Есть памяти открытые страницы. Проза и публицистика

В 1840 году он с семьёй перебирается в местечко Акша Нерчинского округа. Там он начинает давать частные уроки, к чему всегда был склонен и что, как ничто другое, приносило ему моральное удовлетворение и внутреннее равновесие. Затем был Баргузин, Ялуторовск, Смолинская слобода под Курганом…

В декабре 1845 года Кюхельбекеру, наконец, было позволено перебраться в Тобольск для лечения. Следуя в Тобольск, Кюхельбекер заехал к Пущину и продиктовал ему своё «Литературное завещание».

Творческое наследие Вильгельма Кюхельбекера велико, его архив бережно сохранялся друзьями и близкими. Многое из этого архива увидело свет уже в XX веке стараниями советского писателя Юрия Тынянова, но часть архива пропала во время Ленинградской блокады. Оставшийся архив в шестидесятых годах XX века был передан в Центральный государственный архив литературы и искусства, после чего публикации из этого архива были продолжены. Часть наследия В. К. Кюхельбекера до сих пор не издана и находится в рукописях.

Сергей Ломоносов

1799–1857

Из записки Пилецкого: «Ломоносов Сергей, 14-ти лет. Весьма хороших дарований, весьма благонравен и трудолюбив. Благородство, обходительность, степенность, осторожность, искренность, услужливость, усердие в исполнении своих обязанностей, порядок, опрятность и вообще благонравие, не требующее надзора, сделались свойственными ему качествами. Он столь благоразумен, что вспыльчивость его совершенно в его власти, с ревностию занимается. Любит чтение, но не иное, как о важных и полезных предметах и особенно историческое; знакомится и с любопытством прилепляется к тем, которые также рассуждают о чём-нибудь полезном и важном, иначе он склонен к уединению, однако же, без задумчивости и угрюмости. Невинное рассеяние, приятные прогулки и благоразумные беседы необходимо должны поддержать дух его и силы. Приметно в нём пристрастие к собственному мнению, но вообще видно в нём решительное желание усовершенствовать нравственные и умственные свои силы с благим намерением быть полезным человеком».

Сергей Ломоносов, действительно, умел хорошо и понятно изъясняться, был словоохотлив, но имел обыкновение общаться только с теми лицеистами, с которыми находил интересную для себя беседу. Оттого его тянуло не столько к своим сверстникам, сколько к преподавателям и наставникам. В лице директора Антона Егоровича Энгельгардта, сменившего Малиновского, он нашёл если не второго отца, то, во всяком случае, старшего товарища и покровителя.

В Лицее Ломоносов занимал комнату № 20, соседом его был Александр Корнилов.

От товарищей получил кличку «Крот» за ловкость и пронырливость.

Темы политики и истории живо интересовали юношу, и он уже в лицейские годы думал о масштабных преобразованиях в министерствах, в армии и в управлении финансами, разумеется, на свой лад и своё понимание. Принимал Ломоносов деятельное участие и в лицейских литературных кружках.

Выпущен был с 4-ой серебряной медалью в коллегию иностранных дел. На дипломатическом поприще оставался вплоть до конца жизни. Был секретарём посольства в Северо-Американских Соединённых Штатах, где впоследствии стал посланником; а до этого побывал в Филадельфии, Париже, Мадриде, Копенгагене, Лондоне. Затем был назначен поверенным в Бразилии, после переведён в Португалию, а закончил Ломоносов свою дипломатическую карьеру чрезвычайным посланником и полномочным министром при Нидерландском дворе.

Своими впечатлениями о посещаемых странах Ломоносов делился с русским читателем, печатаясь, в частности, в основанном Пушкиным «Современнике». Он был первым, кто открыл русскому обществу мир Латинской Америки, познакомил с её населением и историей, немало способствовал установлению культурных и экономических связей с далёкой страной. Хорошим знанием Южной Америки Ломоносов обязан не только своему широкому кругозору и ревностному отношению к обязанностям русского посланника, он прекрасно изучил язык, да так, что коренной житель Бразилии вряд ли бы заподозрил в нём иностранца.

Будучи около сорока лет за границей, Ломоносов практически утратил связь с лицейским братством. На сходках выпускников он присутствовал всего два раза, а когда в 1856 году бывший выпускник Лицея случайно познакомился с Ломоносовым на пароходе и пытался порасспросить его о том легендарном, первом лицейском выпуске, Сергей Григорьевич почти ничего не мог ему рассказать. Он забыл своих товарищей, а «о Пушкине не мог сказать ничего».

Николай Корсаков

1800–1820

Корсаков, пожалуй, был самый близкий к Пушкину лицеист по дарованию и воображению. Учение, по свидетельству Корфа, давалось ему очень легко, у него была хорошая память и яркая, интересная внешность. Одарённость, прежде всего музыкальная, признавалась соучениками безусловно, он имел прекрасный голос и виртуозно играл на гитаре. С Пушкиным его роднила живость характера, близость темпераментов и острота языка, разве что в Корсакове было чуть больше рассудительности и такта.

На его проницательный ум и счастливую память не раз указывали педагоги и воспитатели, как и на настойчивое желание самосовершенствоваться. Да, ему несколько не хватало прилежания, но, благодаря его способности к учению и умению исправлять ошибки, учиться на них, он с лихвой восполнял этот свой недостаток. Надзиратель Пилецкий по прошествии года обучения вынужден был констатировать, что Корсаков «с некоторого времени весьма исправился».

Он первым взял почин выпускать лицейские журналы. На его счету их было несколько: это и «Вестник № 1», и «Для удовольствия и пользы», и «Неопытное перо», который он издавал вместе с Пушкиным и Дельвигом. В журнале «Лицейский мудрец» он имел свою редакторскую колонку, где проявил себя как грамотный, умелый редактор. Его издательские инициативы, скорее всего, были спровоцированы влиянием старшего брата, Петра, который был хорошим писателем, переводчиком и издателем. Произведения лицеистов в журналах обычно давались без подписи, поэтому сказать, насколько хорош был Николай Корсаков как литератор, мы с уверенностью не можем. Но композитор он был блестящий, и как впоследствии вспоминал Пущин, его романсы исполнялись всюду, «во всех домах, где Лицей имел право гражданства». На стихи Пушкина Корсаков написал несколько вещей – «К Делии», «К Маше», «К живописцу».

По окончании Лицея Николай Корсаков получил похвальный лист № 3 с правом на серебряную медаль и уехал во Флоренцию для работы в русской дипломатической миссии. Там он серьёзно заболел чахоткой, как тогда говорили «грудью», и в возрасте двадцати лет скончался. Александр Сергеевич горько сожалел о своём лицейском товарище. Это была уже вторая потеря Лицея.

Он не пришёл, кудрявый наш певец,С огнём в очах, с гитарой сладкогласной;Под миртами Италии прекраснойОн тихо спит…

Модест Корф

1800–1876

Среди лицеистов, оставивших о Пушкине более всего воспоминаний, был, пожалуй, Модест Корф, в то время как Пушкин его не упомянул в своём творчестве ни разу. Когда Корфа спрашивали почему, он невозмутимо ссылался на короткую жизнь поэта, не успевшего о нём написать. Да, если бы он имел возможность прочесть воспоминания Корфа, то наверняка ему было бы посвящено немало строк в ответ, не оставляющих для оппонента ни единого шанса оправдаться.

«Барон Модест Корф, 12-ти лет. С хорошими дарованиями, прилежен с успехом, любит порядок и опрятность; весьма благонравен, скромен и вежлив. В обращении столь нежен и благороден, что во всё время нахождения его в Лицее ни разу не провинился; но осторожность и боязливость препятствуют ему быть совершенно открытым и свободным. Иногда немножко упрям с чувствительностью».

Директор Е. А. Энгельгардт, известный своей симпатией к подобному типу воспитанников, всё равно недолюбливал Корфа, отмечая его чрезмерное тщеславие и самолюбие. Товарищи-лицеисты относились к нему двояко: с одной стороны им импонировали добропорядочность и спокойствие юноши, но с другой стороны не могли не замечать его желчности и болезненного честолюбия. «Мордан», «Дьячок» – дразнили его однокашники. Первое прозвище – искажённое французское слово «едкий», а второе он получил за особое пристрастие к религиозным и церковным книгам. В Лицее он занимал комнату № 8, в соседстве с Николаем Ржевским и Иваном Малиновским.