Естественный отбор
Шрифт:
В дверь просунулась скуластая физиономия теперь уже подполковника Кулемзы.
— Товарищ генерал, Чугуев снова просит вас о встрече, — доложил он. — Предлагает завязать двойную игру против «Феникса». Мне кажется, предложение дельное… Инквизитор поморщился.
— Попробовать можно, Кулемза, но знаешь, на Востоке говорят: «Предавший раз — предаст и сто раз».
Дьяков ожидал такого предложения от Чугуева, но считал, что «клиент пока не созрел» и форсировать его «двойную игру» не стоит, потому что в ней будут поставлены на кон десятки человеческих жизней. Они принадлежат разным людям:
— Времени на наших харчах у Чугуева много, — сказал Кулемзе Инквизитор. — Пусть свои предложения изложит на бумаге, а там покумекаем…
Кулемза вышел из кабинета.
Генерал вынул из ящика стола пачку карточек с наклеенными на них фотографиями.
Придвинув к себе металлический поднос, щелкнул зажигалкой и поднес к огню карточку с фотографией Серафима Мучника. Следом в огне исчезли карточки Тото Походина, Гната Стецюка, Ивана Гураева, Ленчика из Почаевска, Кобидзе, Лисьей мордочки, Гундосого, Мерина, Хряка, Бабахлы, Хайло, Прыща.
Перед ним оставалось еще несколько карточек. Карточку старого воровского пахана Ворона он отложил в отдельный ящик. Хотел было туда же положить карточку экс-генерала КГБ Походина, но чему-то усмехнулся и щелкнул зажигалкой…
Долго держал Инквизитор перед собой карточку с фотографией Ольги Коробовой, совсем уж было поднес к ней зажигалку, но, передумав, выдвинул ящик стола и положил ее рядом с карточкой бывшего афганского полевого командира Хабибуллы, а ныне — одного из крупнейших мировых торговцев нелегальным оружием и наркотиками.
В дверь заглянул сияющий помощник:
— К вам гость, товарищ генерал-лейтенант.
— Коли гость, пусть заходит.
Помощник посторонился. В кабинет, опираясь на палочку, вошел Шведов. Из-за его спины выглядывал ухмыляющийся Кулемза.
— Разрешите, товарищ генерал? — спросил Шведов, что-то пряча под курткой. Дьяков, обняв его за плечи, усадил на стул перед столом.
— Не рано ли поднялся, герой? — спросил он по-стариковски ворчливо.
Шведов смущенно улыбнулся:
— Дело у меня к вам.
— Какое еще дело, когда тебе завтра снова на операционный стол ложиться.
— Вот мое дело! — Шведов вытащил из-за пазухи и положил на стол ушастый пухлый комочек с красными глазами и победно торчащим хвостиком. — Дочь вашего Рамзая вот произвела на свет сие чепрачное чудище заморское… Так сказать, внука… Прошу любить и жаловать его, Егор Иванович.
А «чудище заморское», нисколько не смущаясь генеральских погон, для начала надудонило в поднос с пеплом, потом принялось исследовать широкий генеральский стол. Наступив себе на ухо, перевернулось, показав розовый животик, и, встав на толстые лапки, со шкодливым интересом уставилось на Дьякова.
— Ррррр! — сказало оно, будто здороваясь. — Ррррры! Генерал протянул ему указательный палец. «Чудище» тут же вцепилось в него своими молочными зубками и, упершись всеми четырьмя, стало тянуть на себя.
Кулемза толкнул Шведова и показал подбородком на Дьякова.
Обычно
непроницаемые глаза Инквизитора были влажными и светились какой-то почти детской радостью.— Ну, здравствуй, внук! — сказал он и поднес щенка к лицу. Тот исхитрился и с ходу цапнул его за нос.
Шведов и Кулемза впервые услышали смех Инквизитора. Положив щенка в ладонь кверху животиком, он поднял на Шведова погрустневшие глаза:
— Два раза нельзя войти в одну реку, Максим, но пусть внук тоже будет Рамзаем.
Шведов кивнул в ответ и спросил, меняя тему:
— Какая-нибудь информация о Скифе не поступала, Егор Иванович?
— Как в воду канули сербские войники, — ответил тот. — Питон почему-то решил, что это наша Контора скрывает от него его внучку, и потребовал вернуть ее. Стал осаждать МИД грозными письмами, а властные инстанции звонками. Пришлось нашему человеку в Швейцарии кое-какие бумаги ему показать… И… заверенную копию посмертного письма его дочери.
— И что Питон на это?..
— Больше не требует внучку! — засмеялся Кулемза.
— А девочку-то нашли, Егор Иванович? — спросил Шведов. Инквизитор переглянулся с Кулемзой и ничего не ответил.
— Жалею, что не успел познакомить вас со Скифом, — вздохнул Шведов.
— Еще познакомимся, — улыбнулся Инквизитор. — Уверен, рано или поздно сам придет к нам твой Скиф. А за девочку не беспокойся, Максим, ликвидаторов из «Феникса» мы к ней близко не подпустим…
Шведов облегченно улыбнулся.
Держа похрапывающий теплый комочек у груди, Дьяков подошел к окну, вдохнул в себя свежий весенний воздух и процитировал: —…«Да, Скифы — мы! Да, азиаты — мы, с раскосыми и жадными очами!..» Скифы… Понимаешь, какое дело, Максим: твой Скиф уменьшил мою стариковскую тревогу… Время сейчас поганое. Можно сказать, подлое время. Нечисть из всех щелей выползла. Но ясно одно: пока есть Скиф и такие, как Скиф, как ты, как Кулемза, государству Российскому быть. Все его хулители, растлители и разорители в конце концов о русского человека, как волны о скалы, разобьются.
— Я уверен в этом, — кивнул Шведов. — Только уж слишком русский человек терпелив и молчалив.
— «Альтиссима квэквэ флюмина минимо солу ля буатур», — сказал по-латыни Инквизитор и перевел: — «Самые глубокие реки текут с меньшим шумом». И никогда не меняют русла.
Порыв ветра развеял, как флаг, портьеру на окне. Маленький Рамзай напрягся на ладонях генерала и, подняв хвостик, сказал ветру:
— Ррррры!.. Ррррр!.. Ррррры!..
— А за внука спасибо! — взъерошил щенка Инквизитор. — Придет, придет его время, глядишь, и на кабана с ним прогуляемся…
Черное море в эту предновогоднюю ночь оправдывало свое название. Свинцовые волны тяжело прокатывались по палубе старой-престарой посудины. Всем своим понурым видом дряхлый танкер как бы говорил: пусть молодые ищут морских приключений и романтики, а мне бы скорей дотащиться до тихой Дунай-реки.
Шторм в тот день выдался в шесть баллов. Будь старая посудина чуть подлиннее, ее бы непременно разломило между гребнями волн.
— Сдурела, к чертовой матери! — тяжело закашлялся капитан Степаныч, провожая взглядом чайку.