Этносфера: история людей и история природы

Казалось бы, традиция ни в коем случае не может быть отнесена к биологии, однако механизм взаимодействия между поколениями вскрыт проф. М.Е. Лобашевым [171] именно путем изучения животных, у которых он обнаружил процессы «сигнальной наследственности», что просто-напросто – другое название традиции. Согласно концепции М.Е. Лобашева, индивидуальное приспособление совершается с помощью механизма условного рефлекса, что обеспечивает животному активный выбор оптимальных условий для жизни и самозащиты. Эти условные рефлексы передаются родителями детям или старшими членами стада – младшим, благодаря чему стереотип поведения является высшей формой адаптации. Это явление у человека именуется «преемственностью цивилизации», которую обеспечивает «сигнал сигналов – речь». В эту преемственность входят навыки быта, приемы мысли, восприятие предметов искусства, обращение со старшими и отношения между полами, обеспечивающие наилучшее приспособление к среде и передающиеся путем сигнальной наследственности. В сочетании с эндогамией, т.е. сексуальной изоляцией от соседей, стабилизирующей состав генофонда, традиция служит фактором, создающим устойчивость этнического коллектива. Но устойчивый, точнее, стабильный, этнос не является угрозой ни для соседей, ни для ландшафтов. Он, вместе с техникой и духовной культурой, связан с тем геобиоценозом, в котором он составляет верхнее, завершающее звено, так как входит в цикл конверсии геобиоценоза, под которым, по определению Гексли, понимается: «механизм, обеспечивающий циркуляцию энергии среди растений и животных одного местообитания; иначе говоря, это обмен веществ в экологическом сообществе, свойственном данному местообитанию. Для сохранения местообитания необходимо, чтобы циркуляция энергии поддерживалась и усиливалась» (цит. по: 122, стр. 350). Ничто не мешает нам включить для удобства анализа в этот цикл биологического, но, конечно, не общественного, человека [72].

Естественный прирост в стабильном этносе ограничен высокой детской смертностью, и, как правило, небольшие накопления семей к старости обычно достаточны лишь для поддержания этноса в равновесии со средой и являются некоторой страховкой против экзогенных воздействий: войн, эпидемий, стихийных бедствий. На преодоление этих постоянно возникающих трудностей и уходят нормальные усилия изолированного этнического сообщества. Оно всегда лишено агрессивности, а следовательно, не способно и к изменению природы. Очевидно, что такой этнос не может быть причиной катаклизмов, примеры коих приведены выше. А какой этнос это может и делает?

Ф. Осборн в 1948г. писал: «История нации (американской) за прошлый век, с точки зрения использования природных богатств, является беспримерной... Фактически это история человеческой энергии, безрассудной и бесконтрольной» (цит. по 122, стр. 45). Так, но какова же она с точки зрения межэтнических конфликтов? Истребление индейцев, работорговля, расправа с франко-индейскими метисами в Канаде (1885 г.), захват Техаса, покорение золотоискателями Калифорнии и Аляски – все эти события совершались неорганизованно и бесконтрольно. Правительства США и Канады затем просто санкционировали совершавшиеся факты и извлекали из них выгоду.

Но ведь по тому же самому принципу производилось арабское проникновение в Восточную Африку, и движение голландских переселенцев в Капскую землю, а потом к Оранжевой реке. Тем же способом русские землепроходцы завоевали Сибирь, а китайцы – земли к югу от Янцзы. Не отличается от описанных явлений и эллинская колонизация Средиземноморья, и походы викингов. И нет никаких оснований думать, что иными по характеру были походы кельтов и захват северной Индии арьями. Следовательно, мы натолкнулись на часто повторяющееся явление перехода этносов в динамическое состояние, причем в огромной степени возрастают их агрессивность и адаптивные способности, позволяющие им применяться к новым, дотоле непривычным условиям существования.

Однако не следует распространять отмеченную особенность некоторых событий истории на все ее явления. Это было бы столь же ошибочно, как и сведение всех проявлений человеческой деятельности к общественным началам. Задача научного анализа в том и состоит, чтобы сначала классифицировать, а затем систематизировать обнаруженные факты, но не считать, что полученные выводы применимы ко всем наблюдаемым явлениям. Так, нелепо сводить, скажем, Семилетнюю войну или наполеоновское завоевание Пруссии к стихийным процессам. События этого порядка прекрасно объясняются сознательными расчетами политических деятелей, диктуемыми им сферой общественного сознания, а не инстинктами. Это и является критерием классификации, столь же четким, как и психологическая классификация поступков отдельного человека на сознательные и подсознательные. Индикатором здесь является наличие свободы выбора при принятии решения, а следовательно, и морально-юридическая ответственность за свои поступки. В практической деятельности людей эти две линии поведения никогда не смешиваются. Аналогичный подход к размежеванию разнохарактерных явлений истории может быть осуществлен в научном анализе, что мы уже однажды показали на частном примере характеристики разнохарактерности передвижений кочевых народов Евразии в зависимости от степени увлажнения степной зоны [77]. Теперь мы просто отмечаем, что подобное соотношение имеет место для всего вида Homo sapiens.

Статика и динамика

Ранее [85] мы показали, что антропогенные сукцессии, затухающие вследствие сопротивления природной среды, являются относительно редкими, но мощными толчками, взрывами энергии, способной производить работу. Характеристика этой специфической формы энергии содержится в замечательной книге В.И. Вернадского. «Все живое, – писал он, – представляет непрерывно изменяющуюся совокупность организмов, между собою связанных и подверженных эволюционному процессу в течение геологического времени. Это динамическое равновесие, стремящееся с ходом времени перейти в статическое равновесие... Чем более длительно существование, если нет никаких равноценных явлений, действующих в противоположную сторону, тем ближе к нулю будет свободная энергия», т.е. «энергия живого вещества, которая проявляется в сторону, обратную энтропии. Ибо действием живого вещества создается развитие свободной энергии, способной производить работу» [47, стр. 284 – 285].

Переводя этот вывод на язык этнологии, можно констатировать, что судьба всех этносов – постепенный переход к этно-ландшафтному равновесию. Под последним понимается ситуация, при которой этнический коллектив, например племя, входит в биоценоз того или иного региона, и прирост населения, ограниченный возможностями биохора, прекращается [82].

В указанном аспекте этносы находят свое место в биохимии: персистентное состояние этноса – это тот случай, когда вся энергия, получаемая из природной среды, поглощается внутренними процессами и выход ее близок к нулю; динамическое состояние – это внезапно возникшая способность к большему захвату энергии и выдача ее за пределы этнической системы в виде работы; историческое состояние – это постепенная утрата этногенного признака (способности абсорбировать большее количество энергии и соответственно выдавать ее наружу), происходящая за счет упрощения структуры.

Но ведь каждый реликтовый этнос (персистент) только потому и существует, что он когда-то сложился и, значит, пережил динамическую и историческую фазы развития. Следовательно, он является, с одной стороны, кристаллизовавшейся формой протекшего эволюционного процесса, а с другой – субстратом для возникновения новых этносов. За время своего становления любой этнос проходит мучительную фазу перестройки не только природы захватываемых им регионов, но и собственной физиологии и этологии (поведенчества), что выражается в приспособлении своего организма к новым условиям.

Такие ломки возможны не всегда. Как мы видели, они происходят в некоторые, сравнительно редкие эпохи стихийных переселений народов, а затем на другое время устанавливается устойчивая система, фиксируемая на этнографических картах.

И вот теперь мы можем ответить на поставленный вначале вопрос: продолжает ли вид Homo sapiens биологическую эволюцию или, вследствие прекращения естественного отбора, приостанавливает ее? Без учета предложенной нами классификации ответить было невозможно, но мы скажем просто: да, но в весьма различной степени. Естественный отбор, как один из обязательных факторов эволюции, затухает лишь в условиях стабильного существования, гомеостаза или этно-ландшафтного равновесия. Тогда эволюция вида почти прекращается, и остается только социальный прогресс. Но в условиях энергетического толчка, в сложных и трудных условиях реадаптации и смены стереотипа поведения, естественный отбор усиливается, и сформированная им популяция либо погибает, либо становится новым этносом. Таким образом, первичной классификацией этносов в плане их становления является деление их на два разряда, резко отличающихся друг от друга по ряду признаков, сведенных в таблицу.

Предлагаемая система классификации основана на принципе, отличном от принятых до сих пор – антропологического, лингвистического, социального и историко-культурного.

Признаки различия персистентного и исторического состояния этноса

Отмеченные в таблице признаки различия инвариантны для всех эпох и территорий: как в классовом обществе могут существовать персистентные этносы, так и при родовом строе происходят перегруппировки особей, благодаря чему возникают новые племенные союзы или военно-демократические объединения. Примерами первого варианта могут служить застарелые рабовладельческие отношения в Аравии среди бедуинских племен, в западной Африке – в Бенине, Дагомее и т.п., у тлинкитов северозападной Америки и у горцев Кавказа, до XIX в. имевших грузинских рабынь и рабов. Застывшие феодальные отношения наблюдались в XIX веке в западном и северо-восточном Тибете, в горном Дагестане, у якутов и у малайцев.

И наоборот, ирокезский союз, возникший в XV в. – яркий пример создания нового этноса в условиях доклассового общества. Тот же процесс имел место в родовой державе Хунну (III в. до н.э.) и военно-демократическом тюркском «Вечном эле» (VI – VIII в. н.э.). Кельты I тыс. до н.э., бесспорно, составляли этническую целостность, имея клановую систему общественных взаимоотношений. Количество примеров можно увеличить, но достаточно и приведенных.

Всякое деление материала при классификации условно, но именно потому оно конструктивно, ибо определяется задачей, поставленной систематизатором. Наша цель – установить место этнического становления в многообразии наблюдаемых явлений. II что же, оказывается, что этногенез – редкий случай на фоне общего этно-ландшафтного равновесия, которое не может рассматриваться как «отсталость» или «застой», происходящий от неполноценности тех или иных народов сравнительно с этносами, развивающимися быстро. Все «застойные» этносы некогда развивались, а те, которые развиваются теперь, если не исчезнут, то станут «стабильными» когда-нибудь потом.