Естественное убийство – 3. Виноватые

– Доброе утро, Кубик! – поздоровалась Маргарита Павловна с толстой кривоногой дворняжкой, спешащей к ней из тени бамбуковой рощицы. – Это тебе! – Она достала из кармана сарафана косточку из жил.

У неё было четыре собаки. Но беспородный Кубик, подобранный прошлой зимой на набережной, был любимчиком, фаворитом. Набережная Балаклавы с её бездомными псами была неизбывной душевной раной Маргариты Павловны. Но разрешение на постройку собачьего приюта было не так-то легко получить, хотя, казалось бы… Дотаций у государства не просит. Но тут, поблизости, построить не дают: санаторно-курортная зона. Да и цены на землю… А всякие инспекции? Каждый требует взятку. Или, как один депутат ей заявил, собаками занимаются соответствующие службы! Вы, мол, чего из себя собачью благотворительницу строите, Маргарита Павловна? От налогов жаждете уйти? Под социально ответственную бизнес-леди маскируетесь?.. Ну ничего. Ещё сезон-другой, начнёт функционировать пятиэтажный корпус гостевого дома – и на барашков в конверте она заработает. Ничего другого этим депутатам, инспекциям, бюро и надзорам не требуется. Потерпите, собачки. Будут вам вольеры и регулярное правильное питание. И стерилизацию наладим, и пристраивать начнём. Если то, что президент Нэзалэжной Рохляндии и его родня наблюдают из окон своего балаклавского особняка, их устраивает, то гражданку Украины Маргариту Павловну – категорически нет! Или им бездомные псы вид на блестящие белыми боками яхты подчёркивают?.. Да пусть его, президента. И ну их, власти. Это всё Василий Николаевич. Заражает её своей чрезмерной политической активностью, вернее сказать, политической болтливостью. Ей-то чего? Есть своё дело, и его надо делать. Упорно, прилежно и смиренно. Не президенту и не властям нужен собачий приют. Ей, Маргарите Павловне, нужен собачий приют. Ей нужен гостевой дом. Ей нужно заботиться о многочисленной родне. Ей, и только ей, очень нужен собачий приют! Куда больше, чем собакам. Вот и нечего. Счастья в жизни больше, чем несчастья. Нечего жаловаться, пока способен действовать.

– Маргарита Павловна! – К ней подбежал запыхавшийся прораб. – Маргарита Павловна, что-то ваш проектировщик с облицовкой обсчитался. Всю плитку уже использовали, и не хватило! – он развёл руками: мол, баловство всё – эти архитекторы и сметчики, ничего в строительстве не петрят! – И отвёл глаза куда-то влево.

Из всех его заказчиков именно эту тётку ему было стыдно обманывать. Поэтому он её обманывал только чуть-чуть, скорее по инерции, по выработавшейся за многие годы привычке. Потому что ему, прорабу, надо было заботиться о своей семье. Маргариту Павловну было обманывать стыдно. Мелькало в голове что-то не то книжное, не то киношное: «Он крал – и ему было стыдно…» Прораб получал десять процентов от общей сметы строительства. Это были очень хорошие деньги, особенно если учесть, что смета была посчитана без учёта его скидок на стройматериалы и с большими люфтами на непредвиденное. Но не красть он не мог. Как почти все в этой стране. В этих странах. Он не мог не красть – и ему, признаться честно, вовсе не было стыдно. Никогда. Пусть сперва чиновникам станет стыдно за воровство в гигантских масштабах. Тогда ему станет стыдно за свои мелочи. С бесстыжими жить – бесстыдно тащить! Никогда прежде ему не было стыдно. А вот сейчас, чёрт возьми, ему стыдно красть. Потому что это такая прекрасная женщина, что ой! И деловая, и добрая. Судя по всему, она прекрасно понимает, что у его прорабской родной бабки санузел давно нуждается в ремонте, а пойти и купить плитку он просто физически не может. Где вы видели в этих странах востребованного прораба, покупающего себе плитку на свои? Но у неё он крадёт совсем чуть-чуть. И только стройматериалами! А она всё это прекрасно понимает. Но сейчас она вынесет ему деньги. Безо всяких проволочек, как это принято у большинства заказчиков. Без проволочек и без скандалов. И не потребует никаких объяснений. Такой у неё характер – хоть к ране прикладывай – у этой Маргариты Павловны.

Глава вторая

Маргарита Пименовна не отдала собаку Всеволоду Алексеевичу.

Для начала был изгнан посланный за псом Соколов. В четыре часа утра он, разумеется, не рискнул отправиться к Рите, хотя Алёна бушевала в трубку так, что мама не горюй! Когда полились короткие гудки, Семён Петрович меланхолично ткнул кнопку чайника. Поделом ему! Он сам никогда особо не беспокоился о неудобствах, приносимых его инвазией в жизнь друзей. Отчего бы и друзьям переживать из-за того, что на часах едва начало пятого, а за окном предрассветная синь? Да и не впервой ему, отцу уже пятерых детей, вставать под утро или за полночь. Хотя, если быть откровенным (а каким ещё стоит быть наедине с собой?), то надо признать, что долевое участие «вставаний», мягко говоря, не сбалансировано вселенской формулой справедливости: на один Сенин подъём к хнычущим младенцам приходится добрая сотня Лесиных. И никогда – никогда! – она ему не ныла, что у неё завтра совещание, важное дело, самолёт «Домодедово – Шарль де Голль», хотя именно у неё чаще всего завтра было совещание, важное дело и тот самый самолёт. У неё, а не у Сени! Потому что она, а не Сеня – занимает топ-менеджерскую позицию в транснациональной компании – производителе бренда с мировым именем и почти двухвековой историей!

Сука!

И ах, как трогательно, что жена никогда не озвучивает, сколько она потратила ему на костюмы, детям на игрушки-тряпки и на постельное бельё-занавеси. Как мило, что она молча оплачивает счета, не козыряя своей финансовой независимостью перед супругом!

Издевается, гадина!

А как Леська ловко маскирует своё ехидство под восхищение, рассказывая друзьям, какой Сеня успешный бизнесмен и невероятного ума и всяческих достоинств мужчина!

Дрянь!

Да уж, невероятного ума он, ничего не скажешь. Торчит тут со всяческими своими достоинствами, вроде хронического панкреатита, на вечно захламлённой мусорной кухне, успешный бизнесмен, мать-перемать! Успешные бизнесмены все в Лондоне, в Соединённых Штатах Америки, на Юге Франции или в Италии, на худой конец. С прислугой, живущей в отдельно стоящих от роскошного хозяйского особняка (а то и замка!) уютных домиках.

Внезапно Соколов ощутил приступ такой злейшей ярости на жену, что у него вспотел крестец и сбесились каротидные синусы. Он надавил на глазные яблоки. Помнится, рефлекс Ашнера – Данини?.. [2] Даже врача из него не вышло! Духу не хватило. Красивой жизни захотелось! И что теперь в твоей жизни красивого? Жена с отвисшим от родов брюхом в полосочку растяжек и безысходность? Жена платит за хлеб и зрелища, причём для всей кодлы, а ты весь в проектах, результативность которых не позволяет тебе не то что виллу в предместьях Лос-Анджелеса купить, но даже домишко в Подмосковье построить…

2

Рефлекс Ашнера – Данини, или глазо-сердечный рефлекс, – замедление частоты сердечных сокращений и падение артериального давления при надавливании на боковую поверхность глазного яблока. Возникает таковой эффект в результате рефлекторной передачи возбуждения с тройничного на блуждающий нерв. Наблюдается через пять-шесть секунд от начала надавливания и продолжается двадцать-шестьдесят после прекращения давления. При этом иногда усиливается перистальтика и замедляется частота дыхания. В клинической практике имеет значение для суждения о реактивности вегетативной нервной системы.

Не то рефлекс сработал, не то стыд от того, что он собрался принять половину от денежной сметы на проект от друга, но сердце забилось медленнее. А ладони покрылись липким потом. Немного поразмышляв, не климаксом ли его накрыло, Соколов успокоился. Только височная жилка продолжала чеканно-яростно телеграфировать: «не-на-ви-жу-не-на-ви-жу-не-на-ви…» Высшие центры коры головного мозга постарались пересмотреть решение миндалины, призвав на помощь такие мощные инструменты регулирования, как память и контекст, но это не позволило им точно и взвешенно определить эмоциональную значимость стимулов. Потому что стимулов к столь сильной встряске лимбической системы никаких и не было, во всяком случае внешних. Ну не Алёнин же звонок, в самом деле!

Алёна вот ещё! Хорошо им с Северным. То есть Северному, поганцу, хорошо. Живёт, ни о чём не думает посреди своих стометровых хором один-одинёшенек, наслаждается, сибарит хренов! Сноб! Зануда! Брюзга! Забодал всех своими поучениями и тонно-километрами прочитанных книг. Тоже мне, достоинство – цитатами сыпать, фолианты любовно оглаживать между плотскими утехами с кем попало. А как надоели хороводы малолетних девочек-дур – так отхватил себе умницу-красавицу более подходящего возраста. Более подходящего тем, что в Алёнином веке у любой приличной женщины уже имеется взрослое дитя. И Северному не придётся возиться с говняными памперсами, с аденоидами и неправильными прикусами, не надо будет рассказывать про «почему небо голубое, а трава зелёная», тужась в попытках пересказа спектрально-атмосферных явлений и процесса фотосинтеза в версии для альтернативно одарённых шимпанзе! Нормальным мужчинам постоянные женщины нужны именно что не раньше пятидесяти! И именно же, что с подрощенными уже, эстетически выдержанными детьми, студентами престижных столичных вузов, проживающими в отдельных от мужчин и женщин квартирах! И богатства друг Сева никогда не алкал. Эх, мне бы его начально-развально-передельные возможности девяностых, уж я бы с моими способностями развернулся! А этот – чистоплюй! Мораль – смотри этика, этика – смотри мораль. А туда же, позёрство: мол, я весь такой циник, ах, я такой кремень. Трус, слюнтяй и напыщенное фу-фу, прикрывающееся никому не интересной суммой профессиональных знаний и бряцающее щитом своего интеллектуального превосходства! Всезнайка престарелый!

Внезапно Соколову стало ужасно стыдно, и он, покраснев, снова ткнул кнопку электрического чайника. Кажется, уже в третий раз. Друга и подругу-однокашницу ненавидеть не получалось. Ненависть всё очевиднее приобретала крепкие коренастые широкобёдрые очертания ещё вчера – даже буквально сегодня! – горячо любимой спутницы жизни Олеси Александровны. Перед ней ему почему-то не становилось стыдно. Напротив: если бы не она, всё было бы не так! Если бы не она, он был бы подтянут, строен и успешен. Без пяти хомутов на одной шее. Сеня попытался было поразмышлять о том, что могло бы получиться, согласись Соловецкая выйти за него замуж в далёкой юности… Но в этот момент заспанная Леська вышла из спальни в уютной голубой пижаме, слегка выцветшей и несколько пёстрой от застиранных пятен, во множестве случающихся на одеждах многодетных матерей.

– Ты чего так рано? – равнодушно спросила она и, не дожидаясь ответа, отправилась в туалет.

– Ничего! – прошипел Сеня, нервно бряцая ложкой в чашке. – Чтоб ты спросила, замарашка!

– Не шуми, пожалуйста, детей разбудишь, я ещё часок посплю, очень вчера устала и к Пенелае два раза вставала, – безо всякого раздражения монотонно пробормотала жена, возвращаясь коридором в спальню.

– К Ане! Её зовут Аня! – заорал Соколов, перекрикивая водопад, продолжавший литься из стояка в давным-давно поломанный бачок. – И глаз не подняла, распустёха! Она меня вообще не замечает. Я для неё просто предмет интерьера! – тут же язвительно проскрипел он себе под нос.

Леся даже не обернулась.

Сеня зашёл в туалет, с грохотом снёс фаянсовую крышку, нащупал на дне бачка покосившийся клапан и попытался заткнуть им соответствующую дырку. При этом задел поплавок, что-то там треснуло, скрипнуло, и фонтанчик ледяной воды брызнул ему за шиворот.

– Нет! Это кошмар какой-то! – заорал Соколов и, перегнувшись, перекрыл вентиль. – К бениной маме! Ей что, трудно вызвать сантехника?! – Он даже обрадовался, что надо ехать за Севиной псиной. А эта! Проснётся – пусть сама и разбирается!

В переполняющем его до краёв гневе он как-то запамятовал на секундочку, что Леся обычно со всем «сама и разбирается», в том числе с бачками от унитаза. Просто не всегда своевременно успевает, потому что человеческие возможности ограничены, будь ты сто раз топ-менеджером.

– Нет, ну даже зенки не разлепила! – продолжал исходить ядом Соколов. – Дрыхни, дрыхни! Всю жизнь продрыхнешь!

Это было вопиюще несправедливо, потому что последние годы Леська редко когда спала больше пяти часов в сутки. Но ненависти плевать на справедливость. Сенина ненависть была иррациональная, однако имела формы. Ненависть была толстая, мятая и неряшливо застиранная. И лицо. И это было заспанное лицо жены. Голосом ненависти стал шум унитазного бачка. Запахом ненависти – ещё пару часов тому приятное смешение ароматов Лесиного дезодоранта, вони нового пластика бакуганов [3] Дария, тонкой эссенциальной мармеладности Даши, щенячьего духа Жорыча, фруктового пуканья Георгины и младенческой безмятежности присыпки Анны-Пенелаи. Чтобы блокировать обретение ненавистью вкуса и осязания, Сеня сунул пачку сигарет с лежащей внутри зажигалкой за резинку трусов, взял чашку и на цыпочках прокрался сквозь заваленный бытовым хламом тамбур на лестничную клетку. В бетонной прохладе немного отпустило. Вспомнив, что он пообещал купить Даше собаку, глава многочисленного семейства даже слегка улыбнулся. Вдох-выдох… Всего лишь игры разума. Человек управляет компьютером, а не компьютер человеком! Не так ли?

3

На всякий случай разъясню: бакуганы, боевые монстры – персонажи японского аниме-сериала Bakugan Battle Brawlers, по мотивам которого для детишек сделали настольную карточную игру Bakugan, которая у некоторых маленьких мальчиков считается такой же статусной вещью, как у некоторых же великовозрастных девочек сумка Birkin.