Есть ли жизнь на Марсе?

За стальными дверями находилось сердце, а точнее, желудок Марсограда, другими словами, комбинат общественного питания, откуда и доставлялись кому блюда, а кому смеси, в зависимости от высоты этажа и удаленности тазика от правительственного здания.

– Сколько, сколько человек на место? – переспросила я у стоявшей рядом милой девушки, не поверив высветившейся на табло информации. – Десять!

– Тебе не светит. – прошипела змеюка и поползла переодеваться.

Как бы это ни было прискорбно, милая змеюка права, и я, желая избежать позора, нырнула обратно в холл.

– Печать отказа? – громыхнула фуражка, перекрыв собою выход.

– Я это, не туда вышла. – пришлось соврать и вернуться к позорному столу.

Сорок женщин всех мастей готовились занять четыре вожделенных места. На войне как на войне: боевой раскрас, камуфляж и даже запрещённые препараты – всё шло в ход ради завоевания сердца работодателя.

Среди вышитых фартуков и колпаков, речовок и бус из баранок вкупе с полным обмундированием в виде перчаток, я, в синей футболке и с неприкрытыми руками, сразу могла быть списана в утруску и в усушку. Когда же каждая из сорока пошла в задорный пляс, преподнося в немыслимых пируэтах свои экстравагантные блюда, я вжалась в стену, надеясь, что на белоснежном кафеле меня уж точно не заметят.

– Тридцать девятый! – огласило жюри мой номер, и я поплелась на импровизированно сцену.

– Я веселый баклажан, знаю, точно нужен вам! – пропищала я ломающимся от волнения голосом и даже присела в реверансе.

Представители жюри хмыкнули, сделали пометки и крикнули сорокового. Заглянув через плечо соседнего расписного колпака, я увидела, что к каждому сообщению о вакансии было прикреплено положение о конкурсе (кто вообще их читает) и, самое главное, от него можно было ОТКАЗАТЬСЯ!

Меня пожалели и ради соблюдения приличия, и для защиты самих себя от обвинения в предвзятости, мол, не по одежке встречают и, может, я того, ещё ого-го, допустили до второго конкурса.

Нарезка. Ну это-то я могу. Сколько мусора я перекрошила на фабрике с одноимённым названием, годами не покидая экранов лучших работников. Крылья из мусорных пакетов выросли у меня за спиной, и чёрный плащ супергероя заводской упаковки придал мне силы. Раз, два, и овощи почиканы, осталась мелочь – посолить.

Удар в бок, и вся солонка оказалась на моих овощах. «Дисквалифицирована!» – прогремел громкоговоритель. Причём речь шла не о той выдре, которая со всей дури влепила мне локтем под рёбра, а обо мне. Боги! Это было настолько несправедливо, что я нахлабучила миску выдры ей же на голову, за что громкоговоритель добавил: «Без права на восстановление!» Об этом пикантном моменте я не стала рассказывать Мише, который и так считал меня слегка взбалмошной особой.

Как говорится, не очень-то и хотелось, а громкоговоритель напомнил о печати в планшетке, которой у меня не было. Так я познакомилась с центром правопорядка и отделением миграции в виде одного робота, как две капли воды похожего на того засранца, что утром умыкнул у меня допотопный гаджет.

– Создаете себе работу? – решила пошутить я, намекая на схожесть грабителя с защитником правопорядка. Он сделал вид, что не понял, но, как мне показалось, механически сглотнул, выдавая себя родимого.

– Примите новое оборудование. – заскрежетал служитель Фемиды и протянул мне устройство поновее, от чего зарождающийся день перестал казаться таким уж мрачным.

«Да ну её, вставай в пять утра и плетись к кастрюлям», – радовалась я отказу в надежде на то, что всё не так уж плохо и впереди ещё много интересного.

«Официантка», – значилось в следующем сообщении. От вида униформы я пришла в дикий восторг: элегантные чёрные платьица, чулочки, каблучки. Ещё и график работы с одиннадцати утра. О чём ещё может мечтать женщина! Весь вечер я гарцевала по модулю, оттачивая грацию и пластику, ведь такое место нельзя было упускать.

Конец ознакомительного фрагмента.