Если ты простишь

Шампанское я потом вылила в унитаз, даже не попробовав, — мне всё равно было нельзя из-за лекарств, прописанных Натальей Ивановной. Я его купила исключительно для фоток, чтобы отчитаться перед Аришкой. И выливала без всякой жалости.

Торт… Ну, один кусок я всё-таки съела. Остальное в меня не влезло. Мне настолько не хотелось сладкого, что коробка с тортом простояла в холодильнике до конца каникул, а потом, решив, что внутри уже должна была завестись жизнь, я выбросила торт на помойку.

Я съела только все мандарины, уплетая их без удержу во время бессонных ночей, за работой над многочисленными заказами. И переборщила — утром 3-го января проснулась с дикой сыпью. Пришлось тащиться в аптеку и покупать антигистаминное.

Единственное, что я делала кроме работы, — размышляла о собственном прошлом. С Натальей Ивановной мы во время каникул не встречались — она, как и все нормальные люди, была в отпуске, — но пару раз я всё же писала ей кое-какие вопросы по следам своих мыслей. И, получив ответ, вновь погружалась в рассуждения.

Нет, это не было депрессией — теперь я знала точно, потому что могла отличить то своё ненавистное состояние от нынешнего. Да, сейчас мне ничего не хотелось, кроме работы над заказами, но не было и тоски. Даже наоборот — я по-своему горела энтузиазмом. Я поставила себе кучу рабочих целей и стремилась к ним, побеждая время. И 5-го января, послав проект ремонта городской квартиры тому же заказчику, которому до Нового года делала загородный дом, и получив от него кучу добрых слов, я немножко выдохнула — молодец я!

Теперь похвала от клиентов воспринималась чуть проще, чем раньше. Нет, пока ещё я не избавилась от неловкости и «синдрома самозванца», но, по крайней мере, уже стояла на пути к решению этой проблемы.

И, как ни странно, на этом самом пути мне очень помогали воспоминания о Вадиме. Точнее, о том, как он всегда хвалил мою работу. Когда я была студенткой, мне казалось, он делает это в основном для того, чтобы приободрить меня, — то есть использует метод «пряника». Я по-настоящему никогда не верила в то, что Вадим серьёзно. Может, и поверила бы, не будь он сам настолько безупречным и талантливым. Где-то на подкорке моего сознания всегда сидел страх, что Вадим просто издевается…

Потом был декрет, и муж если и хвалил меня, то за какие-то Аришкины достижения. Я тогда и вправду превратилась в её придаток, поэтому воспринимала добрые слова Вадима не в свой адрес, а в её.

Сложнее стало, когда я вышла на работу.

Теперь, вспоминая то время, я постепенно осознавала, что во многом то «презрительное отношение», которое меня напрягало, я придумала сама. Я поняла это даже без помощи психолога — просто вспоминая и анализируя. Я представила, как отреагировала бы сама, будь я на месте сотрудников Вадима, которые неожиданно получили в распоряжение его жену, сразу после декрета, растерянную и неуверенную в себе, — и признала, что подобный человек в коллективе напрягал бы меня почти как обезьяна с гранатой.

Потому что жена генерального директора. Потому что если что не так, то её-то не уволят, а тебе точно достанется. И лучше держаться подальше. И разговаривать нейтрально, и почти не смотреть на неё. Пусть он сам с ней разбирается, а наша хата с краю…

Да, возможно, кто-то действительно испытывал ко мне чисто женскую неприязнь, основанную на зависти. И даже о причинах думать не нужно — зависть была и будет всегда, и, будь я тысячу раз отличным специалистом, это не спасло бы ни меня от неё, ни Вадима от шепотков за спиной. О том, что он женился на студентке на пятнадцать лет моложе, о том, что устроил её к себе на работу, о том, что… да мало ли о чём? Злые языки всегда придумают, что обсуждать.

Вадим не обращал ни на что внимания, не потому что был равнодушен ко мне — он никогда не был равнодушен, я знала это так же хорошо, как таблицу умножения, — а потому что представить не мог, что для меня важны какие-то там сплетни. Ему, взрослому состоявшемуся мужчине, они были безразличны, и Вадим невольно проецировал на меня своё отношение. Он считал, что мне достаточно его уверенности во мне и в нас… А мне вот было недостаточно.

Мне нужно было поговорить с ним откровенно. Не молчать, считая, что Вадим сочтёт мои метания ерундой, а поговорить.

Самое забавное, что в то время я, на мой взгляд, приняла в общем-то верное решение, отправив саму себя на удалённую работу. Вот только не надо было отказываться от перспективных заказов и переводить себя в «дизайнера на вторых ролях». Нужно было расти. И не отнекиваться от предложений Вадима взять что-то попрестижнее, а соглашаться — и тянуться вверх, к солнцу.

Да, во всём этом тоже был приговор, который я приводила в исполнение… Приговор себе как специалисту. Это подпитывалось не только моими детскими убеждениями в собственной ненужности, но и контрастным совершенством Вадима, которое зачастую прибивало меня к земле сильнее, чем дождевые капли прибивают тополиный пух.

82

Лида

Когда мы с Аришкой встретились сразу после их с Вадимом возвращения из Таиланда, я сразу осознала: дочка всё понимает по поводу того, как именно я провела Новый год. Не обманули её ни мои старательные улыбки — что на фото, что по видеосвязи, — ни многочисленные фотографии, которые я даже старательно обрабатывала, чтобы были поярче и порадостнее, ни нарочито бодрый голос. Потому что…

— Мама, это безобразие, — заявила мне Аришка, укоризненно качая головой. — Ты так похудела!

— Ну ещё бы, — попыталась отшутиться я. — Тебя-то не было, не с кем было готовить борщи и пампушки.

Если бы дочь знала, что я все эти дни, пока их с Вадимом не было в городе, питалась сначала мандаринами, а затем пила только кефир из бутылки… да, меня бы ждала головомойка. Но Аришка не знала.

В любом случае первым делом она заставила меня сварить суп. И каждый день интересовалась, ела ли я и если ела, то что. Мне было и приятно, и немного смешно от этой искренней детской заботы.

Жаль, что Вадим почти не писал и уж тем более не звонил. Я настолько болезненно скучала по нему, что это моё состояние давно перешло в какую-то хронику. Так постепенно привыкаешь к чему-то постоянному — сначала невыносимо и хочется всё изменить, а потом смиряешься. И просто живёшь дальше, подчиняясь новым жизненным правилам.

Поэтому, когда Вадим неожиданно позвонил мне посреди рабочего дня в пятницу, я, мягко говоря, удивилась…

.

Ему повезло: из-за того, что я должна была вечером отвезти Арину домой после танцев, я работала не в офисе. У меня был плавающий график, и я всегда так делала — если у нас с дочкой намечался совместный вечер, оставалась у себя, чтобы не мотаться по городу и точно никуда не опоздать.