Если спросишь, где я: Рассказы

А он все читал и читал. Дети уже давным-давно спали, и машины за окном все реже шуршали шинами по мокрому асфальту. Через некоторое время он все же закрыл книгу и перевернулся, чтобы выключить лампу. И тут вдруг она открыла глаза, как будто чего-то испугалась, и несколько раз моргнула. Ее веки казались сейчас неестественно темными и опухшими, взгляд был остекленевшим. Он внимательно на нее посмотрел.

— Ты спишь? — спросил он.

Она кивнула и, вытащив руку из-под одеяла, потрогала бигуди на голове, все ли на месте. Завтра пятница, — в этот день у нее на приеме все дети от четырех до семи лет из района Вудлоун. Он продолжал на нее смотреть, приподнявшись на локте, свободной рукой поправляя покрывало. У нее такая гладкая кожа и высокие скулы: как она иногда уверяла своих друзей, они достались ей от отца, который был на четверть индейцем.

Затем он услышал:

— Сделай мне, пожалуйста, сэндвич, Майк. Только с маслом и салатом, хорошо?

Он промолчал и не двинулся с места — очень уж хотелось спать. Но, когда он вновь открыл глаза, она не спала, а внимательно на него смотрела.

— Ну и чего ты не спишь? — сказал он — уже очень поздно.

— Я бы поела, — произнесла она. — Почему-то болят руки и ноги, и есть очень хочется.

Он, наигранно застонав, вылез из кровати.

Сделал бутерброд, положил на блюдце.

Она села в кровати и заулыбалась, когда он вошел в спальню. Затем положила под спину подушку и взяла блюдце. В этой белой рубашке вид у нее был какой-то больничный.

— Какой мне странный сон приснился.

— Что за сон? — спросил он, ложась на кровать и отворачиваясь. Он какое-то время изучал ночной столик. Потом медленно закрыл глаза.

— Тебе действительно интересно? — спросила она.

— Еще бы.

Она села поудобнее и сняла с губы прилипшую крошку.

— Итак. Это был довольно длинный сон, ну, знаешь, очень запутанный, я правда кое-каких деталей уже не помню. Когда я только проснулась, все помнила, а теперь уже начала забывать. Майк, а сколько я вообще спала? Хотя это, наверное, не важно. Короче, мы где-то на ночь остались. Не знаю, где были дети, но мы были с тобой вдвоем в каком-то отеле, короче, в каком-то доме. Дом этот стоял у озера, я не знаю у какого. Там была еще одна пара, постарше, они позвали нас покататься на их лодке. — Она засмеялась и нагнулась вперед. — На следующее утро, когда мы все садились в лодку, оказалось, что там только одно сиденье в носовой части, что-то вроде скамьи, и там могло поместиться не более трех человек. И мы с тобой стали спорить, кто же пожертвует собой и втиснется назад. Ты говорил, что ты туда сядешь, а я, что я. Но в итоге села я. Там было так узко, что ногам было больно, и я боялась, что вода перельется через борт. И тут я проснулась.

— Ну и сон, — пробормотал он, но, засыпая, почувствовал, что ему, видимо, нужно было сказать что-то еще. — Помнишь Бонни Тревис? Жену Фреда Тревиса? Она говорила, что видит цветные сны.

Она посмотрела на бутерброд, который держала в руке, и откусила кусок. Прожевав, облизнула губы, поставила блюдце на колено и поправила свободной рукой подушку. Затем, улыбнувшись, снова улеглась.

— А помнишь те выходные на Тилтон-Ривер, Майк? Когда ты на следующее же утро поймал здоровенную рыбу? — она положила руку ему на плечо. — Помнишь?

Она все хорошо помнила. Последние несколько лет она почти об этом не вспоминала, только недавно стала снова вспоминать. Они поехали туда через два месяца после того, как поженились. Ночью сидели у костра, арбуз положили в ледяную воду реки, на ужин она жарила дешевые мясные консервы, яйца и фасоль в томатном соусе. А потом, наутро, все то же самое в той же закопченной сковородке, и еще оладушки затеяла. Оба раза у нее все пригорело, и кофе они сварить не могли, но все равно так хорошо, как тогда, им вместе никогда не было. Она даже помнила, что он читал ей той ночью: Элизабет Браунинг и несколько рубаи Омара Хайама. Они так укутались ночью, что она едва могла пошевелить ногами — столько было одеял. А на следующее утро он поймал здоровенную форель, и машины останавливались, чтобы посмотреть, как он ее достает из воды.

— Ну, так ты помнишь или нет? — спросила она, поглаживая его по плечу. — Майк?

— Да, помню, — ответил он. Он немого отодвинулся от нее к краю кровати и открыл глаза. Но на самом деле, ничего он не помнил. Он помнил только учебу: аккуратно зачесанные волосы и полузрелые идеи о жизни и искусстве, и ему было не очень приятно об этом вспоминать.

— Это было так давно, Нэн, — сказал он.

— Мы только закончили школу. Ты и в университет тогда еще не поступил, — продолжила она.

Он немного подождал, потом приподнялся на локте, чтобы взглянуть на нее.

— Ты уже доела, Нэн?

Она все сидела в кровати.

Она кивнула и протянула ему пустое блюдце.

— Я свет выключу, — сказал он.

— Как скажешь.

Потом он снова лег под одеяло и начал разводить ноги в стороны, пока не коснулся ее стопы. И больше не двигался, пытаясь расслабиться.

— Майк, ты уже спишь?

— Нет, — отозвался он. — Не сплю.

— Пожалуйста, не засыпай раньше меня, — тихо попросила она, — не хочу одна засыпать.

Он ничего не ответил, только немножко к ней пододвинулся. Она обняла его одной рукой за шею, а другую положила ему на грудь, и он слегка сжал ее пальцы. Но вскоре он убрал свою руку под одеяло и вздохнул.

— Майк, потри мне, пожалуйста, ноги — болят ужасно.

— Боже, — сказал он мягко. — Я ведь почти уснул.

— Знаешь, я хочу, чтобы ты потер мне ноги и поговорил со мной, у меня и плечи болят, но ноги — просто невыносимо.

Он перевернулся и начал растирать ей ноги, потом вдруг уснул, не убрав руку с ее бедра.

— Майк?

— Что, Нэн? Скажи, что?

— Я хочу, чтобы ты меня всю погладил, — сказала она, перевернувшись на спину. — Сегодня и ноги и руки болят.

Она согнула ноги в коленях, чтобы получилась горка из одеяла.

Он на мгновение открыл глаза, потом снова закрыл их:

— Что, все еще растешь?

— О, да еще как! — сказала она, ерзая под одеялом, довольная, что сумела его разговорить.

— Когда мне было лет десять, я была точно такого же роста, как сейчас. О, видел бы ты меня тогда! Я так быстро росла, что у меня постоянно болели ноги и руки. А у тебя так было?

— Что было?

— Разве ты никогда не чувствовал, что растешь?

— Я уже не помню, — ответил он.

Наконец он приподнялся, зажег спичку и посмотрел на часы. Перевернул подушку на другую сторону, что была прохладней, и снова лег.

Она сказала:

— Ну что ты спишь, Майк! Я так хочу поговорить.

— Давай поговорим, — сказал он, не шелохнувшись.

— Просто обними меня и дождись, пока я засну. У меня никак не получается.

Он повернулся к ней и обнял ее за плечо, она повернулась набок, лицом к стене.

— Майк?

Он дотронулся ногами до ее ступней.

— Почему ты никогда ни о чем не рассказываешь, что тебе нравится, что не нравится?

— Даже и не знаю, о чем бы рассказать, — ответил он. — Лучше ты расскажи, если хочешь.

— Только обещай, что ты потом тоже. Обещаешь?

Он снова коснулся ее ступни в знак согласия.

— Ладно… — сказала она удовлетворенно и перевернулась на спину. — Я люблю вкусную еду, стейки, запеченную в углях картошку, ну, всякое такое. Люблю хорошие книги и журналы, люблю ездить ночью в поездах, и люблю летать на самолетах. — Она замолчала. — Я, естественно, не по порядку перечисляю, ну, что самое любимое, а что не так уж. Тут пришлось бы сначала подумать. Но я очень люблю летать на самолетах. Когда самолет взлетает, у меня такое чувство, что что бы ни случилось, все закончится хорошо. — Она положила свою ногу на его. — Мне нравится долго не спать, а потом, на следующее утро, лежать в постели до полудня. Мне бы хотелось, чтоб мы так чаще делали. Я люблю заниматься сексом. Я бы хотела, чтобы ты меня гладил, и не только тогда, когда я об этом прошу. Мне нравится ходить в кино и пить пиво с друзьями после фильма. Мне приятно, что у меня есть друзья. Мне очень нравится Дженни Хендрикс. Я бы хотела иногда потанцевать, хотя бы раз в неделю. Мне бы хотелось носить только красивую одежду. Мне бы хотелось покупать детям хорошие вещи именно тогда, когда они им нужны и не ждать, пока появятся лишние деньги. Лауре, например, нужно что-нибудь новенькое к Пасхе. И мне хотелось бы купить Гэри детский пиджачок. Он уже достаточно большой. Я бы хотела, чтобы и ты купил новый костюм. Тебе он даже сейчас нужнее, чем ему. И я бы хотела, чтобы у нас с тобой был настоящий дом, чтоб мы не переезжали каждый год с места на место. Этого мне бы хотелось больше всего, — сказала она. — Мне бы хотелось, чтобы мы с тобой прожили хорошую и честную жизнь, и чтоб нам не приходилось волноваться по поводу денег и разных там счетов. Ты совсем спишь.