Если бы Гитлер не напал на СССР…

— Хорошо, допустим, — буркнул не очень-то довольный гость.

— Кроме того, я предлагаю приступить к практическому решению вопросов по Финляндии, Турции и Балканам.

— Всё же — Балканам? — не выдержав, несколько нервно переспросил Гитлер, а Сталин спокойно разъяснил:

— Наш новый подход к балканскому вопросу скорее всего придется вам по нраву… Мы по здравом размышлении не претендуем на продвижение к Балканам. Даже — в перспективе… Как вы могли заметить, мы не поддержали антигерманские силы в Югославии. И вы, надеюсь, это оценили. Но надо сделать больше! Сейчас Югославия взбудоражена… Собственно, Югославии уже нет, но важно сделать так, чтобы Сербия не стала врагом Германии и не утратила традиционных симпатий к России… Это сложно, но — возможно.

Гитлер пожал плечами:

— Да, возможно… Думаю, это можно сделать так… В ближайшей перспективе Сербию надо присоединить к Пакту трёх… — Тут Сталин сам себя перебил и уточнил: — Впрочем, его, пожалуй, скоро надо будет называть Пактом четырёх…

— Цветкович уже присоединялся к нему, но ни чего путного из этого, как вы знаете, не вышло, — угрюмо заметил фюрер.

— Верно, — согласился Сталин, — но речь теперь уже о Сербии и о её присоединении не на тех условиях, что были выдвинуты раньше для Югославии, а более жестких…

Сталин приостановил рассуждения, как будто что-то ещё раз обдумывая, а потом сказал:

— Допустим, это можно было бы сделать так… В землях Югославии остаются контингенты германских и итальянских войск, но при этом вы могли бы отказаться от жесткой оккупационной политики и иметь для оккупационных войск примерно тот же статус, что и в Болгарии…

— Сербы обязательно начнут повстанческую борьбу, — не согласился Гитлер, — и их надо будет подавлять.

— Не обязательно! Скажем, вы предотвращаете межнациональную резню, которая там может возникнуть… И прекращаете не сами, а при нашем политическом арбитраже… Мы не хотим идти на Балканы — ваша активность там и так будет блокировать возможную активность Англии на Чёрном море. Теперь ей не до проливов — у неё хватит забот на Средиземном море, и нам этого достаточно. Сталин опять умолк, кивнул головой:

— Да, достаточно… Но мы, господин Гитлер, готовы помочь укрепиться в Сербии вам, используя своё влияние. Если мы будем действовать сообща, то это отрезвит и хорватов… Тем более что они могут стать проблемой в ваших отношениях с итальянцами. Южный национализм, господин Гитлер, — это не европейский национализм… Можете мне поверить, я сам кавказец и знаю, что говорю.

Гитлер слушал, а Сталин продолжал:

— И тут есть тонкий момент, господин Гитлер… Мы не поддерживаем сейчас Тито, но мы можем провести с ним переговоры с участием представителей Германии. Главный пункт: Германия и Россия не желают возврата войны на континент, и поэтому Германия не допустит английские войска на юг Европы, а СССР относится к такой ее позиции с пониманием. С учетом сказанного мы порекомендуем Тито воздержаться от активных действий против вас, а Германия окажет нажим на официальный Белград в целях проведения в Сербии реалистичной аграрной реформы при участии Тито. Думаю, это обеспечит вам балканский тыл, а нам — уверенность в том, что мир на континенте сохранится и что сербы не будут считать, что Россия их покинула окончательно…

Сталин сделал паузу и прибавил:

— Да и вы сразу получите у сербов кредит доверия, если станете на сторону сербских крестьян. Не на одних же хорватов вам опираться в Югославии…

— А Турция? — вырвалось у фюрера.

— Турция скорее лояльна к вам, чем к англичанам… Нас она если не уважает, то побаивается. Конечно, англичане больше платят, но если мы вместе дадим понять туркам, что у нас нет разногласий, да ещё если СССР сделает Тройственный союз Четвёрным, то вряд ли турки будут прислушиваться в первую очередь к англичанам. А там — посмотрим…

Гитлер вспомнил, как в 39-м году они с Риббентропом предлагали русским принцип лавки с товарами, где есть всё на выбор — от дружбы до вражды. Сегодня подобную лавку открыл, похоже, для него Сталин. И выбор товаров был тоже велик, да и товар предлагался качественный. Гитлер молчал, ожидая объяснений Сталина по последнему, затронутому им самим пункту, и дождался…

— Что же касается Финляндии, то мы предлагаем то, о чем уже шла речь в Бресте, то есть — германские военнослужащие следуют на север Норвегии транзитом через СССР, так же, как. они уже следуют через Швецию, и мы гарантируем вам поставки сырья из Финляндии через нашу территорию… Но объёмы поставок вам никелевой руды мы согласуем вместе.

Сталин поморщился:

— Вопросы транзита, правда, будут предметом преждевременных трений с Англией, но — так уж и быть… Если японцы проявят больше активности против англичан в Азии, то Лондону будет не до нового конфликта с нами.

— Преждевременных? — уточнил важный пункт Гитлер. — Преждевременных, но, как я понял, в принципе вами не отвергаемых?

— Да… Но об этом мы ещё поговорим позже…

* * *

СЛЕДУЮЩИЙ день начался опять с академика Щусева. Накануне, прощаясь, Сталин сказал:

— Господин Гитлер… Я уверен, что мы договоримся на этот раз по всем серьёзным практическим пунктам… И нам ещё предстоят серьёзные беседы… Но я хотел бы — если это совпадает с вашими желаниями, — чтобы вы за эти три дня как можно лучше узнали Россию. И — старую, и — новую… Старую, как мне кажется, вам, с вашей любовью к архитектуре, лучше всего узнавать через то, что было сделано старыми русскими зодчими. Новая Россия — это наши новые улицы и заводы, институты и, конечно, люди… Жаль, всего не покажешь, хотя мы хотели бы показать вам весь Союз, и, надеюсь, мы вам его когда-нибудь ещё покажем. А пока посмотрите хотя бы часть Союза — его сто лицу.

Гитлер был тронут — чаще других лидеров он встречался с дуче и сблизился с ним, но Сталин подкупал человечностью и уважительностью. Сталин не пытался давить, но его превосходство фюрер ощущал, хотя оно его — к его великому удивлению — не тяготило. И фюрер вместе со Сталиным отправился к Щусеву. Начали они, правда, с метро. Движение с утра было закрыто, всю ночь маршруты проверялись нарядами НКВД и службой Геидриха, но удовольствие фюрер получил огромное — метро было хорошо, особенно — станция «Маяковская»…

У Щусева же им показали Генеральный план реконструкции Москвы, и фюрер огорчался, что рядом с ним не было Шпеера. Сталин, впрочем, тут же предложил:

— Так за чем дело стало? Пусть приезжает — всё покажем и обо всём расскажем!

Затем в программе стояли усадьба Останкино и Военно-воздушная академия… Петровский дворец, где она располагалась, — творение русского архитектора Казакова — очаровал фюрера. Академические же лаборатории заставили задуматься — и оснащённость академии, и русский офицерский корпус выглядели вполне пристойно.

Заехали они и в русскую национальную галерею, подаренную Москве купцами Третьяковыми и названную в их честь. Там, стоя перед одной из картин, фюрер про себя усмехнулся и подумал: «Ну, вот, и я тоже оказался на распутье — как этот русский витязь».

Вторая деловая беседа началась опять на кунцевской даче. На этот раз в креслах у камина кроме Сталина и Гитлера устроились лишь Риббентроп и Жданов.

— Господину Молотову необходимо решить ряд возникших вопросов в Совнаркоме, и он присоединится к нам чуть позже, — коротко пояснил Сталин, но можно было предположить, что он решил активнее подключить к «немецким» делам Жданова. Тем более что Жданов неплохо владел немецким.