Эти чудные англичане

«Дорогая мадам Кармен! Всего лишь маленькая записка, чтобы вы были в курсе моей последней инвентаризации моего мыльного склада. На сегодняшний день я обладаю вот чем. На полочке аптечного ящика 18 Саmау в четырех стопках по 4 штуки и одна стопка из 2 кусочков. На коробке с носовыми платками 11 Саmау в двух стопках по 4 штуки и одна стопка из трех кусков. На тумбочке в комнате: одна стопка из 3 Dоvе, стопка из 4 Моnsаvоn, а также 8 Саmау в двух стопках по 4 штуки. В аптечном ящике 14 Саmау в трех стопках по 4 штуки и одна стопка из 2 кусков. В мыльнице 6 Саmау, очень мокрых. В северо-восточном углу раковины 1 кусок Dоvе, наполовину использованный. В северо-западном — 6 Саmау в двух стопках по 3 куска. Не могли бы вы попросить Кэти убедиться в том, что кучки тщательно сформированы и хорошо вытерты от пыли? Дайте ей также знать, что кучки, содержащие больше чем 4 куска, имеют тенденцию разваливаться? Могу ли я также посоветовать, что поскольку мой подоконник пока еще не использован, он может представлять собой отличный склад для будущих поступлений. И еще: я купил себе один семейный Раlmоlivе, который я храню в сейфе отеля во избежание всяческих недоразумений».

В целом англичане обожают пунктуальность и стремятся к ней, но отнюдь ею не одержимы. Время ведь можно измерять в сколь угодно малых условных единицах: например, выражение «Один момент» означает меньший промежуток времени, чем «Секундочку!», но все же не такой маленький, как «Моментально». С другой стороны, брошенное вам «Подождите минутку!» может растянуться и на 5–6 минут, а «Дайте мне минут пять!» обычно означает четверть часа . 

Заключение

Мы закончили свой рассказ о странных англичанах. Они могли показаться милыми, чопорными, смешными… Вообще говоря, англичанам практически безразлично, как к ним относятся люди других наций. Они уверены — и не без оснований — что никто их по-настоящему не понимает. А разве это не так?! Но это их отнюдь не беспокоит, ибо они и не хотят, чтобы их понимали, полагая, что это можно было бы назвать вторжением в их частную жизнь. Англичане немало сил кладут на то, чтобы оставаться для всех непонятными. Они привыкли к тому, что их воспринимают как ходячий набор неких стереотипов, и даже предпочитают сохранять подобное положение вещей. Все они прекрасно сознают, что многие иностранцы считают их безнадежно повенчанными с прошлым. И уж совсем не возражают, когда Англию воспринимают как страну, населенную детективами-любителями, футбольными хулиганами, глупой и чванливой знатью и крестьянами с чрезвычайно удобными замашками рабов.

Истинные англичане не обижаются, когда иностранцы полагают, что представители всех этих сословий и социальных групп запросто могут сойтись в каком-нибудь допотопном английском пабе и выпить по кружке теплого пива.

Но на самом деле все немного иначе. Не англичане слишком наивны и толстокожи, а иностранцам совершенно не дано проникнуть в душу истинного англичанина. Англичане крайне редко проявляют свои эмоции, их кулинарные пристрастия понять совершенно невозможно, а радости жизни, похоже, и вовсе проходят мимо них, пока они упиваются своими лишениями и самоотречением. Их считают педантами, исполненными всяческих предубеждений и начисто лишенными духа сотрудничества, — нацией, совершенно равнодушной к происходящим в окружающем мире переменам, народом, предпочитающим жить под вечно серыми небесами в стране, которая напоминает декорации к костюмированным пьескам «Би-би-си», отгороженным от всех Белыми скалами Дувра и подкрепляющим свои силы исключительно пивом, ростбифом и вечным жестким корсетом традиций.