Если завтра случится

Без пятнадцати восемь. Обалдеть.

— Помощь нужна? Я только закончил. Был занят.

— Всё уже сделано, — умываю лицо и шею.

— Братан, — осторожно осматривается. — Завтра ночью едем к нашей принцессе. Затаримся в магазине хавкой. Поторчишь с ней. Покараулишь как в тот раз.

— И долго мне придётся там сидеть? — интересуюсь недовольно.

Говоря откровенно, вообще не представляю, как теперь находиться с Настей в четырёх стенах, ведь вспыхнувшее в её глазах разочарование отозвалось болезненным спазмом в груди.

Какого чёрта сорвала балаклаву? Лучше бы всё оставалось, как есть.

— Перекантуешься денька три, — слышу наставления Егора. — А я пока всё подготовлю и зафиналим.

Глава 15

До Песчаной Косы мы добираемся только несколько суток спустя. А всё почему… В Красоморске проходит внеочередной рейд, в ходе которого местная ментура с утра до ночи снуёт по городу туда-сюда.

Мы с Егором безвылазно торчим на хате и о том, что произошло, узнаём из выпуска телевизионных новостей.

Короче, кто-то дерзкий решил хайпануть на похищении Зарецкой. Неизвестный позвонил в полицию и заявил о том, что готов выдать координаты местонахождения Насти. Но только при условии, что губер за эту информацию хорошо заплатит.

Признаюсь, в какой-то момент подумалось, что нас срисовали у Маяка или где-то ещё, однако Егор, абсолютно спокойный и уверенный, быстро убедил меня в обратном, ни на секунду не поверив в озвученное.

В общем, если в вкратце, горе-шантажиста накрыли. Правоохранительным органам удалось установить, что подзаработать на истории с похищением решил работник театра. Как я понял, тот белобрысый петух, с которым Настя плясала это своё лебединое озеро.

Тупой олень. Остаётся только догадываться, каким образом он собирался провернуть эту дичь и заполучить деньги.

Ну бред же…

— Вроде никого, поутихло, — смотрю в окно, разглядывая улицы города. Города, в котором родился и провёл первые десять лет своей жизни.

— Не накаркай, — хмуро бросает Егор.

— Слышал, о чём судачили две женщины в супермаркете, на кассе? — всё же поднимаю эту тему.

— И чё?

— А если там что-то серьёзное?

— То мамаше Зарецкой не повезло, — сухо отзывается он, перестраиваясь в соседний ряд.

По ощущениям, ему абсолютно параллельно на тот факт, что жена Зарецкого загремела в больницу.

О себе такого сказать не могу. Чувство вины активно поджирает меня изнутри, ведь в отличие от Егора, я прекрасно понимаю: если бы дочь находилась рядом с матерью, у последней вряд ли обострились бы проблемы со здоровьем.

— Губер разрулит. Забашляет врачам, оклемается жёнушка.

Очень на это надеюсь. Страшно представить, что испытывает мать, у которой украли ребёнка, пусть и вполне себе взрослого.

— На хера ты купил торт? Да ещё и такой дорогой. Денег дофига? — интересуется недовольно.

Ещё там, в магазине, брат посмотрел на меня, как на идиота. Идиот и есть.

— У девчонки завтра день рождения.

— И?

Молчу.

Никак не могу объяснить этот порыв. Да, пожалуй, глупый поступок.

— Считаешь, она оценит? — после паузы выдаёт насмешливо.

— Мы же люди, Егор. Как бы там ни было.

— Люди… Говно у тебя характер, Даня. Чересчур ты человечный и жалостливый. Я-то наивно думал, что детский дом хорошенько тебя закалил, но нет, ты всё прежний.

— Может и Слава Богу, — цежу я сквозь зубы.

— Может, — соглашается он. — Только делу это конкретно мешает.

— Надо оставаться адекватными.

— Адекватными?

— Танцы на стёклах — это жесть, Егор! Там живого места на ступнях не было! — возмущённо на него наезжаю.

— Переживёт. Выключи режим сострадания, братан. Или ты забыл, чья это дочь?

— Нет, не забыл.

— Вот и замечательно. Почаще вспоминай о том, что её папаша отправил наших предков на тот свет.

— Я помню.

— Благодаря этой твари, я попал в колонию. А ты в детский дом! — орёт он громко.

Если разобраться, в колонию Егор попал позже, по собственной глупости. Однако спорить с ним бессмысленно, у него, разумеется, своя теория на этот счёт.

— От кого ты узнал про родителей?

Этот вопрос я уже задавал. Ответа, правда, так и не получил. А хотелось бы.

— До сих пор считаешь, что авария — несчастный случай? Серьёзно? — качает головой.

— А ты расскажи мне всё, что знаешь, может и сомнений не останется, — злюсь я.

Бесит, что он вечно держит меня в неведении. Надоело.

— Сомнений… — усмехается, оскаливаясь. — Отец звонил дядь Ване накануне аварии. Из телефона-автомата.

Дядя Иван — друг нашего отца, его одноклассник и сослуживец. С Осиповым батя дружил много лет. Два раза в год Иван Сергеевич традиционно наведывался в Красоморск и всегда заезжал к нам в гости. С кучей подарков.

— Спрашивал, есть ли возможность временно поселить мать у них. Вместе с нами.

— Москва…. Зачем уезжать так далеко? — растерянно на него смотрю.

— А ты не догоняешь, что ли? — устало потирает переносицу.

— Заколебали эти грёбаные загадки, — начинаю раздражаться.

— Отец сказал, что видел то, что не должен был видеть. И что его могут из-за этого убрать.

От услышанного кровь стынет в жилах, и мороз ползёт по коже.

— Проходит двое суток — мать с отцом отправляются на небеса. При крайне странных обстоятельствах. Отказ тормозов. Встречка. Авария. Сгоревшая дотла тачка.

— Ладно, хватит, — сглатываю тугой комок, вставший в горле.

— Завалить бы его… — шипит, стиснув челюсти. — Так падла кругом с охраной ходит. Даже в сортир, по ходу. Гнида.

— Завалить? И опять сесть в тюрьму? На пожизненное?

— То-то и оно, что не горю желанием. Времяпровождение на нарах — не то, о чём мечтается.

Подробностями брат не делился, но нетрудно предположить, жизнь за решёткой далась ему нелегко и по-любому оставила свой отпечаток на его восприятии мира.

— Что такого мог увидеть отец? — устремляю взгляд на пустую трассу.