Эта безумная Вселенная (сборник)

Макшейн наблюдал за его действиями, потом не выдержал и спросил:

— Биллингс, а если бы я, допустим, ботинки взгромоздил на подоконник, плащ бросил на кровать, что бы мне за это было?

— Ничего, сэр.

— Ничего? — удивленно вскинул брови Макшейн.

— Да, сэр. Вам никто не сказал бы ни слова, но я получил бы серьезное порицание.

— Теперь понимаю.

Макшейн плюхнулся в кресло и продолжал наблюдать за действиями Биллингса. Одновременно его мозг оценивал первый из полученных практических уроков. А он-то решил, что руководство колледжа соскользнуло в либерализм. Нет, они — большие хитрецы, и их механизм работает безотказно. Одно дело, когда отвечать за свои выходки приходится самому. В этом даже есть какая-то мужская доблесть. Но только вшивая дрянь согласится куролесить, зная, что попадет престарелому ординарцу.

Вдобавок вшивая дрянь никогда не станет офицером, и в колледже это знают. Похоже, они все здесь устроили так, что хорошие и дурные стороны курсантов начинают проявляться буквально сразу. Макшейн вдруг понял: ему придется постоянно держать ушки на макушке и следить за каждым своим шагом. Целых четыре года. А что такое четыре года в ту пору жизни, когда в жилах бурлит горячая кровь и избыток сил рвется наружу, неистово требуя выхода?

— Скажите, Биллингс, когда здесь едят?

— Ланч, сэр, у нас бывает в половине первого. Вы без труда услышите звуки столовского гонга. Осмелюсь заметить, сэр, с вашей стороны будет весьма благоразумно являться туда с минимальным опозданием.

— Это еще почему? Или, если я немного запоздаю, мою еду слопают крысы?

— Нет, сэр, но своевременность — это проявление вежливости. Офицер и джентльмен всегда вежливы.

— Благодарю вас, Биллингс. Простите мое любопытство, но скажите, сколько лет вы прослужили офицером?

— Мне, сэр, такого счастья никогда не выпадало.

Макшейн внимательно посмотрел на ординарца.

— Наверное, меня следовало бы отчитать за то, что лезу не в свои дела.

— В самом деле, сэр, я и не мечтал о…

— Не надо меня оправдывать, я повел себя грубо, — перебил его Макшейн, не сводя со старика глаз. — Я не хотел вас обидеть, Биллингс. Просто у меня иногда слова опережают мысли. У новичков такое бывает часто. Я прошу вас, Биллингс, в такие моменты не обращайте на меня внимания.

— Не могу, сэр. Присматривать за вами — моя работа. К тому же я привык к шуткам молодых джентльменов.

Рука Биллингса извлекла из чемодана фотографию некоей красотки по имени Сильвия Лафонтен. Фотография была большой, восемь дюймов на двенадцать. Весь наряд Сильвии состоял из страусового пера, прикрывавшего то, что пониже пупка. Держа снимок на расстоянии вытянутой руки, Биллингс равнодушно смотрел на красотку. Ни один мускул его лица не дрогнул.

— Нравится? — спросил Макшейн.

— Она на редкость очаровательна, сэр. Однако было бы неразумно помещать эту фотографию на стену.

— Но почему? Ведь это моя комната, правда?

— Несомненно, сэр. Просто я опасаюсь, что коммодору это может не понравиться.

— Причем тут коммодор? Мои вкусы по части женщин — это мое личное дело.

— Вы абсолютно правы, сэр. Но ваша комната в первую очередь — жилище офицера. Офицер обязан быть джентльменом. А джентльмен общается только с леди.

— Вы хотите сказать, что Сильвия — не леди?

— Леди никогда не станет выставлять свою обнаженную грудь на всеобщее обозрение, — с неожиданной твердостью отчеканил Биллингс.

— Ну, монастырь! — обхватив голову руками, взвыл Макшейн.

— Если я уберу этот снимок обратно в чемодан, сэр, я бы посоветовал вам держать его закрытым. Может, вы не захотите компрометировать себя, и я отнесу фотографию в котельную и сожгу в топке?

— Тогда лучше заберите ее домой и глазейте в свое удовольствие!

— Это было бы на редкость непристойным поступком, сэр. Изображенная здесь особа годится мне едва ли не во внучки.

— Простите меня за эти слова, Биллингс.

Макшейн встал, несколько раз смущенно прошелся по комнате и остановился у окна. Все четыре года ему предстоит глядеть на эту лужайку. Не ахти какая отрада для глаз.

— Черт бы меня побрал, сколько всего такого, чему мне еще придется учиться.

— Вы обязательно этому научитесь, сэр. У всех наших лучших выпускников поначалу бывали трудности. Я служу здесь много лет и знаю, о чем говорю. Я видел, какими они сюда приходили и какими покидали стены колледжа. А иногда они возвращались, и я видел, какими они стали.

— Возвращались?

— Да, сэр. Один из них любезно выбрал время и почтил нас своим посещением. Это было около двух месяцев назад. Во время учебы он жил здесь, этажом выше, в помещении номер тридцать два. В юности с ним просто сладу не было, но мы общими усилиями сняли с него стружку и добились успеха.

Биллингс горделиво тряхнул бакенбардами.

— Сегодня, сэр, его знают повсюду. Это — звездный адмирал Кеннеди.

Первые занятия начались на следующее же утро, хотя они и не значились в выданном Макшейну буклетике с расписанием. Правильнее было бы их назвать ознакомительными беседами. Первым перед курсантами предстал коммодор Мерсер. Облаченный в идеально отглаженную форму, он стоял на невысоком подиуме, внимательно глядя на сорок юнцов нового набора. Под опытным взглядом коммодора каждому из них казалось, что внимание Мерсера обращено именно на него.

— Вы пришли сюда с определенной целью. Так постарайтесь ее достичь. Тот, кто пытался, но потерпел неудачу, намного ценнее неудачника, не сделавшего ни единой попытки чего-либо добиться… Мы считаем отчисление крайней мерой и неохотно идем на нее, однако мы без колебаний отчислим каждого, кто запятнает честь нашего колледжа… Крепко запомните: быть командиром военно-космического флота — занятие не из легких и не из приятных. Это тяжелое, ответственное дело, которому вам предстоит здесь учиться.

В той же суровой манере была выдержана вся речь Мерсера. Чувствовалось, он произносил ее далеко не впервые. Трудно сказать, сколько курсантских потоков ют так же стояли и слушали слова коммодора. В речи было немало тягомотины насчет необходимости упорно преодолевать трудности, чтобы уверенно и до конца пройти избранный путь. Не забыл Мерсер упомянуть и о том, что пьяный курсант — позор для колледжа. Вообще он много распространялся о чести военно-космического флота, о престиже колледжа, о звездах на небесах, звездах на погонах и о неувядаемой славе.

Где-то через час Мерсер стал закругляться:

— Научно-технические знания очень важны для вас. Однако не впадите в ошибку, думая, будто вам достаточно иметь высокие оценки по техническим дисциплинам. Наравне с безупречным управлением приборами и механизмами офицеры должны уметь безупречно управлять людьми. Что касается последнего — у нас есть свои, надежные способы проверки.

Он замолчал и обвел глазами собравшихся.

— У меня все, джентльмены. Сейчас вы строем проследуете в главный лекционный зал, где с вами будет заниматься капитан Сондерс.