Если ты со мной
Шрифт:
— Мы идем наперегонки? — спросил Сет.
— Извините. — Лорел пошла с ним рядом. — Здесь много осколков и мусора. Смотрите под ноги.
Сет окинул ее удивленным взглядом.
— Это я должен был сказать. Когда вы последний раз гуляли с мужчиной, мисс Лорел?
— Позапрошлым вечером, — уверенно ответила она, — С вами в саду.
— Тогда это у вас получалось лучше.
Лорел уже набрала в грудь воздуха, приготовившись дать Сету отпор, но вовремя спохватилась и промолчала. Она шла, придерживая юбки, чтобы не зацепиться за стебли трав и острые камни.
Горячий
— Вам не нравится, что я здесь? Не хочется сюда никого пускать? — тихо спросил он, поразив Лорел проницательностью. И она, не раздумывая, сразу ответила:
— Это место, мистер Тейт, единственное, что у меня осталось. Я знаю, здесь не на что смотреть. Но, приходя сюда, я могу помечтать о том, чего лишилась в жизни. Но вам этого не понять. — Лорел смущенно посмотрела на Сета.
— Вы правы, — спокойно согласился Сет. — Ведь все, что у меня было в жизни, — седло и лошадь, а тут, — он огляделся вокруг, — просторы… Имей я когда-либо нечто подобное, будь хоть как-то связан с таким местом, чувствовал бы то же, что и вы: мне захотелось бы защитить его от всех.
«Именно защитить, — подумала Лорел. — От посторонних глаз». Чайнатри — ее тайное убежище. Она и самой себе не смогла бы объяснить свои чувства, но Сет ее понял.
Они шли, не произнося ни слова, но это было дружеское молчание. Сет подобрал сломанный ивовый прут и задумчиво водил им по траве. На солнце его волосы отливали медью и золотом, глаза лучились ярким светом. Лорел поймала себя на том, что слишком часто на него смотрит.
— Я прежде не задумывалась, каково это — не знать, кто ты и откуда, кем были твои родители, — сказала она после паузы, — должно быть, такая пустота в душе.
— Только иногда, — признался он. — Но чаще забываешь об этом.
Немного подумав, Лорел печально улыбнулась:
— Может быть, вам-то как раз и повезло. Я порой думаю, что была бы гораздо счастливее, если бы смогла забыть, кто я и откуда. Как знать, может, я добьюсь большего.
Сет усмехнулся, его глаза искрились, когда он посмотрел на Лорел.
— Держу пари, добьетесь.
Они подошли к развалинам дальней стены дома. Дальше путь преграждала увитая диким виноградом колонна обрушившегося фасада. Сет взмахнул ивовым прутом.
— А вам не приходило в голову восстановить имение? Лорел усмехнулась:
— Восстановить Чайнатри? Вы хоть представляете, каких денег это будет стоить?
— Я не имел в виду полное восстановление. Сомневаюсь, что это вообще возможно. Я бы, к примеру, построил на этом месте небольшой дом, огородил участок столбами и разводил лошадей.
Превратить Чайнатри в скотный двор! В ферму! Лорел не нашлась что сказать, настолько диким ей это показалось.
— Иногда лучше не трогать прошлое, мистер Тейт, — заметила она.
Сет
улыбнулся:— Вы правда так думаете?
В лице Сета, в его темных, глубоких глазах было что-то необъяснимое и волнующее. Лорел вздохнула:
— Зачем вы пригласили нас на эту прогулку?
— А зачем вы приняли приглашение? — в свою очередь, весело спросил Сет.
— Ну, это очень просто. Я не могла себе позволить оскорбить того, у кого, возможно, есть деньги.
Сет отшвырнул прут.
— Значит, опять деньги?
— В мире есть всего два типа людей. Бедные и богатые, мистер Тейт. Если ты беден, то тебе нужны только богатые.
— И вы считаете меня богатым?
— Бедный не станет делать ставки в жокей-клубе.
— Быть может, я чересчур ленив, чтобы зарабатывать деньги иначе.
Лорел посмотрела ему в глаза:
— Возможно.
— Есть люди, готовые поставить последний доллар в надежде выиграть десять. Думаю, для вас это не секрет.
— Да. Минимальная ставка в жокей-клубе двести долларов.
Сет не выразил удивления, лишь сказал:
— Вряд ли у старых аристократов найдутся такие деньги.
— Это Чарлстон, мистер Тейт, — сказала Лорел. — Про тех, кто здесь живет, говорят, что они делают деньги буквально из всего. Многие разорились во время войны, это правда. А многие нажили состояния: выращивали хлопок, строили фабрики и заставляли иностранцев оставлять свои деньги в частных игорных домах.
Сет расплылся в улыбке.
— Значит, будь я горожанином в третьем поколении, мог бы сделать ставку на двести долларов? Никто бы и бровью не повел?
— Меня бы это не удивило, таковы правила. Вас это интересует?
Ее сердце лихорадочно билось в ожидании ответа. Двести долларов — большие деньги. Только полный идиот стал бы играть на них, будь они у него последние. Лорел вообще считала, что всякий, кто рискует такой суммой, круглый дурак. Конечно, это не пятьсот долларов, но если он готов рискнуть двумястами, значит, у него есть еще.
— В котором часу едем?
— В десять. Он кивнул:
— Я зайду за вами в девять.
Лорел успокоилась. Она свой шанс не упустит. В субботу после забега все прояснится. Она заставит его сдержать слово.
— Давно умер ваш муж? — спросил Сет.
— Три года назад.
— Вы будете носить траур до конца жизни? Этот вопрос застал Лорел врасплох.
— Пожалуй, да, — холодно ответила она. — Тем более что в прошлом году не стало моего дяди.
Сет задумчиво кивнул:
— Это ужасно.
Лорел хотела поблагодарить за сочувствие, но Сет ее опередил:
— Такая красивая женщина не должна постоянно носить черное. Вы скоро станете похожи на старую ворону, и мужчины потеряют к вам всякий интерес.
Лорел не на шутку рассердилась:
— Вы просто невыносимы! Вас совершенно не касается, как я одеваюсь, так что оставьте свое, мнение при себе! Меня нисколько не интересует, нравлюсь я вам или нет!
Они стояли так близко друг к другу, что лица их почти соприкасались.
— Мисс Лорел, я имел в виду не себя. Вы волнуете меня с момента нашей первой встречи.