Если бы Гитлер взял Москву

Гальдер, конечно же, не надеялся, что тут все пойдет очень гладко. Грязь, распутица, наличие у противника все еще слишком большого количества солдат создавали известные трудности. Однако Гальдер считал это вполне преодолимым. По всем расчетам выходило, что Красная Армия находится в состоянии сильнейшей деморализации и практически полностью обескровлена. А раз так, то немецким войскам после захвата Донбасса вполне можно было бы дать отдохнуть, с тем чтобы уже весной 1942 года они могли продолжить поход на Восток.

Зато у защитников Ленинграда возможности выбора в этот момент не было никакой. В первую неделю ноября, по скованной морозами земле, 3-я танковая группа двинулась на север через Чудово и вышла к южному берегу Ладожского озера. 4-я танковая группа, усиленная 2-й танковой дивизией, переброшенной из резерва ОКХ,[2] также выдвинулась вперед и вдоль побережья Финского залива подошла непосредственно к Ленинграду. Затем к войскам северного направления присоединились еще и танки Гота, вышедшие к западному берегу Ладожского озера. В результате к 13 ноября город был полностью отрезан от остальной части Советского Союза.

Все понимали, что Ленинград обречен, однако город и не думал сдаваться. Страшный пример павшей Москвы не только не сломил дух защитников «города Ленина», а скорее, напротив – укрепил его! Несмотря на бомбардировки и обстрелы из тяжелых орудий, его защитники продолжали обороняться. Поэтому на одном из совещаний в Ставке фюрера его заместители приняли решение, что штурмовать его будет бессмысленно – слишком большими могли быть потери, тогда как особая надобность в захвате этого города именно сейчас, после падения Москвы, напрямую отсутствовала. Было решено, что голод и холод куда вернее покончат с этой колыбелью большевизма, и уже весной 1942 года Ленинград падет сам собой, так как его просто некому станет защищать. Однако была подчеркнута необходимость усилить объем разлагающей население пропаганды и сбрасывать на город больше листовок, обращающих внимание его жителей на то, что, хотя большинство из них просто умирает с голода, для привилегированного начальства существует целых три категории спецснабжения, а самая верхушка имеет даже деликатесы. Так, например, были пайки литер «А», литер «Б», из-за чего, кстати, в народе с явным сарказмом по отношению к властям говорили о том, что если судить по получению пайков, то люди, мол, у нас делятся на литераторов, литербераторов и кое-какторов. Об этом докладывали находящиеся в городе шпионы, и теперь эту информацию следовало всячески муссировать и распространять.

К югу от Москвы положение вермахта было значительно более благоприятным. Две армии русских в районе Брянска вовремя не смогли отойти и были взяты в кольцо силами корпуса Маккенсена и группы Фитингоффа. Далекая 11-я армия взяла-таки Перекоп, вошла в Крым и сейчас вела ожесточенные бои за базу советского Черноморского флота Севастополь, падения которого также следовало ожидать со дня на день.

В Центральной Украине теперь уже и Харьков находился в глубоком немецком тылу. Лишь только на реке Миус до этого безостановочно двигавшиеся вперед немецкие танки были остановлены прибывшими с востока сибирскими частями. Ростов был захвачен с ходу, однако вскоре его все-таки пришлось отдать назад из-за усилившегося давления со стороны свежих частей Красной Армии. Все это говорило о том, что резервы Страны Советов все еще далеко не исчерпаны, однако всерьез об этом теперь уже никто и не думал. Согласно подсчетам, Советский Союз потерял территорию с населением более 70 миллионов человек, производившую в год более 800 миллионов пудов хлеба и более 10 миллионов тонн стали и проката, и было совершенно очевидно, что с подобными потерями не справится ни одна страна.

Было что предъявить фюреру, когда он наконец придет в себя. Москва и Украина пали, а Ленинград был окружен кольцом блокады. Знамена со свастикой развивались над башнями Кремля, и можно было наконец-то подумать об отдыхе. Правда, разведка доносила о том, что в незамерзающий северный русский порт Мурманск приходит уже второй английский конвой с оружием и боеприпасами, однако на готовившихся к празднованию Рождества фашистских функционеров особого впечатления это сообщение не произвело. По их мнению, с Советами вермахт должен был покончить уже к лету 1942 года!

* * *

Что же касается Черчилля, то уже 9 октября он выступил перед Палатой общин и заявил следующее: «В истории уже имело место одно падение Москвы, падение, закончившееся полным разгромом вторгшегося в Россию неприятеля. Было бы глупо считать, что Россия именно теперь сдастся, ее сопротивление будет сломлено, а ее народ безропотно пойдет под ярмо гитлеровской тирании. Германским лидерам следовало бы помнить, что Наполеон тоже вошел в Москву накануне зимы…»

Сталин также постарался максимально возможно использовать исторические параллели. 17 октября он вновь напрямую говорил с советскими гражданами по радио, впервые с момента падения Москвы. И люди вновь вставали целыми толпами возле рупоров громкоговорителей и вслушивались в его медленный, невыразительный голос с характерным грузинским акцентом, сейчас почему-то даже более заметным, чем раньше, и слушали, как он описывал нынешнюю трагическую ситуацию, связанную с потерей Москвы. Он говорил об огромных потерях советских войск, однако утверждал, что потери врага еще больше. Первой причиной поражения советских войск он назвал отсутствие второго фронта в Европе. Другая причина временных неудач Красной Армии, по его словам, состояла в недостатке танков и отчасти авиации.

«В современной войне очень трудно бороться пехоте без танков и без достаточного авиационного покрытия с воздуха. Наша авиация по качеству превосходит немецкую авиацию, а наши славные летчики покрыли себя славой бесстрашных бойцов. Но самолетов у нас пока еще меньше, чем у немцев. Наши танки по качеству превосходят немецкие танки, а наши славные танкисты и артиллеристы не раз обращали в бегство хваленые немецкие войска с их многочисленными танками. Но танков у нас все же в несколько раз меньше, чем у немцев. В этом временный успех немецкой армии. Нельзя сказать, что наша танковая промышленность работает плохо и подает нашему фронту мало танков. Но немцы вырабатывают гораздо больше танков, ибо они теперь имеют в своем распоряжении не только свою танковую промышленность, но и промышленность Чехословакии, Бельгии, Голландии, Франции. Без этого обстоятельства Красная Армия давно разбила бы немецкую армию, которая не идет в бой без танков и не выдерживает удара наших частей, если у нее нет превосходства в танках».

Дальше Сталин признал, что гитлеровцам удалось завоевать обширные пространства территории России, однако напомнил о еще более обширных пространствах за Уралом и в Сибири. Наконец он обратился к национальной гордости слушавших его советских граждан и в качестве главного аргумента привел слова Кутузова из его послания к царю 1812 года: «С потерей Москвы не потеряна Россия. Тогда как потеряв армию, мы потеряем также и Россию». «Мы выбрали ту же самую стратегию, – заявил он, – и мы уверены, что победа над фашизмом рано или поздно придет, хотя, безусловно, чтобы добиться этой победы, нам всем потребуется приложить еще немало усилий и проявить немало мужества и упорства!»

Когда 7 декабря 1941 года в Ставку Верховного, находившуюся в Горьком, пришло сообщение о нападении японцев на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор и уничтожении колоссальных запасов жидкого топлива для Тихоокеанского флота США, Сталин впервые за долгие месяцы позволил себе рассмеяться:

– Ай да японцы, ай да хитрецы! Сбрасывать бомбы на нефтехранилища, куда американцы завозили горючее в течение нескольких лет, и лишь потом бомбить стоящие рядом линкоры?! Вот у кого немецким генералам следовало бы поучиться мудрости и умению воевать – у японцев! И ведь как верно задумано… Ну кому, скажите на милость, нужны корабли, если их нечем теперь заправлять и они даже не могут выйти из гавани. Умно, очень умно!

11 декабря правительство Германии объявило войну США, и это сообщение окончательно подняло ему настроение:

– Интересно, какими силами и средствами гитлеровская Германия собирается воевать с США? Для такой войны она не имеет ни авиации дальнего действия, ни соответствующих морских сил.

* * *

В тот же день на другом конце света, а именно на территории Соединенных Штатов Америки, в Законодательном собрании штата Нью-Йорк хорошее настроение было и еще у одного лидера, хотя далеко не такого могущественного, каким был Иосиф Сталин. Американский коммунист итальянского происхождения Питер В. Коччиони готовился выступать. За спиной у него был долгий и трудный путь типичного «человека из трущоб». Мальчишкой он собирал уголь на железнодорожных путях, работал то на одном заводе, то на другом, бастовал и митинговал в годы Великой депрессии, а после стал активным членом КПА и одним из ее ведущих нью-йоркских функционеров. Он приобрел популярность в качестве защитника интересов трудящихся, однако, несмотря на все усилия его соратников по партии, американцы за коммунистов голосовать не желали.

Положение несколько улучшилось с введением в практику голосования по системе пропорционального представительства, когда каждый из голосующих получал столько голосов, сколько людей избиралось, и мог распределять их при голосовании пропорционально своим интересам и симпатиям. Однако даже и в этих условиях победить ему вначале не удавалось. И только лишь нападение фашистской Германии на Советский Союз открыло ему дорогу в депутатское кресло. «Советский Союз сражается! Советский Союз не намерен покориться!» – сообщали газеты и радио, и впечатление от этой титанической битвы на просторах России сразу же прибавило симпатий и коммунистам внутри США