Если завтра в поход

Для советского режима была характерна особая система тотальной пропаганды, которая характеризовалась следующими основными признаками:

подавление любых альтернативных источников пропагандистского влияния (внутренних и внешних), прежде всего – запрет на свободный ввоз иностранной, причем не только пропагандистской, литературы и других носителей информации;

централизация пропагандистской деятельности, которая выражалась в партийно-государственном руководстве и контроле над всеми вопросами пропагандистской стратегии и тактики; предельная идеологизация пропаганды, заключавшаяся в массированном распространении средствами информирования мировоззренческих постулатов, превращения этих средств в орудие обеспечения идеологических установок. [10]

10

Скуленко М.И. Указ. соч. С. 122-123.

Тесно связано с дефиницией «пропаганда» понятие «политико-идеологическая кампания». Как представляется, под политико-идеологической кампанией можно понимать инициируемое режимом сосредоточение внимания на той или иной группе вопросов внутриполитического (внешнеполитического) характера для достижения заранее определенных целей. Процесс этот в конкретных условиях конца 1930-х – начала 1940-х гг., когда в СССР уже существовала система тотальной пропаганды, осуществлялся путем активного воздействия на общественное сознание с помощью всех имеющихся политико-пропагандистских инструментов, начиная от устной агитации и кончая средствами массовой информации и печати.

Развертыванию политико-идеологической кампании, как правило, предшествует начальный импульс, когда публично провозглашается установка высшего партийно-политического руководства о ее характере и содержании. Получив подобный импульс (или «посыл сверху»), органы политической пропаганды и агитации начинают проводить организационные мероприятия по перестройке своей работы в соответствии с полученными «руководящими указаниями». Затем в дело последовательно вступают высшее, среднее и низовое звенья пропагандистской структуры. Именно таким образом и осуществляется «начальная стадия процесса».

Второй этап политико-идеологической кампании состоит в непосредственном внедрении в общественное сознание тех или иных конкретных установок внешнеполитического характера, сформулированных высшим политическим руководством страны и подхваченных агитацией и пропагандой. На этом этапе, как принято говорить, «идея овладевает массами» (или «масса овладевает идеей»). Такова общая модель осуществления политикоидеологической кампании, сложившаяся в СССР. [11]

В монографии также используется понятие наступательная война. По мнению российского военного историка М.А. Гареева, наряду с дефиницией «оборонительная война» оно имеет публицистический подтекст. «В прошлом», считал Гареев, определение «наступательная война» служило для выявления того, «какая сторона начинает войну». В ходе же самого вооруженного столкновения противоборствующие стороны «вынуждены были сочетать как наступательные, так и оборонительные действия». [12] С М.А. Гареевым солидарен Г.В. Костырченко. Он писал, что «наступательные войны далеко не всегда являются захватническими, довольно часто они преследуют оборонительные цели, направленные на предотвращение уже подготовленной агрессии». [13]

11

Гречухин П.Б. Власть и формирование исторического сознания советского общества в 1934-1941 гг. Дис… к.и.н. Саратов, 1997. С. 172-173; Ушакова С.Н. Идеолого-пропагандистские кампании как способ социальной мобилизации советского общества в конце 1920-х – начале 1940-х гг. (на материалах Западной Сибири). Автореферат дис… к.и.н. Новосибирск, 2001. С. 13-14. См. также: Невежин В.А. Незавершенная политико-идеологическая кампания в СССР накануне войны с Германией (май-июнь 1941 г.) // Сторiнки военноi iсторii Украiни. Збiрник наукових статей. Вип. 6. Киiв, 2002. С. 12-16; он же. Антипольская политико-идеологическая кампания 1939 г. // Россия – Польша: филологический и историко-культурный дискурс. Сб. статей участников международной научной конференции (Магнитогорск, 18-19 ноября 2005 г.). Магнитогорск, 2005. С. 30-37; он же. Политико-идеологические кампании Кремля 1939-1941 гг. // Международный кризис 1939-1941 гг.: от советско-германских договоров 1939 года до нападения Германии на СССР. М-лы междунар. конференции, орг. Ин-том всеобщей истории РАН, Ун-том Латвии, интом современной истории (Мюнхен), Московским отделением Фонда им. К. Аденауэра. Москва, 3-4 февраля 2005 г. М., 2006. С. 307-326.

12

Гареев М.А. Факты, опровергающие недобросовестные утверждения// Независимое военное обозрение. 1998. N 22. С. 5.

13

Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм. М., 2001.

В данной связи следует напомнить, что идеологи большевизма, прежде всего В.И. Ленин, вкладывали свой особый смысл в определение сущности наступательной войны. Ленин считал, что к пониманию войн нельзя подходить «с общим шаблоном». «Войны вещь архипестрая, разнообразная, сложная» – это ленинское определение относится к январю 1917 г., когда большевики еще не захватили власть в России. Один из главных типов войн, как представлял Ленин, вытекал из взаимоотношений между «угнетенной» и «угнетающей» нациями. Для него являлось аксиомой утверждение немецкого военного теоретика К. Клаузевица, что «всякая война есть продолжение политики». «Политика есть отношение между нациями, классами и пр.», – разъяснял Ленин, выводя из этого «общее правило»: война законна со стороны угнетенной нации, будь она оборонительной или наступательной в военном смысле. [14]

14

В.И. Ленин. Неизвестные документы. 1891-1922 гг. М., 1999. С. 201.

После появления в 1917 г. на карте мира Советского государства и создания Коммунистического Интернационала (1919 г.), который превратился в «штаб мировой революции», большевистское руководство оказалось охваченным своеобразной эйфорией. Оно слепо уверовало в возможность ускорения с помощью военных акций «советизации» соседних стран.

Одной из неудавшихся попыток осуществления на практике этого замысла явилась советско-польская война 1920 г. Хотя Красная Армия потерпела в ней поражение, для Ленина и его ближайшего окружения, а также для руководства Коминтерна стала аксиомой неизбежность накопления Советским государством достаточных сил для перехода от пассивной обороны к наступлению на капиталистический мир с целью уничтожения последнего. В том, что такой момент обязательно наступит, они не сомневались. В Политическом отчете ЦК РКП(б) на IX Всероссийской партконференции 22 сентября 1920 г. Ленин уверял: «Основная политика наша осталась та же. Мы пользуемся всякой возможностью перейти от обороны к наступлению». В перспективе предстоит, разъяснял Ленин своим сторонникам, еще неоднократно менять оборонительную политику на наступательную, пока все капиталисты не будут разбиты «до конца».

Формулируя перспективную задачу Советского государства в заключительном слове в ходе прений по Политическому отчету ЦК, он подчеркивал: «…мы (большевики – В.Н.) действительно идем в международном масштабе от полуреволюции, от неудачной вылазки к тому, чтобы просчета не было, и мы на этом будем учиться наступательной войне».

Подобного рода переход, начало нового периода «всемирной политики» Советского государства, согласно ленинскому предсказанию, суждено было отметить будущим историкам. [15]

15

В.И. Ленин. Неизвестные документы. 1891-1922 гг. С. 375, 387, 389.

На VIII Всероссийском съезде Советов (23 декабря 1920 г.) Ленин счел необходимым напомнить «о постоянно грозящей… опасности, которая не прекратится, пока существует мировой империализм». Говорить о том, что большевики «должны вести войну только оборонительную», это, по его мнению, означало «повторять старые, давно потерявшие смысл фразы мелкобуржуазного пацифизма». Имея в виду большевистское руководство, он прямо заявил: «Если бы мы перед… постоянно враждебными нам силами должны были дать зарок… что мы никогда не приступим к известным действиям, которые в военностратегическом отношении могут оказаться наступательными, то мы были бы не только глупцами, но и преступниками». [16]

16

Ленин В.И. ПСС. Т. 42. С. 173.

Ленинская идея о необходимости перехода «от обороны к наступлению» соответствующим образом интерпретировалась идеологами большевистской партии, деятелями Коммунистического Интернационала, видными полководцами. Так, Н.И. Бухарин в своей статье «О наступательной тактике» (1920 г.) подчеркивал: «Мы живем на переломе, на грани между пролетарской обороной и пролетарским нападением (курсив мой. – В.Н.) на капиталистические твердыни». [17] При активном участии большевика-ленинца М.В. Фрунзе была сформулирована доктрина революционной наступательной войны, призванная обеспечить победу мировой революции. [18]

17

Цит. по: Коминтерн и идея мировой революции. Документы. М., 1998. Док. N 60.

18

Подробнее об этом см.: Дорохов Н.И. Советская военно-теоретическая мысль (1921-1941). Прогнозы будущей войны // Россия и мир – вчера, сегодня, завтра. Научные труды МГИ им. Е.Р. Дашковой. Вып. III. М., 1998. С. 75-92.

И хотя в 1921-1923 гг., в условиях относительной стабилизации в Европе большевистское руководство попыталось сформулировать новую политическую концепцию, суть которой заключалась в отказе от военного варианта распространения мировой революции, предпочтения мирному пути отдано не было и полного отказа от революционных лозунгов не произошло. Переживаемый период был определен как временный, в течение которого следовало готовиться к новому вооруженному столкновению. [19]

19

Емельянова Е.Н. Идеи войны и мира в теории и практике Коминтерна (1919-1923 гг.). Автореферат… к.и.н. М., 1998. С. 21.

Таким образом, Ленин и большевистское руководство трактовали наступательную войну с классовых позиций, сосредоточивая внимание на том, что в перспективе неизбежно вооруженное столкновение с «капиталистическим окружением», которое могло начаться не только с нападения врага, но, при благоприятных условиях, и по инициативе СССР.

Глава первая ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ

1.1. Советский период