Если в лесу сидеть тихо-тихо, или Секрет двойного дуба

В не очень чистом большом зале было душно и плохо пахло. Столы поблёскивали — и это была не полировка, а растёртый жир. В синих вазочках пылились искусственные цветы. За стойкой скучала сильно распространившаяся во все стороны мадам непонятного возраста, но явно очень гордая собой.

Олег осторожно присел на край ближайшего стула. Мадам покосилась на него и зычно осведомился:

— Чего расселся?!

Мальчик слегка растерялся. До сих пор люди этого времени казались ему более общительными, весёлыми и открытыми, чем его современники — по крайней мере, такого хамства он в свой адрес не слышал ни разу в жизни. А мадам повторила, выложив на прилавок лапы (с маникюром и грязью под длинными ногтями):

— Чего расселся, спрашиваю?

От такого голоса забрёдшие сюда пацаны и девчонки вылетали наружу с ракетной скоростью. Мадам это не раз проверяла и вообще считала себя очень важной персоной. Она и не представляла, что имеет дело с мальчишкой, выросшим в совершенно другом времени — и не привыкшим к хамству со стороны тех, кто обслуживает людей, а значит — зависит от них. В Воронеже вошедший в кафе, магазин, бар, салон человек становился объектом небескорыстного, но пристального внимания и поклонения — это был ПОКУПАТЕЛЬ, и от того, оставит он свои деньги тут или понесёт в соседнее заведение, напрямую зависела зарплата сотрудников: от директора до технического сотрудника. Возраст и пол роли не играли. Олег и знать не знал (и не мог представить!), что «Север» делает сборы на спиртном — а подросткам его не продашь, значит, и возиться с ними нечего.

— Вы меня не обслужите? — вежливо, но неприязненно сказал Олег. — Я хочу есть. И пить.

— Дома надо есть. И пить, — буркнула мадам, но лапы убрала.

— А это моё дело, — заметил Олег.

— Соплив ещё — меня обговаривать! — лапы вновь появились, очевидно, они служили индикатором плохого настроение. — У нас самообслуживанье! Читай меню и заказывай, только деньги сперва посчитай!

В своём времени Олег не постеснялся бы позвать владельца кафе или его представителя — после чего имел бы удовольствие наблюдать, как мадам вылетает с работы в течение четверти часа. Плюсов у 2001 года было немало. Но тут Олег мобилизовал почерпнутые из фильмов знания, вспомнил, что в те времена продавцы, официантки и прочие отличались особым хамством и были фактически неподконтрольны органам власти, составляя что-то вроде мафии — и спокойно направился к стойке, где висел косо пришпиленный листок со следами пальцев и нечёткими машинописными строками.

Из довольно куцего списка Олег выбрал пельмени — тридцать две копейки за порцию, со сметаной — и газированную воду «Буратино». Про такую он не слышал, но колы тут, конечно, нет, а пить из водоразборной колонки на улице он как-то опасался, хотя видел, что тут так делают даже взрослые.

Вилка едва не выскользнула у него из пальцев. Во-первых, она была скользкая. А во-вторых лопнувшие ошмётки с какой-то коричневой начинкой, плававшие в жидкости, похожей по консистенции на воду, но белого цвета — не вдохновляли, хотя от них и валил пар. Зато хлеб был свежий, а стакан с газировкой — неожиданно чистый.

— Вилки можно и помыть, — заметил Олег. И был сражён молниеносным ответом:

— Если интеллигентный — надень очки и давай в ресторан. После чего мадам с ощущением полной победы расплылась за стойкой, как кусок теста.

Пельмени оказались отвратительными. Хуже макдональдсовских гамбургеров, хотя Олегу раньше казалось, что это невозможно. Мясо отдавало на вкус чем-то, о чём лучше не думать — будь на месте Олега девчонка из его времени, её бы точно стошнило. Олег же с чёрным юморком представил себе, как на кухне засыпают мусором в ведре отрубленные собачьи головы — есть стало даже как-то веселее. А газировка против ожидания оказалась очень хорошей. «Зекенская,» — усмехнулся Олег, запивая ею пельмени.

Он не заметил, как в кафе вошла девчонка — лет десяти, волосы заплетены в неплохую косу. «Но лэхэка лучше,» — вспомнил Олег и улыбнулся в стакан, наблюдая, как девчонка робко приблизилась к прилавку и выложила на него монеты, негромко попросив:

— «Буратино», пожалуйста…

Громко засопев, мадам пересчитала мелочь и буквально метнула по прилавку бутылку. Вроде бы даже специально так, чтобы покупательница не удержала… она и не удержала. Бутылка с пенным хлопком кокнулась об пол.

Ой, что тут началось! Каких только оскорблений девчонка не выслушала за кратчайший срок — и в свой адрес, и в адрес родителей, от которых произошло безрукое и безмозглое существо… Голова с косичкой опускалась всё ниже… и Олег заметил, как первые слезинки капнули в лужу газировки. А мадам усилила натиск. Ей словно доставляло удовольствие ругаться!

Олег ощутил настоящую злость. Он резко встал — так резко, что мадам, всё ещё ругаясь автоматически, вскинула глаза на него — и, перешагнув через несколько стульев, подошёл к стойке. И спокойно, но громко сказал:

— Заткнитесь.

Мадам поперхнулась последним ругательством. Глаза у неё сделались непонимающими. Из окна раздачи высунулось сразу несколько голов.

— Вы наглое, глупое, жирное существо, — отчётливо выговаривая слова и слегка прищурившись, сообщил Олег. — Помимо этого вы ещё и до отвращения неопрятны… Бутылку «Буратино», пожалуйста.

Словно под гипнозом, мадам поставила перед Олегом ещё одну бутылку. Он выдернул из стаканчика на стойке бумажную салфетку, тщательно вытер ею стекло и только после этого взял бутылку в руки, бросив девчонке:

— Пойдём.

Уже у самых дверей, пропустив спутницу вперёд и взяв велосипед за руль, Олег обернулся ко всё ещё хватающей ртом воздух мадам:

— Да. Я чуть не забыл. Завтрак был отвратительным. Спасибо.

Они успели отойти шагов на десять от кафе, прежде чем сзади разразился ураган…

— Перестань реветь, — сердито попросил Олег. Девчонка всхлипнула:

— Э-это не м-мои деньги… ре-ре-ребята собирали…

— Везёт мне на заик, — вздохнул Олег. — На, держи бутылку, это я тебе купил.

Дальше события развивались вполне дурацки. Захрустели кусты — и человек пять мальчишек и девчонок помладше Олега, но очень решительно настроенных, окружили его и всё ещё всхлипывающую нез-накомку.

— Ты чё, ситро отбирать? — спросил один из мальчишек. — Свет, он чё, тебя отбуздал?

— А мы его самого ща отбуздаем, — деловито пообещал ещё один, — у него шарики с лобешника на… — и он со вкусом срифмовал название мягкого места Олега с «лобешником», — переедут.

— Опять, — сказал в небо Олег. — Правильно все боялись, что СССР собирается мир захватить. Только вот эти подрастут…

— Чё, чё?! — уже наступал первый из мальчишек. Но тут решительно вмешалась девчонка:

— Уйди, Венька, дурак! — вклинилась она между Олегом и своим приятелем. — Он совсем наоборот за меня заступился, а ты лезешь! Уйди!

…От своей доли газировки Олег отказался — просто сидел на остатках каменной стены среди кустов и лениво слушал, как компания — а их было семеро — обсуждает план проникновения в кинотеатр без билетов. Ему уже многоголосо, но доходчиво объяснили, как найти четвёртую автоколонну — у задиристого Веньки там работал отец — и теперь немного стеснялись «взрослого парня». Хотя, между прочим, только что собирались отколотить его за одну из «своих» — и это при том, что по здешним меркам Олег тянул на все шестнадцать лет!