"Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.

И, прекрасно понимая психологические мотивы настоящих специалистов, указал, что для них «это есть не только вопрос о куске хлеба, это есть вместе с тем дело чести, дело творчества (курсивы мои. — К. Р.), сближаю­щее их с рабочим классом, с Советской властью». Выступая 16 мая 1928 года на VIII съезде комсомола, Сталин так пояснял кадровую проблему: «Конечно, у нас есть старые специалисты по строительству, промышленности. Но, во-первых, их мало у нас, во-вторых, не все они хотят строить новую промышленность, в-третьих, многие из них не понимают новых задач строительства, в-четвертых, значительная часть из них уже состарилась и выходит в тираж. Чтобы двинуть дело вперед, надо создать новые кадры специалистов из людей рабочего класса, из коммунистов и комсомольцев».

Поэтому Генеральный секретарь призывал молодежь начать массовый поход в науку: «овладеть наукой, выковать новые кадры большевиков — специалистов по всем отраслям знаний». Он подчеркивал: «Чтобы строить, надо знать, надо овладеть наукой. А чтобы знать, надо учиться. Учиться упорно, терпеливо. Учиться у всех — и у врагов, и у друзей, особенно у врагов. Учиться, стиснув зубы, не боясь, что враги будут смеяться над нами, над нашим невежеством, над нашей отсталостью». Позже, уже в начале 30-х годов, он обобщит свою мысль в ясный для каждого знаменитый лозунг: «Кадры решают все!»

Конечно, взяв курс на индустриализацию и культурную революцию, Сталин прекрасно понимал, что после мировой и Гражданской войн российские научные и конструкторские школы значительно отстали в развитии промышленных отраслей от передовых капиталистических стран. Мастерство рабочего и инженера, ученого и конструктора складывается годами, но он не мог ждать того момента, пока в стране появятся грамотные специалисты. Он прекрасно осознавал и то, что решить задачу модернизации самостоятельно, без привлечения мирового опыта, государство не сможет. Для этого не было ни необходимого оборудования, ни требуемых технологий, ни проектных и конструкторских кадров.

Фактически перед Сталиным встала почти неразрешимая проблема: как в кратчайшие сроки обеспечить соз­дание в стране современной промышленности? И, как человек трезвого и реалистического ума, он нашел блестящий выход из сложного положения. После смерти Вождя историки замалчивали тот факт, что практически вся основа советской индустрии, созданной во время первой пятилетки, была закуплена за рубежом.

И это при том, что свободных денег для покупки заводов и технологий на Западе у разоренного мировой и Гражданской войнами молодого Советского государства не было, Советскому правительству было далеко не просто изыскать средства для осуществления модернизации промышленности. Для этого приходилось прибегать к различным мерам. В том числе и к вывозу предметов ис­кусства и золота. Однако это не дало ощутимых результа­тов. Поэтому в 1926 году было выпущено 2 выигрышных и 2 процентных займа. Кроме того, в августе 1927 года среди городского населения был размещен 1-й заем инду­стриализации в 200 млн. рублей[128] и даже расширена продажа населению водки — доход от реализации которой составил 500 млн рублей.

Однако и этого было недостаточно. «Внутренние» средства шли на материалы и строительство производственных зданий и сооружений, а для приобретения за рубежом машин, оборудования, технологии требовалась валюта. История как любая форма пропаганды конъюнктурна. Поэтому до сих пор считается, что закупки иностранного оборудования и технологий якобы были осуществлены за счет изъятия зерна у деревни. В действительности это не более чем ложь, умышленно запущенная в обиход антисталинистами.

Зерновой экспорт не мог обеспечить страну валютой! Даже в «благополучном» 1929 году он не покрывал импорт, а в 1930 году вообще произошел обвал цен на сырье и сельхозпродукцию. На Чикагской бирже цена тонны пшеницы с 65–68 долларов упала до 8–12 долларов. То есть произошло почти то же, что в 90-е годы прошлого века: когда на мировом рынке упали цены на нефть, то это способствовало развалу государства, созданного Сталиным.

Следует подчеркнуть и то, что еще до начала коллективизации более 70% получаемого у крестьян зерна шло на внутреннее потребление — на нужды продовольствен­ного обеспечения: армии, городов и самих строек пятилетки. Так, в 1928 году доходы от продажи хлеба составляла лишь 3% в составе общего экспорта. В то время как экспорт нефти и нефтепродуктов составлял 16%, леса и пиломатериалов — 13%, а пушнины — 17%. Кроме этого, экспортировался жмых, лен, марганец, сахар и др.[129].

Поэтому для закупок оборудования и машин за рубежом советское правительство широко использовало «не банальную международную торговлю», а кредиты. Вывоз за рубеж хлеба Сталин рассматривал прежде всего как тактический маневр, способный убедить Запад в креди­тоспособности Советского государства. В начале августа 1930 года в письме Молотову Сталин писал: «...Договор с Италией — плюс. За ней потянется Германия. Кстати, как дело с германскими кредитами? Форсируйте вывоз хлеба вовсю. В этом теперь гвоздь. Если хлеб вывезем, кредиты будут»[130].

Об этом же свидетельствует и письмо Сталина Молотову от 24 августа 1930 года: «Надо бы поднять (теперь же) норму ежедневного вывоза до 3–4 миллионов] пудов минимум. Иначе рискуем остаться без наших новых металлургических и машиностроительных (Автозавод, Челябзавод и пр.) заводов. Найдутся мудрецы, которые предложат подождать с вывозом, пока цены на хлеб на международном] рынке не подымутся до «высшей точки». Таких мудрецов немало в Наркомторге. Этих мудрецов надо гнать в шею, ибо они тянут нас в капкан. Чтобы ждать, надо иметь валютн[ые] резервы. А у нас их нет. Чтобы ждать, надо иметь обеспеченные позиции на международном] хлебн[ом] рынке. А у нас нет уже там давно никаких позиций, — мы их только завоевываем теперь, пользуясь специфически благоприятными для нас условиями, создавшимися в данный момент. Словом, нужно бешено форсировать вывоз хлеба».

Однако даже в 1930 году, когда импорт промышлен­ного оборудования в СССР имел максимум, стоимость импорта, перекрываемого за счет экспорта зерна, составляла только 19,4%. При этом на экспорт шло лишь 6,2% от валового сбора зерна, или 30,4% от объема зерна. Для сравнения скажем, что в 1909–1913 годах доля зерна в об­щем объеме экспорта России была в два раза выше и со­ставляла 40,2%, или 13,9% от валового сбора зерна. Наи­большую выручку за вывоз хлеба удалось получить лишь в 1930 году — 883 млн руб. В последующие годы цены на зерно на мировом рынке резко упали.

В 1932–1933 годах экспорт хлеба дал всего 389 млн руб., в то время как вывоз лесоматериалов принес почти 700 млн, а в 1933 году только продажа пушнины позво­лила выручить средств больше, чем за вывезенный хлеб. Таким образом, распространяя байки об экспорте хлеба, как причине продовольственных трудностей зимой с 1932 на 1933 год, историки просто водят обывателя за нос.

Сталин неслучайно рассчитывал именно на немец­кие кредиты. Еще в 1925 году Германия предоставила СССР краткосрочный кредит в 100 млн марок, а в апреле 1926 года открыла кредитную линию в размере 300 млн марок сроком на 4 года. В 1931 году Берлин предоставил СССР долгосрочный кредит 300 млн марок сроком на 21 месяц. Под эти кредиты и наличную форму оплаты только в 1931–1932 годах СССР разместил в Германии заказы на машины и промышленное оборудование на сумму в 760 млн марок. Уже в 1931 году советский импорт из Германии достиг 1,8 млрд руб., а в 1932 году он составил 1,4 млрд руб. Удельный вес Германии во всем советском импорте составлял в 1931 году 37%, в 1932 году — 47%. То были рекордные цифры.

При этом Советский Союз занимал первое место в германском экспорте машин; доля Германии в импорте СССР выросла с 23,7% в 1930 году до 46,5% в 1932 году. В 1932 году 43% всех немецких экспортированных машин было продано в СССР. Основная часть задолженности Германии со стороны СССР была покрыта поставками золота и передачей иностранных девиз по активному ба­лансу советской внешней торговли с другими странами.

Современные исследования показывают, что в 1925–1933 годах из Германии в СССР было поставлено товаров на сумму 3,703 млрд марок, а завезено из СССР на сумму в 2,976 млрд. марок. Профицит внешней торговли немецкого бизнеса составил 726,6 млн. марок. Пик германского экспорта пришелся на 1929–1932 годы, когда профицит торговли Германии с Советской Россией достиг 736,5 млн. марок. Немецкое кредитование не прекратилось даже после прихода к власти нацистов.

В 1935 году консорциум банков Германии предоста­вил кредит советскому торгпредству в Берлине на сумму 200 млн. марок. Причем поставки советских товаров должны были начаться только с конца 1940 года, а закончиться в 1943 году. Поэтому с началом войны последний кредит в размере 150 млн. марок не был возвращен. За 9 лет СССР получил из Германии кредитов на 900 млн. марок, что составляло 300–320 млн. долларов США[131]. Говоря образно: «советский меч» обороны Сталин «ковал» за немецкие деньги.