Если ты простишь

Я чувствовала, как дочь всё сильнее отдаляется от Вадима, и это меня ужасало. В первую очередь потому, что я не понимала, как это остановить. Все дети, взрослея, отдаляются, но у Аришки было совсем иное отдаление, настоянное на обиде и непринятии папиных новых отношений. Она будто выстроила между собой и Вадимом забор, отгородилась от него, отвернулась, села спиной и стала смотреть в другую сторону. Да, на меня — со мной Аришка, наоборот, сблизилась. Но меня это совсем не радовало! Не за счёт Вадима. Он этого не заслуживает!

Меня просто разрывало от эмоций, пришлось даже с психологом связаться — я никак не могла успокоиться и перестать отчаиваться.

Помогло. Наталья Ивановна за часовой сеанс разложила по полочкам мои чувства, отделив зёрна от плевел и привязав каждое к определённым событиям. В целом она показала мне, что происходящее сейчас, конечно, следствие моего поступка, но не на все сто процентов. Ведь Вадим мог и не найти никого за это время, но, даже найдя, мог не предлагать Аришке идти в кафе с его новой женщиной и её сыном, подождать чуть-чуть, чтобы схлынула острота восприятия. Вадим поторопился. Скорее всего, потому что и вправду влюбился. И мне необходимо научиться принимать его чувства — он имеет на них полное право, нравится мне это или нет.

Что касается Аришки… Она тоже имеет полное право реагировать так, как реагирует, — это её способ защититься, чтобы не сломаться. Я должна помогать ей, как мама, но требовать от неё другой реакции не стоит. Возможно, со временем острота восприятия действительно уйдёт, но, если Аришка не сможет смириться и в итоге на самом деле отдалится от Вадима, это будет её выбор, за который я не в ответе.

Я в ответе только за свою измену. Это мой поступок, моя вина. Но всё дальнейшее — уже наша общая история, в которой каждый отвечает за себя.

— У вас есть одна склонность, Лида, — сказала мне Наталья Ивановна в тот вечер. — Вы всегда стараетесь оправдывать бывшего мужа, и порой за свой счёт. Не нужно этого делать, подобное вредно для вашей терапии. Признайте за ним право на ошибку, на заблуждения, на слабости. Не считайте, что они есть только у вас — они есть у всех, просто разные. Если вы поймёте, что и Вадим может ошибаться, вам будет проще жить дальше.

— Просто подобное признание как бы опускает его на мой уровень, — вздохнула я, и Наталья Ивановна укоризненно покачала головой:

— Но у вас одинаковый уровень. Вы человек, и он человек. Помните об этом.

Да, мне ещё предстояло учиться жить с мыслью, что Вадим не идеал и никогда им не был. И что я — не хуже, чем он. И это ничем его не унижает, потому что подобное всего лишь нормально.

И ведь работало. Когда я думала об этом, мне было гораздо проще его любить.

108

Лида

Через полторы недели после того вечера у Вадима был день рождения. Мы в этот день не виделись — он ходил в кафе с Аришкой, Лерой и её сыном, как и намеревался, и дочка после пожаловалась, что всё было ужасно.

— Что именно было ужасно? — поинтересовалась я со вздохом. — Разве тебя кто-нибудь обижал?

— Нет, — буркнула Аришка хмуро. — Но мне не нравится эта Лера. Она мутная.

Честно говоря, мне новая женщина Вадима тоже казалась мутной, но я всё же не должна была поддерживать в Аришке бунтарские настроения. Поэтому я постаралась уверить дочку, что это папино дело и не стоит ссориться из-за чужой тёти. Дочка выслушала, но у меня было ощущение, что не особенно прониклась.

А на следующий день мы втроём отправились в торговый центр, чтобы посидеть в кафе и отпраздновать день рождения Вадима, как и договаривались. Я подъехала к своему бывшему дому в одиннадцать, Вадим и Аришка вышли из подъезда, а затем мы сели в машину и поехали в торговый центр. Добираться туда было недолго, минут пятнадцать по хорошей дороге, а с дорогой нам повезло.

Пока ехали, Аришка всё время радостно щебетала, донельзя счастливая из-за того, что наконец проводит время с нами обоими, Вадим же отмалчивался. Мрачным он не выглядел, а вот задумчивым — да, пожалуй. Я старалась его не трогать, понимая, что его наверняка раздражает тот факт, что пришлось поддаться моему «шантажу». И не обольщалась: в отличие от меня, Вадим вряд ли радуется нашей встрече.

Я рассматривала его украдкой, изо всех сил сдерживаясь, чтобы сохранять нейтральное выражение лица, да и не таращиться слишком уж сильно. Мне безумно хотелось не только смотреть, но и трогать. Снять с него очки, провести ладонями по щекам, наслаждаясь немного колкой щетиной, коснуться кончиками пальцев твёрдо сжатых губ, а ещё лучше — поцеловать их, и так сильно, чтобы не выдержал, раскрылся…

Как же я хотела его. Всего. Как же скучала!..

Были даже моменты, когда мне казалось, что я не выдержу и полезу к Вадиму обниматься, не в силах держать дистанцию. Но я всё-таки справилась, ничем не выдала себя. Если только глазами… но взгляд не подделать.

Когда мы пришли в кафе и сделали заказ, я первым делом отдала Вадиму его подарок, надеясь, что это поможет ему немного расслабиться — всю дорогу сюда он выглядел человеком, которого заставляют делать что-то не слишком приятное, и я видела, что это огорчает Арину. Да и самой было не по себе. Более того, я не понимала, отчего Вадим вообще так напрягается, если у него теперь есть другая женщина. Не отболело ещё? О том, что я могу быть ему неприятна, думать не хотелось. Тем более что чуть больше месяца назад мы ходили вместе на благотворительный вечер и там Вадим вёл себя нормально. Отстранённо, но нормально. А сейчас как-то слишком напрягался для мужчины, который уже развёлся и встретил другую.

В общем, я быстро протянула Вадиму пакет с картиной его матери и неловко сказала:

— Вот, это тебе. С днём рождения. От нас с Аришкой.

Я боялась, что он решит посмотреть подарок дома, приготовилась уговаривать. Но Вадим достал содержимое пакета, развернул бумагу… и изменился в лице.

За секунду до этого он был подчёркнуто холоден и, даже можно сказать, демонстративно равнодушен. Но сразу после того, как, тихонько зашуршав, развернулась обёрточная бумага, равнодушие стекло с его лица, сменившись неподдельным волнением.

Клянусь, у Вадима даже руки задрожали…

— Господи… — пробормотал он и, положив акварель своей мамы на стол, опёрся на него обеими ладонями, напряжённо вглядываясь в картину блестящими от волнения глазами. — Это что же… Мамино…

— Да, акварель моей бабушки, — звонким голосом возвестила Аришка и шмыгнула носом, словно сдерживала слёзы. — Пап, тебе нравится? Мы с мамой старались.

— Нравится, — негромко ответил Вадим и, подняв голову, посмотрел на меня с такой искренней благодарностью, что я сама едва не разрыдалась. — Спасибо, мои девочки.

Я понимаю — это получилось непроизвольно. Он сказал так просто по привычке и сам смутился, особенно когда Аришка после этих слов расцвела майской розой. А я… не стала акцентировать на этом внимание. Сказал и сказал.

Но после этого Вадим действительно потеплел, перестал отгораживаться от меня. Начал улыбаться, вместе со мной разговаривал с Аришкой и даже несколько раз задавал вопросы не ей, а мне, о моих делах и успехах.

Почти как раньше…

Было здорово. Очень душевно. Если бы ещё не привкус горечи во рту… Он не проходил даже несмотря на несомненно вкусную еду. По правде говоря, я была так увлечена тем, что нахожусь в компании с Аришкой и Вадимом, что почти не замечала, что именно ем. Да и неважно это было. Главное, что вместе с ними…