Если с Фаустом вам не повезло…

– Неужели мы чувствовали то же самое, когда у нас еще были наши прежние тела? – спросил Ахиллес.

– Да, кажется, так оно и было. Ноги, впрочем, болели гораздо меньше – ведь мы постоянно упражнялись в беге и метании копья, а значит, были в гораздо лучшей форме. Мы настолько хорошо владели своими телами, что просто не замечали всех этих мелких неприятностей. Мы привыкали к ним, так же как привыкали и к тем удовольствиям, которые доступны живым.

– Я знаю, что настоящий мужчина не должен жаловаться, – сказал Ахиллес. – Но, хотя я довольно плотно поел, тем не менее я сейчас не отказался бы от добавочной порции паштета. И еще… нельзя ли где-нибудь поблизости раздобыть питье?

– Как я рад, что рядом с нами нет ни одного из этих вездесущих летописцев! – воскликнул Одиссей. – Что бы он сказал, если б услышал, как знаменитый Ахиллес жалуется на голод и жажду!

– Ну и что же? Я испытывал те же самые чувства, когда был жив, – возразил ему Ахиллес.

– Но на моей памяти ты никогда не жаловался на жажду и голод. Ты был более чем умерен в еде и воздержан в питье. Казалось, ты никогда не думал о таких низменных, земных вещах. Всеми своими помыслами ты устремлялся к славе…

– Я и сейчас стремлюсь к ней! – воскликнул Ахиллес, поднимаясь и морщась от боли. – Ой, как поясницу ломит!.. Ну, ничего, не обращай внимания. Итак, в путь!

– Я готов, – ответил Одиссей, – но, видишь ли, дело в том, что я не знаю, куда нам идти.

Ахиллес огляделся. Они лежали на мягкой траве на краю прекрасной зеленой лужайки, окруженной густым лесом. Пока они перекусывали и отдыхали после обильной трапезы, солнце успело подняться высоко и теперь стояло почти в самом зените. Было около полудня. Свежий ветерок чуть шевелил высокую траву, нагретую солнцем; пахло цветами, и весело щебетали птицы. Словом, это был один из тех прекрасных дней, которые надолго запоминаются смертным. Нужно ли описывать, какое впечатление произвела красота и свежесть майского луга на двух друзей, вырвавшихся из мрачного подземного царства, где никогда не светит солнце, не дует свежий ветер, не растут цветы и не поют птицы?

Можно было еще долго лежать в траве, полной грудью вдыхать эти чудесные запахи, слушать, как перекликаются иволги в лесу, если бы не присутствие трех женщин, сидящих на траве неподалеку от двух героев – эти особы облюбовали солнечную лужайку для пикника. Что-то жуткое и неестественное было в их фигурах. Все три были уже в летах, и их отнюдь не стройные тела облекали классические белые туники. Взглянув на них, Одиссей подумал, что где-то видел их раньше. После минутного размышления он догадался, что перед ним сами Эвмениды {55} – адские существа античной эпохи, неумолимо карающие людей и богов за измену и убийства. Встреча с ними не предвещала ничего хорошего. Однако если уж самой судьбе было угодно столкнуть вас с тремя сестрами лицом к лицу, надлежало держаться скромно, но в то же время естественно, и разговаривать вежливо, избегая излишней вычурности и куртуазности, чтобы ничем не прогневить их.

55

См. примеч. {51}

– О! Это Эвмениды, мои старые знакомые! – воскликнул Одиссей, направляясь к трем сестрам. Ахиллес пошел следом за ним. – Здравствуйте, Тисифона и Алекто! Здравствуй, Мегера! Кажется, вы проделали неблизкий путь из старой доброй Эллады.

– Здравствуй, Одиссей, – ответила Алекто. Это была высокая и худая женщина с крупными, мужскими чертами лица; ее волнистые седые волосы были аккуратно уложены в пучок. Нацелив на Одиссея свой орлиный нос, которому мог бы позавидовать не один знаменитый полководец или политик, и не сводя с героя круглых немигающих серых глаз, она добавила: – Мы знали, что ты пойдешь именно этим путем, и ожидали тебя здесь.

– Но как вы могли предугадать это? – спросил удивленный Одиссей. – Никто, кроме ведьм, не знал, куда мы направились.

– Мы ведь в близком родстве с ведьмами, – сказала Алекто. – Мы побывали на Кухне Ведьм и там узнали, что вы пошли прямо через этот луг, который зовется Лугом Интерлюдий. Сюда закрыта дорога злу, в какие бы одежды оно ни рядилось; вот почему мы вынуждены были изменить свой облик. Мы сейчас не при полном параде, как видишь; однако обратное перевоплощение займет лишь несколько минут, и мы снова будем выглядеть как надо…

– О, нет, вещие девы! Что вы! Вам к лицу любой наряд, – быстро ответил Одиссей. – А вот и мой друг Ахиллес. Иди к нам, Ахиллес. Ты знаком с этими дамами?

Ахиллес медленно, осторожно приблизился и встал рядом с Одиссеем.

– Кажется, мы уже встречались, когда я навещал Ореста {56} , – застенчиво проговорил он. – Но что привело вас сюда, о неразлучные сестры, и зачем вам понадобилось разыскивать Одиссея?

– Мы искали не Одиссея, а тебя! – раздался резкий голос Тисифоны.

56

Орест, сын Агамемнона и Клитемнестры, велением Аполлонова оракула призванный к мести за отца, павшего от руки неверной Клитемнестры, убил свою мать и ее любовника Эгисфа, т.к. именно они погубили его отца. За это Эринии наслали безумие на матереубийцу и всюду преследовали его; но Орест получил от Аполлона очищение от греха пролитой крови или совет молить о защите Афину Палладу, обняв ноги ее статуи в Афинах. Там он был оправдан Ареопагом. // Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.

Ахиллес заметно побледнел:

– Меня?.. Но что я такого сделал?..

– Мы должны настичь Фауста и пропавшую женщину, которая сейчас находится вместе с ним – ее-то мы и ищем. Я имею в виду твою жену Елену, – ответила Алекто.

– А зачем вы ищете Елену? – спросил вконец растерявшийся Ахиллес.

– О, мы не имеем ничего против нее лично. В этой истории она выступает как невинная жертва обмана, которая должна быть возвращена обратно в царство Аида. Мы как раз представляем службу Трудоустройства и Размещения Персонажей Античности, прибывающих в этот мир. Аззи Элбуб, демон, укравший Елену, нарушил целый ряд важнейших правил, когда взял Елену из подземного царства. Он не имел никакого права переносить ее в современный мир. Мы строго следим за тем, чтобы подобных нарушений было как можно меньше, и исправляем те, что уже совершены. Мы собираемся вернуть Елену тебе… Но что с тобою? Ты как будто не рад этому?

– О нет, напротив, я очень рад! – воскликнул Ахиллес, хотя в глубине своей души он отнюдь не был в том уверен. – Я и сам явился сюда для того, чтобы ее разыскать.

– Это хорошо, – одобрила Алекто. – По правде говоря, я не была уверена в твоих намерениях. Слишком много древних героев, покинув царство Аида, начинали вести себя отнюдь не так, как подобает отважным мужам. Они слонялись по Земле без дела, предаваясь обжорству и лени, позабыв о своем долге и упиваясь всеми радостями вновь обретенной жизни, всеми наслаждениями, доступными тем, кто имеет телесную оболочку.

Ахиллес что-то неразборчиво пробормотал в ответ.

Они проговорили еще несколько минут – дольше беседовать им не позволяло время: ведь двум героям предстояло отправиться на поиски Елены, и им нельзя было тратить драгоценные мгновения на пустую болтовню.

ЧАСТЬ V. МАРЛО

Глава 1

День 30 сентября 1588 г., весьма замечательный день в жизни Лондона выдался на редкость хмурым, но безветренным. В этот самый день Саутворкский «Театр Розы» открыл свой новый сезон премьерой «Доктора Фауста» – пьесы, в которой главную роль предназначалось сыграть Эдварду Аллейну. Это представление, конечно, было не единственным важным событием в жизни города; однако нужно отметить, что «Доктор Фауст» был первой пьесой, поставленной Театром после того, как над Лондоном в очередной раз пронеслось черное дыхание моровой язвы. Подобное обстоятельство придавало спектаклю особую прелесть в глазах публики, и дирекция труппы ожидала полного аншлага. Знаменитый «Пир во время чумы» еще не был написан в то время; но показное веселье горожан, еще не оправившихся от всех бед, которые приносит с собой страшная болезнь, могло бы послужить прообразом пушкинской трагедии.

Невзирая на непогоду, люди стекались к театру со всех концов Лондона и даже из весьма отдаленных от города предместий – из Грейвслайнса, Свис Котеджа и Хэмптон Корта, из Шефердс Милла и Рейндирс Хида, из Бэксби и Велтеншира. Они переправлялись через Темзу на паромах и нескончаемой вереницей брели по Лондонскому Мосту. Еще до вечерней зари целые толпы собрались на площади, и теперь все ждали лишь сигнала трубы, возвещающего начало представления.

Мак и Мефистофель материализовались в одном из лондонских трактиров накануне премьеры.