Если бы Гитлер взял Москву

Тут же кто-то поддакнул:

– Так их, так их… – а пожилой майор, смеявшийся вместе со всеми, все-таки предостерегающе произнес:

– Ребята, не забывайтесь! Среди нас тут «сук» вроде бы нет, но все равно – не больно-то. Как говорится: «Молчи! Тебя слушает враг!»

– Ну в общем-то это все, – сказал лейтенант и тут же получил целую кучу вопросов.

– Это чего же? – спросил капитан. – У них дверь, да, у этих самолетов, а не колпак, сдвигается?

– Да, дверь. Две двери даже. В обе стороны. Как в машине. В носу пушка и два пулемета, а двигатель позади кабины, за креслом пилота. Броня спереди, броня сзади. Носовое колесо – поэтому через голову при посадке никак не перевернешься. Вот только, случается, срываешься в штопор…

– Это, поди, американцы специально так сделали, чтобы наших побольше погубить…

– Да нет, вряд ли… У каждой машины есть свои органические дефекты, за каждое преимущество приходится чем-то платить. Наш вон «як» легче и маневреннее, зато у него слабое вооружение и двигатель спереди…

– А ты что? – обратился к танкисту майор, лежавший на соседней с ним кровати. – На Т-28 служил? Я думал, что их уж все давно списали…

– С чего это вы так решили?

– Да потому, что у Т-28 фальшборт на гусеницах, а у всех других танков его нет.

– Нет, есть! На английском танке «Матильда».

– Эк загнул! – усмехнулся майор. – Да я про такие машины и не слыхал вовсе.

– И как, хороший танк, лучше наших? – спросил опять кто-то из дальнего угла.

– Броня у него толстая – 78 мм, толще, чем у нашего KB, – у того 75 мм, гусеницы прикрыты броневым фальшбортом, хотя бортовая броня тонкая. Внутри все продумано до мелочей. Но скорость мала, а пушка всего 40 мм – слабовата, – по-военному четко отрапортовал танкист. – Но, впрочем, это ведь у них, у англичан, танк сопровождения пехоты, а пехотному танку в принципе большая скорость и ни к чему.

– А как попал на английские танки?

– Да как попал? Попал в танковое училище в Саратове, окончил его с отличием. Оставили других учить. Посадили на танки ленд-лиза: говорят – осваивай. Ну вот я и освоил.

– Под Саратовом дрался? – с уважением в голосе спросил майор.

– Да нет. Когда Саратов немцы окружили, нас в тыл отвели, а потом под Пензу направили, чтобы там контрудар нанести. Только ничего из этого контрудара не вышло.

– Вот ведь, – удивился кто-то, – а я и не знал, что у нас было контрнаступление под Пензой. С тех пор как ее немцы взяли, оттуда никаких сообщений вроде и не поступало.

– А у нас главным образом о победах принято сообщать, – опять буркнул кто-то из дальнего угла.

– Какие уж тут победы… – вздохнул кто-то. – Немцы Свердловск бомбят.

– Свердловск бомбят, зато бегут на Кавказе, и под Сталинградом их бьют, и бьют еще как! Нет – победа будет за нами однозначно. Другое дело, что разбить фашистов до конца нам будет очень и очень нелегко, – высказал свое мнение майор, и все в палате с ним согласились.

– Это вы на сто процентов верно сказали, – заметил пехотный капитан. – Только вот вам, летчикам и танкистам, кому за броней, кому в небе немцев бить.

А нам – «серым гусарам», все отданное фрицам своим животом назад отбивать: ползком, так сказать, и бегом!

– И ведь сколько у нас всяких маршалов, генералов и… куда только все они смотрели и смотрят? Вон куда немцы дошли, и откуда их теперь обратно надо гнать! – сказал кто-то. – И как только такое могло случиться?

– Давайте я, знаете ли, расскажу вам, – начал вдруг лейтенант, воевавший на танке «Матильда», – про тот самый бой, когда меня ранило, а уж потом кто как хочет, тот так и соображает, почему немцы так далеко на нашу территорию зашли и какие к тому были и все еще есть основания. Вроде бы все, как у Пушкина: сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок…

* * *

– Зовут меня, если кто не запомнил вначале, Владислав Петрович Чибисов. Танкистом мечтал стать с 5-го класса: и спортом занимался, и «Ворошиловским стрелком» был, и модели танков из картона склеивал – одним словом, готовился. Сам из Красноярска. В середине июля 1941-го поступил в 1-е СКУТТ – Саратовское Краснознаменное училище тяжелых танков. В общем, занимались мы там вдоволь и шагистикой, но учили нас и стрелять, а ездить – на танке Т-28. Выпустился досрочно, но сначала оставили меня в училище. Тут уже пришлось готовить курсантов на танках Мк.11 «Матильда», да и самому заодно их осваивать. В соседнем училище ездили на танках «Валентайн», тоже английских и с такой же пушкой, но более легких и быстроходных. Ну а потом подъем по тревоге, быстрые сборы, погрузка, и мы едем на фронт, только почему-то в обратную сторону. Вперед-назад – одним словом, привозят наш 295-й танковый батальон 201-й отдельной танковой бригады на станцию Кузнецк, а оттуда ночью везут куда-то еще дальше и затем сваливают нас на каком-то маленьком полустанке и велят замаскироваться в лесу.

Уже под утро – а было это 29 августа – совершенно неожиданно передается команда «По машинам», а затем: «В походную колонну!»

Проехали какую-то разбитую деревушку, переехали русло небольшой речки и вошли в лес, где было даже еще темно. Никто не знает, ни где мы находимся, ни куда идем. Одним словом, все по-суворовски: «Каждый солдат должен понимать свой маневр!» В батальоне нас собирать не собирали, с обстановкой не знакомили, кто наши соседи слева и справа, мы тоже не знаем.

Наконец, по колонне передают команду: командиров машин и взводов к комбату. Приходим… Командир – майор Семенов отдает приказ: «Перед нами противник в деревне Шнаево. Выход на исходную поротно… Учтите, перед нами наше минное поле… Биться до последней капли крови! Вопросы есть?»

Все стоят и молчат. А я возьми да и спроси: «А как мы будем проходить минное поле?» Майор поясняет: «Проходы обозначены березками. Ясно?» Все молчат, потому что уж куда яснее… Хотя и вспоминаю, чему нас учили, и вопросы множатся один за другим: что донесла наша разведка, да и была ли она, почему не слышно артподготовки. И вообще – что там впереди, куда мы, собственно говоря, вот так, дуром, премся?

Но тут последовала команда «По машинам!», и мы побежали каждый к своей. В первую очередь Мише-механику сообщаю про минное поле, что, мол, березки, смотри в оба. За то время, пока мы были у комбата, кухонная команда привезла свежий хлеб и раздала его каждому экипажу. Мы заняли места в танке, разломили буханку и всю ее съели. Позавтракали! Передние машины между тем уже тронулись и, выходя из леса, начали развертываться фронтом к широкому открытому пространству, заминированному нашими саперами. Сколько я перископом ни вертел, а никаких березок на нем не увидел. Но танк едет, никаких подрывов на минах вроде бы нет, а потом танк стало больше качать и даже подбрасывать. Надо полагать, пошла первая полоса немецких укреплений. А где же деревня Шнаево?

Слева метрах в пяти от моей машины шел танк младшего лейтенанта Махяддина Гуссейнова, азербайджанца из Баку; еще левее танк командира роты старлея Кожара. Смотрю, а из башни его танка протянулась длинная строчка трассирующих пуль, потом бухнул выстрел из пушки, и что тут началось! Все машины справа вдруг почему-то стали все ближе и ближе подходить к моей, причем больше стреляли из пулеметов, чем из пушек. Я смотрю через перископ – вроде бы и стрелять-то не в кого, впереди одни кочки и кусты, но, может быть, кому-то из них виднее было… Голоса командира роты я не слышал, видимо, рация вышла из строя. Поэтому через ТПУ кричу водителю, чтобы сам смотрел, куда нам ехать, но чего он промычал в ответ, я в шуме так и не разобрал.