Если вы не в этом мире, или Из грязи в князи
Шрифт:
Обретя величественную монархиню, сидящую в кресле орлицей в родном гнезде, мадам расплылась в улыбке, подобрала двумя пальчиками подол голубого муарового платья и присела в низком реверансе:
— Прошу простить нас, ваше высочество, за столь поздний визит!
Интересно, а если не прощу — свалит из вежливости или нахально останется?
За мадам заприседали чередой в реверансах глубоко декольтированные мамзельки Мордебуль, одетые в розовое и желтое платья. Прям цветник! И я в своем коричневом халате среди них… в качестве… гм, удобрения…
— Прощаю! —
Маркиза выпрямилась:
— Благодарю вас, ваше высочество! Позвольте представиться: маркиза Омаль Мордебуль Катецкая и мои дочери — Лавандия…
Шатенка в розовом снова присела в реверансе, окончательно вываливая при том и так донельзя обнаженную грудь. Я даже позавидовала!
— …и Сирения!
Рыжеватая блондинка повторила гимнастический этюд сестры.
— Принцесса Алиссандра, — представилась я в ответ, не утруждая себя перечислением всех трехкилометровых титулов, которых полностью, если по-честному, и не знала. — Присаживайтесь!
Дамы чинно расселись в креслах, благовоспитанно сложили ручки на коленях и… замолчали. И зачем, спрашивается, пришли? Тело отпевать?
— Так чем обязана? — повторила свой вопрос.
— Мы пришли поддержать вас перед свадьбой, ваше высочество, — мужественно ответила маркиза. — Оплакивать вашу юность!
— Очень приятно, — заверила их я. — Поддерживаться и оплакивать насухую будем или как?..
Хозяйка хлопнула в ладоши, и вскоре слуги снабдили нас чаем с пирожными. Мдя… сладко, но мои нервы не лечит.
— А покрепче… ничего не будет? — поинтересовалась, разглядывая накрытый стол.
Маркиза подняла брови, но скромно воздержалась от высказываний в адрес царского алкоголизма, лишь снова хлопнула в ладоши и распорядилась принести бутылку вина и бокалы.
Вот это по-нашему! И стресс снимет, и настроение подымет, и женский коллектив сплотит!
Вино вскоре доставили и разлили по бокалам.
— Давайте выпьем за встречу! — подняла я первый тост. Дамы пригубили.
— До дна! — строго сказала я. — А то обижусь!
Дальше дело пошло более-менее гладко. Тосты сыпались из меня, как горох. После третьей бутылки мы поделились друг с другом сокровенным: все мужчины — ужасные обманщики! После пятой пришли к умной мысли: без мужиков можно вполне прожить, но с ними все же лучше! После седьмой маркиза закручинилась и перечислила наизусть всех любовниц мужа по именам и параметрам. Мы ей посочувствовали и решили пойти выяснять отношения с каждой! И пошли! Но по дороге передумали и отправились осматривать местные достопримечательности.
Ночь прошла радостно и весело… и еще почему-то было безумно щекотно от приятного и легкого ощущения снежинок, падающих вокруг меня, которые не студили воздух, не морозили и не холодили, а ласково танцевали бесконечный хоровод вокруг моего разгоряченного тела.
— Ваше высочество, ваше высочество, — бессовестно затормошили меня с утра. — Ой!
И
снова…— Ваше высочество, пора вставать!
Я дернула ногой, наотрез отказываясь поддаваться гнусному призыву, но сон уже уходил, спугнутый настойчивыми домогательствами. Зато лежать стало неудобно и что-то кололо…
Села и попыталась сообразить: кто я и где нахожусь.
— Что ты себе позволяешь? — завизжал над ухом граф противным голосом.
Я чуть до потолка не подскочила. С его голосом только в туалете по ночам сидеть и одиноких страждущих пугать!
— Да как ты!..
У-у-у! Шарманка испорченная! Да чтоб у тебя все пружинки наружу повылазили!
Открыла глаза и злобно уставилась на расфуфыренного нарушителя спокойствия, прыгающего около кровати, словно привидение замка Моррисвиль, и брызжущего ядовитой гадючьей слюной.
— Че те надобно, старче? — проскрипела, ощущая всем организмом пустыню Гоби. Правильно говорят: «С вечера хорошо — а утром головка „бо-бо“, во рту „ка-ка“, а денюжки „тю-тю“!» Ну, хоть развлеклась за чужой счет! Сколько ж мы вчера выпили?
— Что это? — начал яростно тыкать в меня пальцем невоспитанный «родственник».
— Это я, если ненароком ослеп и не узнал, — сообщила близорукому графу.
— Вижу, что ты! — завопил он еще громче раненым подсвинком. — А на шее у тебя что?
— На шее? — Я пощупала и обнаружила источник колючести. Сняла. Им оказался миленький еловый веночек с ленточками… черными.
— Что это?!! Я тебя спрашиваю! — бесновался Алфонсус.
— Букет невесты, я думаю! — невинно ответила я, покрутила в руках венок и отложила в сторону.
— Это похоронный венок! — взорвался «дядюшка».
— Да? — изумилась я, держась за голову. — То-то мне показалось, что для парка грядок многовато…
— Что ты делала на кладбище ночью, ненормальная? — не желал успокаиваться буйный граф. И что ж ему так приспичило?!
— Гуляла! — ответила, мучительно морщась от головной боли. В мечтах сияла бутылка запотевшей от прохлады минералки и пачка благословенного аспирина. Вышний, я девочка скромная и не требую от тебя «Алкозельтцер», но умоляю: ниспошли мне пачку аспирина. Здесь! Сейчас! И бутылку с газировкой. Бутылка, всего одна бутылка — и я навек твоя!!!
Горничная во время нашего диалога заглядывала в комнату раз двадцать и так же быстро испарялась. На двадцатом скоростном посещении она взяла себе в подмогу еще десяток таких же, как она. Это нас с Альфом сильно нервировало.
— Зачем? — Ну чего он такой приставучий? Кто ж с похмелья такие сложные вопросы задает?
— Место присматривала. — На! Отвяжись!
— Хм… себе? — Ядом Алфонсуса можно было снабдить всю фармацевтическую промышленность его страны.
— Зачем же? — Кряхтя, я слезла с кровати и отправилась на поиски любой жидкости. — Мне еще рано, но у меня есть родственники!
— Стерва! — хлопнул дверью граф-холерик от слова «холера» и вышел под звон разлетающихся стекол и шум обваливающейся штукатурки.