Если вчера война...

Эх, если б некоронованный король Антонеску дал ему шанс! Честное слово, войска Южного фронта завершили б разгром буквально за пару недель! Прыжок через Дунай и Прут (первое — при поддержке речной флотилии бронекатеров и канонерских лодок, разумеется), стремительный, вполне в духе генералов психованного Адольфа марш, и — красный флаг над ратушей Бухареста. Он бы провел эту операцию даже без полученных от Крамарчука знаний, вот только вряд ли ГКО отдаст ему приказ вскрыть конверт с номером 5...

Сильно располневший, уже давно ничем не напоминавший молодого и храброго истребителя Первой мировой, Герман Геринг явно трусил, идя на доклад к фюреру. Настолько явно, что несколько раз даже ловил на себе понимающие сочувствующие взгляды окружающих.

Еще бы, ведь вместо планировавшихся легких воздушных боев и уничтожения русских самолетов на аэродромах в воздухе который день, а порой и ночь шла упорная безжалостная борьба. Огромные потери истребителей и бомбардировщиков, трудновосполнимые для Германии, не могли компенсировать даже оптимистичные доклады с мест о троекратном превышении русских потерь над германскими.

Большевики вполне могли себе позволить разменивать три-четыре своих самолета на один немецкий. К тому же имевший боевой опыт Геринг прекрасно разбирался в методике подсчета потерь противника и соответствующих неизбежных приписках. Хорошо, если реальные потери русских составляют хотя бы половину от заявленной цифры.

Лейтенант Муромцев еще раз осмотрелся и, заметив внизу характерные силуэты немецких бомбардировщиков, передал:

— Двадцатый, я Седьмой. Девятка бомберов на три часа, ниже три, атакую. Прикрытие — твое.

В наушниках трижды щелкнуло: «Двадцатый», младший лейтенант Седов, подал условленный сигнал, что все понял нормально.

Муромцев мельком глянул на ведомую пару и качнул крылом. Ведущий второй пары покачал в ответ. Жаль, что пока еще не на все самолеты установили передатчики, но даже приемники уже здорово помогали руководить боем. «Да, вовремя наше командование перестроилось, а то ведь собирались рации с истребителей вообще снять, чтобы не отвлекали пилотов», — мельком подумал про себя летчик, привычно переводя «МиГ» в пике.

В прицеле быстро увеличивался в размерах виденный до того лишь на плакатах силуэт двухмоторного бомбардировщика, от которого, заставляя невольно сжиматься сердце, в сторону атакующего «МиГа» уже потянулись первые трассирующие нити. «Так, — припомнил Муромцев, — «Хенкель», сто одиннадцатый. Значит, стреляют штурман и радист, пулеметы «MG-15», калибр семь и девять мэмэ».

Дождавшись, пока вражеский самолет полностью заполнит поле прицела, лейтенант откинул предохранитель и надавил на гашетки. Три УБСа и два ШКАСа выдали заставившую задрожать корпус истребителя очередь. Начерченные трассерами траектории сошлись точно на фонаре кабины. Бомбардировщик как-то странно вильнул в сторону и неожиданно исчез из поля зрения, свалившись через крыло вниз. Удерживая себя от соблазна посмотреть, что происходит с ним дальше, лейтенант резко взял ручку на себя, выводя самолет из пике. В глазах потемнело от перегрузки, все тело словно налилось свинцом, однако маневр удался. Набрав высоту и осмотревшись, Муромцев успел заметить падающий бомбардировщик. Левее снижался, оставляя за собой густой дымный след и потихоньку заваливаясь набок, еще один «Не-111».

С замирающим сердцем лейтенант пересчитал машины своего звена — один, два... четыре. Все! А вот во втором звене осталось только три самолета.

— Кого сбили? — успел подумать Муромцев, когда в рации раздался характерный треск подключения и голос Седова:

— Седьмой, я Двадцатый, завалили один «мессер» прикрытия. У нас сбит Двенадцатый, похоже, выброситься не успел. Прием.

— Понял, продолжаем атаку...

Командующий Второй танковой группой, входящей в состав группы армий «Центр», Гейнц Вильгельм Гудериан раздраженно отбросил принесенную адъютантом свежую сводку.

Нет, это определенно переходит все границы! Мало того, что они с Готом с таким трудом проломили линию Молотова, с непрерывными боями прошли бывшие польские земли, которые большевики обороняли так, будто это предместья Москвы, и наглухо завязли на старой линии укреплений, так еще и это!

А ведь еще в апреле разведка доносила, что русские укрепрайоны на новой границе недостроены и не имеют полного заполнения личным составом и артиллерией! Ошиблась, как выяснилось, и вместо того, чтобы мчаться по rollerbahn, подобно сметающему все и вся на своем пути стальному урагану, его танки тащились как черепахи вместе с пехотой. То, что блицкриг либо уже сорван, либо это случится в ближайшие недели, Гудериан уже догадывался, хоть и отгонял эту не слишком оптимистическую мысль всеми силами.

И ладно, если б речь шла только о снижении темпа наступления, но ведь и таких потерь в бронетехнике он никак не ожидал! Несмотря на круглосуточно работающие рембаты, силы его танковых клиньев таяли, будто апрельский снег под солнечными лучами. Новые русские Panzer-drieig-vier, появление которых благополучно прозевала их разведка, оказались не по зубам практически ни одной танковой пушке, и справиться с ними могли разве что самоходки и 8,8-см зенитные «ахт-ахт» [9] , которых, между прочим, тоже не хватало. А ведь кроме «Т-34» у русских были еще и знакомые по финской кампании тяжелые «КВ», теперь оснащенные еще более мощной пушкой, и тысячи легких быстроходных машин старого образца, по вооружению значительно превосходящих его собственные легкие танки. Да и драться большевики стали, признаться, несколько иначе, нежели предполагалось, — расчетливо и без фанатизма, что ли? Когда было нужно, они смело атаковали, будучи в то же время готовыми немедленно отступить при необходимости. Еще и эти непрекращающиеся диверсии и бомбардировки железнодорожных узлов и мостов, и чуть ли не ежедневные сообщения об очередном подрыве пути и крушении поезда. Если подобное продлится ещё пару недель, скоро ему просто нечем будет заправлять свои танки и стрелять в большевиков!

9

«восемь-восемь» — жаргонное обозначение немецкой зенитной пушки Flак 88.

А обещанное Герингом абсолютное превосходство в воздухе? Где оно, это абсолютное превосходство, если русские бомбардировщики и штурмовики чуть ли не ежедневно долбят его части, в то время как прославленные асы Люфтваффе заняты борьбой с истребителями, которых у Советов отчего-то оказалось куда больше, нежели предполагалось? Между прочим, совершенно новыми истребителями, а вовсе не теми, что были знакомы немцам со времен испанской войны.

Еще и все эти непонятные слухи о том, что фюрер якобы собирается изменить план наступления, развернув танковые группы для одновременного удара на Киев и Ленинград? К чему распылять и без того стремительно тающие силы?! Неужели он не читает фронтовых сводок, а если и читает, то не умеет видеть между строк? Имеющихся сил еще может хватить на захват большевистской столицы (впрочем, теперь уже непонятно, когда именно — осенью, зимой?), но разделить их на тринаправления? Ошибка, определенно ошибка. Но фюрер, похоже, упрямо не хочет этого понимать...

Как это могло произойти, подполковник так и не понял. Положение на фронте было более-менее стабильным, никаких неожиданностей со стороны немцев, в общем-то, не ожидалось, но...

Но факт оставался фактом, и острие танкового клина, принадлежащего уже порядком обескровленной армии «подонка Гудериана», которого, если верить все тем же альтернативно-историческим романам, просто обязан прикончить каждый здравомыслящий «попаданец», неожиданно глубоко вошло в порядки держащих глухую оборону советских войск. Настолько глубоко, что он, подполковник НКГБ Юрий Крамарчук, имел все шансы попасть в плен, допускать чего, ясное дело, было нельзя.

А ведь началось все так хорошо: в очередной раз глядя на страдальческое выражение его лица, Лаврентий Павлович разрешающе махнул рукой: «Ладно, понимаю тебя, подполковник. Не хочешь в городе сидеть, займись инспекцией войск, съезди с Мишей под Ельню, там сейчас более-менее спокойно, да и наши ребятки из спецназа работают, присмотрят, если что».

Вот и проинспектировал, блин, вот и доигрался... в войнушку. Причем в самом что ни на есть прямом смысле. Как там ему в самолете снилось: разгромленная батарея ПТО, и он с последней гранатой в руке? А вот и нет, реальность оказалась куда как более прозаической: их автомобиль вместе с машиной сопровождения просто случайно напоролся на немецкую моторизованную разведгруппу, вступив с ней в бой.