Есть ли жизнь после льда?

— Как ты меня нашла? — спросила я, уже сидя в машине Саши.

Она рулила осторожно, мягко, всех пропускала и говорила «спасибо» с помощью «аварийки», когда уступали дорогу ей. В этом вся она — добрая, мягкая, осторожная, уступающая. Не то что я… Хотя дело, возможно, ещё в отсутствии уверенности и малом опыте вхождения. У меня мелькнула мысль, что я тоже хочу машину. Независимости. Хочу жить отдельно. Вообще хочу быть как моя сестра.

— Мама позвонила. Беспокоилась, — ответила она, но на меня даже не взглянула, потому что все ее внимание было сосредоточено на дороге.

Я кивнула, решив, что отвлекать ее больше не буду. До самого дома Саши мы молчали. По дороге только заехали в супермаркет за сладостями, чипсами, газировкой и прочей гадостью, которую я не ела, да и Саша обычно тоже. Но сегодня можно. Завтра я уезжаю на сборы, а там буду жить по расписанию и есть тоже. О сладком и вредном можно забыть.

— Устроим пир! — предложила Саша, а я согласилась с радостью.

Набрав целые пакеты еды, мы ввалились в ее квартиру. Пока я мылась в душе после тренировки (вернее бесцельного катания на льду, потому что тренировка давно закончилась), Саша успела накрыть стол.

Чего только тут не было! Я даже невольно рассмеялась.

— У нас животы заболят, — занудно протянула я.

— Да и пусть. Один день потерпим, — рассмеялась Саша.

Мы сели ужинать, а я решила не ограничивать себя сегодня ни в чем. Саша мне рассказала о том, что скоро поедет в командировку в Красноярск, где встретится со своей подругой Машей. Я говорила о коньках, льде, избегая темы Дениса и всего, что с ним связано. Потом наши разговоры привычно перетекли в околофилосовские темы. Мы болтали обо всем и ни о чем. А потом… я сама задала вопросы, так или иначе связанные с ним...

— Саша, а ты когда-нибудь любила?

— Конечно, — улыбнулась, — тебя люблю.

— Нет, я не про это… Парня... Мужчину… Я задумалась и поняла, что не видела тебя ни с кем. Ты же… такая красивая. Самая красивая из всех, кого я знаю. Почему?

— Разве, чтобы быть счастливой нужен мужчина рядом? — улыбнулась она.

— Раньше бы я ответила — нет, а сейчас… — я осеклась.

— У меня вроде как есть парень — Аким, — улыбнулась Саша.

— Ну и имя! — хихикнула глупо я.

— Мы познакомились недавно. У нас было только одно свидание, так что посмотрим. Я на свадьбе у Ани с ним познакомилась

— Красивый? — поинтересовалась я, потому что считала, что с моей сестрой должен быть идеальный мужчина, соответствующий ей.

Сашка рассмеялась.

— Он нормальный. Красота — не главный критерий.

— Всё равно мы выбираем по внешности, а уж потом все остальное, чтобы так не говорили. Почему тогда красивые гады пользуются популярностью?

Сестра искренне рассмеялась.

— Может ты и права. Но мне кажется, нас цепляет что-то другое: запах, взгляд…

— Конечно, — согласилась я легкостью, сделала глубокий вдох, будто могла сейчас вдохнуть его запах, а потом добавила грустно,— только физиологии мало.

Саша подумала и медленно кивнула.

— Но и без нее никуда.

Я кивнула.

— Расскажешь, что произошло у вас с Денисом? — осторожно спросила Саша.

Я раздумывала над ответом.

— Мы расстались, — ответила кратко.

— Это очевидно, — без тени улыбки ответила она.

— Я не знаю, всё так запутано... Хотя нет. Он мне изменил, предал, — заявила я, — но у него были мотивы.

— Разве измену можно оправдать? — удивилась Саша, зная мой категоричный характер.

Я и сама удивилась своей формулировке. Я искала повод его простить? Искала.

— Нельзя, но я ищу оправдания. И правда в том, что я тоже виновата, — ответила сухо я, но Саша видела все мое плачевное состояние и без ярких эмоций.

Тогда я рассказала Саше все. Наверное, мне необходимо было просто выговориться. А никого лучше нее для этого в мире не существовало. Она меня внимательно слушала и не перебивала, а когда я закончила, она долго думала, что ответить, но теперь не торопила ее я.

— Аленушка, ты уверена, что он тебе изменил? Возможно, можно ещё все исправить… Нужно только поговорить, — осторожно спросила Саша.

Я фыркнула.

— А как он докажет, что ничего не было? Никак. Тем более поцелуя более чем достаточно. Я не хочу знать подробностей. Но главное не это, Саш, я бы его выслушала, приди он ко мне. А он уехал, понимаешь? Поставил точку. Значит, сделать это ему было не сложно. Любил бы, как говорил, — я подняла руку вверх, показывая свою тату, которую тщательно скрывала ото всех, — не уехал, не выяснив все.

Саша протянула руку и взяла мою в свою, изучая тату.

— Красивая и необычная, — ответила она, рассматривая ее.

Она меня не осуждала, хотя я сама себя костерила, что сделал себе эту ненужную метку. Будто пометила, что принадлежу Денису. А я не хотела. Вернее хотела, но не хотела «хотеть».

— Хочу свести ее, — выдала я раздраженно.

Я чувствовала, что во мне опять поднимается буря. Злиться было легче, чем страдать.

— Шрам, возможно, останется, — спокойно приняла мой выбор Саша.

Наверное, именно за это я ее и люблю больше всех из моей семьи. Она никогда не осуждает. Всегда на моей стороне. Даже когда я была маленькая и пакостила, она меня выгораживала перед родителями. Защищала и любила, хоть я и не всегда отвечала ей тем же.

— Ты любишь его? — спросила она.

— Люблю, — тихо призналась я.

— Тогда не своди. Как поймёшь, что она мешает тебе жить, тогда и сведешь.

Я согласно кивнула, потому что сама не знала, чего жду от жизни дальше.

— Но и ненавижу тоже. Как он мог так поступить? Мало того, что зажигал с какой-то блондинкой, — боль снова прострелила в районе сердца, но за эту неделю, кажется, я уже привыкла даже к ней, — уехал, сменил номер, выкинул меня из жизни, как ненужный мусор!

Мне было адски больно. Снова.

— Знаешь, если бы я знала, где мой любимый мужчина, который меня бросил, я бы попыталась узнать у него, выяснить все, поставить точку. Неизвестность хуже знания. Горькая правда лучше сладкой лжи, это точно.

— Нет, — отрезала я.

— Уверена?

— Да, — коротко ответила я.

Он не заслуживает моей любви. Сдохну, но не поеду, не позвоню и не напишу. Он предал меня. Растоптал мое наивное сердце. Я ведь действительно считала, что мы особенные. Что у нас раз и навсегда. Ошибаться — больно. Любить, как оказалось, еще больнее.