Естественные причины

А через час, если повезет, в уравнении со многими неизвестными займет свое место еще одна величина. Мэт использовал все имевшееся у него время для подготовки и в уме отрепетировал весь сценарий сегодняшней встречи. У Роджера Фелпса, если он совсем не сбился с панталыку, есть два слабых места, высокомерие и стяжательство. Трюк заключается в том, чтобы пробудить одно или оба этих качества, не вызывая у него подозрений. Если это сделать не удастся, то всегда оставался в запасе план в – фронтальное нападение, который он так мастерски применил против Томми Це-то. У него в паху заныло при воспоминании об этом. Он уже потянулся к своей перчатке и мячу, когда Фелпс, слегка постучав, вошел в приемную.

– Даниелс?

– Я здесь, Роджер. Входите.

Инспектор по урегулированию претензий, одетый в костюм-тройку, игриво постучал по открытой двери кабинета и потом вошел. Пижонская внешность обманывала: Фелпс был расчетливым и проницательным человеком, с ним надо держать ухо востро. И Мэт сознавал это. Он предложил ему чашку кофе и указал на кресло по другую сторону своего письменного стола.

– Итак, – произнес Фелпс, устраиваясь в кресле, – настроение изменилось, не так ли?

– У доктора Болдуин душа уходит в пятки, когда она думает о том, чтобы идти в суд.

– Можете называть ее Сара. До меня дошли слухи, что вы... гм... скажем, обращаетесь друг к другу по имени.

– Послушайте, Роджер. Что, по вашему мнению, я должен ответить на такое замечание?

– Ничего. Она очень привлекательная – такая девочка-сорванец. Я бы не стал вас осуждать, если бы вы приударили за ней.

«Сразу же пытается давить своим авторитетом и установить контроль, – подумал Мэт. – Мужик крепкий. Дьявольски крепкий».

– Сказать вам честно, Роджер, у меня мелькнула такая мысль. Но поверьте, из этого ничего не выйдет, пока дело не будет закончено – так или иначе.

– Ловко. Может быть, поэтому вы и хотите пойти на мировую сделку?

– Возможно. Но я сказал вам, что, честно говоря, я думаю, что мы можем выиграть.

– Я уже высказал вам своем мнение на этот счет. Симпатичная молодая женщина, мертвый младенец и култышка вместо руки – очень убедительные аргументы для присяжных, А когда присяжные отдают голоса истице, то это выливается в кругленькую сумму.

– Понятно.

– Очень рад. Тогда каким же будет ваш бросок?

– От имени своей клиентки я готов согласиться с вашим предложением о полюбовной сделке без указания о признании невиновности. Но меня волнует моя собственная репутация. Вы понимаете, о чем я. Дело «Грейсон против Болдуин» получило широкую огласку. Если я доведу дело до суда и выиграю, то, возможно, у меня окажутся заказы на многие годы вперед – если и не от ОВМЗ, то либо от других страховых компаний, занимающихся делами врачей, либо просто от истцов. Хорошо известно, что гораздо больше можно заработать, обвиняя докторов, чем защищая их.

– И что?

– А то, что я хотел бы, чтобы вы гарантировали мне передачу таких дел. Резервировали бы за мной некоторое их количество.

– Мистер Даниелс, вы знаете, что у нас нет такой практики. :

– Практику всегда можно начать. Поверьте, что за соответствующую сумму я могу быть настолько хорош или настолько плох, насколько вы этого пожелаете.

Мэт заметил, что его высказывание, сделанное экспромтом, задело за больной нерв. Фелпс заметно побледнел, но очень быстро восстановил самообладание.

– Думаю, дальше вы можете не продолжать, – сказал он.

Мэт отъехал на вращающемся кресле от письменного стола и устало протер глаза.

– Поймите, Роджер, мне нужна ваша помощь, – продолжил он. – Я весь на иголках, когда веду с вами такой разговор. Но в финансовом отношении я в яме – в настоящей глубокой яме.

– Я думал, что вы крупная звезда бейсбола.

– Поверьте, никогда не был особо знаменитым. Несколько лет назад меня уговорили податься в эту беспроигрышную профессию, но похоже, что я в нее проигрываю. Вы знаете, как бывает. Пока что я на плаву, но еле держусь на поверхности. Поэтому я и говорю, что нуждаюсь в вашей поддержке.

– Сожалею. Ничего сделать нельзя. Никаких гарантий. Но по мере поступления дел буду иметь вас в виду.

Мэт уловил в глазах собеседника подозрительность. Его не так-то легко облапошить.

– Вы знаете, – снова продолжил разговор Мэт. – Я снова и снова задаю себе один вопрос: «Почему Роджер Фелпс вообще нанял меня для ведения этого дела?» Особенно когда с противоположной стороны выступает Джереми Мэллон, настоящий дока по тяжбам о преступной небрежности врачей. Почему? Просто не нахожу на это ответа, а вопрос продолжает меня мучить. Я даже начал наводить справки. Известно ли вам, что Джереми Мэллон чаще любого другого адвоката в Бостоне принимает участие в делах такого рода? Похоже, этому человеку просто не знакомо понятие «мировая сделка».

– Но в данном случае он идет на нее, – возразил Фелпс.

– Знаете, что еще я узнал? – продолжал Мэт, просто не давая собеседнику выполнить слово. Он надеялся, что если будет говорить быстро, достаточно убежденно, то Фелпс не заметит, что он крутит для отвода глаз. – Я узнал также, что все адвокаты, которые противостояли ему, имели примерно столько же опыта, сколько и я в делах о врачебной небрежности. То есть в каждом случае против льва выпускали овечку. Теперь вы понимаете, что я имею в виду, когда говорю, что могу быть настолько плохим, насколько вы этого пожелаете? Роджер, мне не нужно, чтобы какая-то часть гонорара присяжных пошла мне, ничего подобного. Я не стяжатель. Меня бы устроило резервирование какого-то числа дел. Какая-то гарантия, что дела и дальше будут попадать в мои руки.

– Даниелс, то, что вы говорите, просто чушь. Как я уже сказал, Мэллон в данном случае идет на полюбовную сделку.

– Потому что он проигрывает это дело, – возразил Мэт с ледяным спокойствием. – Он знает это, и вы это знаете. Уясните себе это, Роджер. Я не собираюсь четвертовать вас. Я хочу с вами работать. Мне нужно работать с вами.

Фелпс некоторое время в упор смотрел на него, взвешивая возможные варианты, потом выговорил: «Идите к дьяволу!»

«Черт бы вас подрал», – подумал Мэт, понимая, что все больше приближается к плану Б. Он встал, надел перчатку и стал несильно бросать потертый мяч в кармашек перчатки.

– Доказательств не надо и искать, Роджер, – произнес он. – Любой совет по надзору за юристами, даже если в него входят тупицы, сможет решить, сколько будет дважды два, и в ответе увидеть вас. – Он начал кидать мяч более резко. – Какой кусок от вознаграждения присяжных Мэллон отстегивает вам? Пятнадцать процентов?

– Даниелс, вы сошли с ума.

– Двадцать? Двадцать пять? Мэллон знал о зубном враче, Родж, – о моем единственном деле, связанным с медицинской практикой. Я упомянул об этом паре лиц в больнице, но они страшно ненавидят Мэллона и не могли это ему передать. Это сделали вы, Родж. Мэллону понадобился еще один простачок, чтобы схватить большой куш для присяжных, и вы подставили меня.

Мэт повернулся спиной к инспектору по урегулированию претензий. Теперь он говорил совершенно наобум, но это уже не имело значения.

– У вас нет никаких доказательств этого. Ни малейших...

Мэт крутанулся и без тени колебания запустил мяч в голову Фелпса. Тот не успел моргнуть, не то что среагировать. Мяч пролетел мимо, может быть, в двух дюймах от его уха, вдребезги разбив стекло в рамке с большой литографией ночного вида Бостона. Мяч, отскочив, уже обратно летел к Мэту, когда Фелпс грохнулся на ковер.