинтегратор.