Если бы меня спросили
Шрифт:
«Давай писюн показывай. Любит он!» — смеялась над ним Ирка.
Они переписывались каждый день.
Переписывались, перезванивались, иногда вместе смотрели кино или мультики.
Начали с того памятного разговора с признаниями и мультфильма про Маугли и активно практиковали. У них даже появились свои любимые фильмы и шуточки.
— Мне нравится быть медведем, — чесал голову под стянутыми в хвост волосами Вадим (как же быстро они отрасли!), словно юный Маугли, подражающий Балу.
— Из тебя выйдет прекрасный медведь! — улыбалась Ирка, общаясь с ним по видеосвязи. — Ты уже чешешься как медведь…
Но с того же памятного разговора,
К счастью, не от общения с Вадимом. Теперь Ирка точно знала, что его отец сказал ей не всё.
Например, умолчал, что собирается уезжать в Америку.
Это значило, что помогать Ирке с её «делом» Борис Викторович и не собирался. На новое дело, тем более такое сложное, как, например, дело её отца, у него просто не осталось времени.
Теперь Ирка была «вооружена»: верить всему, что он обещает, не стоит.
Нет, от данного ему слова она не отказалась и помалкивала, что знает про Америку, просто сделала выводы. Она полазила по сайтам клиник репродукции, почитала статьи, разобралась, как проходит забор яйцеклеток, что такое криоконсервация и витрификация.
Изучила цены. Позвонила Авроре. У неё даже наметился план.
Именно Аврора его и подсказала.
38
38
— Решила сдать яйцеклетки? — спросила та во время одного из разговоров, шурша фантиком от конфеты. — Не рановато?
— В самый раз, — ответила Ирка. — Чем моложе биологический материал, тем здоровее потомство. Скажи, а сдают это всё генетическое богатство в какое-то общее хранилище или у каждой клиники свои холодильники? Может, есть общая база, реестр, куда вносится информация?
— Ну, во-первых, криохранилище — это не холодильник, а скорее термос, хотя температура жидкого азота и сильно минусовая, — объясняла её обстоятельная подруга, хрустя карамелькой. — Во-вторых, выглядит он как большая банка, бак или бочка с крышкой, заполненная жидким азотом, а точнее, его парами. А в-третьих, ему даже электричество не требуется, только для датчиков, дисплея и микропроцессоров, если они предусмотрены. Чем и хороша криоконсервация, что от перепадов электричества не зависит сохранность материала.
— И как его засовывают в эту банку? — округлила глаза Ирка.
— Загружают сверху специальные стойки, штативы с пробирками, трансфузионные мешки. — Аврора чего-то хлебнула и снова, не жалея зубы, захрустела конфетой. — Биоматериал занимает очень мало места. Например, криохранилище на сто двадцать литров вмещает всего пять стоек, но это более четырёх тысяч пробирок. И, конечно, криобанк в каждой уважающей себя больнице свой. Вряд ли клиника будет делиться данными клиентов — это всё же конфиденциальная информация. В общую базу, насколько я знаю, вносят сведения только о донорах, — уточнила она, сёрпая горячим чаем. По тому, как Аврора шумно его остужала, Ирка и поняла, что это чай и что он горячий. — Погоди, так ты хочешь заморозить свои яйцеклетки или продать?
— Неплохая, конечно, идея заработать, учитывая, сколько это стоит, — качнула головой Ирка, — но я хотела заморозить. — Проникшись рекламными статьями, она и правда задумалась: не сохранить ли на всякий случай свои, пока молода, мало ли что. — Но потом почитала,
что надо лекарство колоть в живот, чтобы сдать не одну-две, как при обычной овуляции, а до сорока яйцеклеток зараз. И стоит это недёшево: сами лекарства, процедура изъятия под наркозом, криозаморозка, хранение, которое нужно каждый год оплачивать.— Вот разбогатеешь — и заморозишь. Зачем бедным плодить бедных, хранить свой биоматериал — удовольствие для богатых, — пошутила Аврора. — Ну а вообще ты же знаешь: если хочешь что-то узнать наверняка — устройся туда на работу.
— Аврора, ты гения, — замерла Ирка. — Жри только поменьше конфет, а то зубы испортишь и разлюбит тебя твой профессор…
«И как я сама не догадалась!» — подумала она, когда подруга принялась оправдываться, что «ну офень фкусно».
Нет, менять работу Ирка не планировала («И не мечтай!» — показала она средний палец Ольге твари Александровне, как звал её Вадим, и Ирка была с ним полностью согласна), но, чёрт побери, она в этом городе родилась и выросла, неужели не найдёт кого-нибудь из знакомых в нужном ей заведении?
Например, в онкологическом центре, где лечилась мама Вадима.
Конечно, его отец не дурак, и тоже начал именно с той организации, что проводила процедуру изъятия яйцеклеток его жены. Только пошёл законным путём, потому что нигде так хорошо не ориентировался, как в законах. Но там, где большой важный дядя ничего не добился без постановления суда, какая-нибудь постовая медсестра или рядовой доктор проскользнёт как мышка: никто ничего и не заметит.
«С твоей чёртовой женой дружить я не буду и не собиралась, что бы ты там себе ни думал, большой важный дядя, — с отвращением подумала она про мачеху Вадима. — Я пойду своим путём».
И пошла…
— Можно? — заглянула Ирка в кабинет маминого врача-онколога.
— Ирочка! — всплеснула руками маленькая худенькая женщина с очками в необычной восьмиугольной оправе, торчащими из нагрудного кармана белоснежного халата, и сорокалетним стажем маммолога. — А я увидела на записи Лебедева, решила, мама всё же надумала зайти, — махнула она рукой на стул. — Присаживайся.
— А мама давно у вас не была? — удивилась Ирка.
— Давненько, Ирочка, давненько. Уже беспокоюсь за неё, хотела звонить.
— Ей разве не нужно регулярно наблюдаться? Ой, — села она и тут же подскочила, вспомнив, что у неё в руках букет. — Это вам. Спасибо, Людмила Алексеевна за всё, что вы для нас сделали. За то, что у меня есть мама.
— Ох, какие красивые, — приняла подарок доктор.
После букетов Воскресенского, составленных профессиональными флористами, Ирка не смогла пойти с тремя розочками в хрустящем целлофане. Первую зарплату опять же получила — могла себе позволить.
Ох уж эта красивая жизнь! Как же быстро к ней привыкаешь!
— Спасибо, Ирочка! — отставила на край стола шляпную коробку Людмила Алексеевна. — Как она?
— Да вроде ничего, — пожала плечами Ирка.
— Ну а ты какими судьбами?
— Да я… мне… — смутилась Ирка. Думала, скажет как есть, попросит узнать есть ли в их криохранилище что ей надо, но под прямым внимательным взглядом врача растерялась, запаниковала. Да ещё из-за мамы растревожилась. — Хотела узнать, как у мамы дела, она же правду не скажет, а теперь не знаю, что и делать.
— Гнать её ко мне, конечно, что делать, — достала из кармана свои интересные очки доктор, нацепила на нос. — Обследоваться нужно регулярно, хочется ей, не хочется.