Это Америка
Шрифт:
— О, Лиля! Какая встреча! Давно не виделись. А я только что вернулся из Москвы.
Пятая авеню была улица богачей. Лиля знала от Мони Генделя, что в период приватизации Лавут купил в Москве шоколадную фабрику и разбогател, и она спросила:
— Геннадий, вы живете здесь?
— Да, купил квартиру. Зайдемте, я привез образцы моей продукции, хочу подарить вам. Мой шоколад — это теперь моя визитная карточка.
Лилю поразила шестикомнатная квартира: расписные потолки, мраморные камины, изящная отделка стен, дубовые панели, дорогие гобелены, картины, роскошная мебель.
— Да у вас же настоящий дворец!
— Это все осталось
В углу коридора рядком стояли прислоненные к стене русские иконы и картины без рам.
— Русские иконы тоже от нее?
— Нет, это я привез для продажи. Это мое хобби — они здесь хорошо идут, каждая стоит больше тысячи. Но моя квартира — ерунда в сравнении с жильем олигарха Гусниковского. Он поселился в верхнем этаже, в «дуплексе», двухэтажной квартире с видом на Центральный парк. Вот это настоящий дворец.
— Ну, не скромничайте. В Москве у вас тоже квартира?
— Есть, да, в Доме на набережной. Но в Москве и по всей России наступили лихие времена, жить становится все опасней. На деловых людей идет прямо какая-то охота: гангстеры грабят, убивают по «заказу». На Березовского недавно было покушение — взорвали машину, шофер погиб. Многим из нас пришлось три месяца скрываться в Германии.
Геннадий говорил про богатство, а Лиля вспоминала, как после приезда в США он отказался от карьеры юриста, работал аккаунтантом, помогал резидентам — индусам жульничать, списывать с налогов и хорошо заработал на этом.
Геннадий продолжал рассказывать:
— Но и здесь развивать особую активность тоже опасно, орудует русская мафия, легко может прихлопнуть любого. Неопытные люди привозят большие деньги и пускаются в аферы. Из Москвы приехали мои приятели, инженеры братья Колоскоровы. Старший брат сразу купил дорогую квартиру в новом большом доме и стал контактировать с «деловыми кругами» Брайтона. Младший приехал за ним, но вскоре старшего нашли убитым в его квартире. А младший брат впал в панику и покончил с собой через три месяца после приезда. Я был на его похоронах. А ведь осталась семья… Они говорили: «Как мы хорошо жили вчера…» Да, кому деньги приносят счастье, а кому — горе [138] .
138
Описаны реальные события.
Среди больных, которые звонили в Лилин офис с просьбами о лечении, тоже бывали «новые русские». Изабелла говорила:
— Опять звонил какой-то приехавший из России и просился на операцию. Страховки у него нет, сказал, что будет платить наличными. У них столько наворованных денег, они их не считают…
На прием больного привезла жена. Он на костылях, на ноге гипсовая повязка, наложенная где-то раньше.
Изабелла с удивлением посматривала на жену: руки в дорогих браслетах и кольцах, на шее ожерелье, в ушах бриллиантовые серьги.
Она сказала Лиле:
— Оказывается, страховки у него действительно нет, но он на страховке жены, а она работает «хомагендэндом», прислугой. Увидите, как эта «прислуга» украшена брильянтами и золотом — поразитесь. На самом деле она только числится работающей, а нанимает за себя подставных. Состоятельные русские эмигранты все так делают, чтобы не лишиться страховки.
Перед тем как
войти в смотровую, Лиля прочла фамилию на карте больного — Балабула, Михаил, неработающий. Фамилия показалась ей знакомой. Она вспомнила ворчливого одессита, который любил повторять, что в Одессе он «работал по снабжению», а потом устроился официантом на Брайтоне.Войдя, она сказала:
— Мы с вами жили в одной гостинице, когда прилетели в Америку.
Разряженная жена воскликнула:
— Да, я тоже узнала вас! Мы только что вернулись из Одессы. Миша там упал и сломал ногу. Нам в Одессе рекомендовали вас, говорили о вас много хорошего, хвалили. Миленькая, вылечите моего мужа. Мы в долгу не останемся, отблагодарим вас.
Перелом был тяжелый, Лиля сделала сложную операцию — наложила на сломанную ногу аппарат для сращения. Миша пролежал в госпитале несколько дней, но «отблагодарить» Лилю они забыли, за лечение заплатила страховка жены, для бедных.
Потом жена привозила его на прием на «мерседесе», и Изабелла каждый раз говорила Лиле:
— Видели вы прислугу, которая водит свой «мерседес»?
На каждом приеме Миша нетерпеливо спрашивал:
— Слушайте, доктор, когда я смогу опять поехать в Одессу?
— С аппаратом на ноге не стоит ехать. Зачем вам торопиться?
— Ха, зачем одесситу торопиться в Одессу? У всех одесситов там найдутся дела. Одесса — это не только город, Одесса — это точка зрения. И у меня там дела.
— Вы ведь числитесь неработающим…
— Ха, это я здесь неработающий. А там у меня свой торговый флот. Раньше я был там по снабжению, а теперь владею десятью кораблями. Мои корабли ходят с грузом в Средиземное море, в Грецию, Турцию и Испанию. Надо все контролировать самому.
Опять получалось, что в основе каждого большого богатства лежит или преступление, или обман. Хотя говорят, что деньги не пахнут, но в комнате явственно потянуло неприятным душком.
Вскоре после выздоровления Миша прислал ей с Алешей пышное приглашение на празднование свадьбы дочери. Лиля идти не хотела, но Алеша уговаривал:
— Пойдем, посмотрим, как гуляют «новые русские», к тому же одесситы.
Традиционно на еврейские свадьбы собирается много гостей, 200–300 человек и больше. Эмигранты праздновали в ресторанах на Брайтоне, чаще всего в «Распутине». Стоит это дорого, а свадьбу должен оплачивать отец невесты. Гости приносили в подарок конверты с деньгами — по сто долларов с пары. Это окупало расходы и называлось «конвертируемая валюта».
Но как изменился Миша Балабула! Он пригласил на свадьбу семьсот гостей и снял в дорогом отеле «Хилтон», в Манхэттене, два этажа: комнаты, бальный зал, зал для конференций и два смежных ресторана. Гости приехали со всей Америки, из России и, конечно, из Одессы.
В двух залах играли два оркестра — русский и американский. Мужчины были в смокингах, а женщины — в бальных нарядах. Американцев было совсем мало, а в русской речи доминировало одесское произношение.
Все переходили от стола к столу, пробуя закуски. Первым, кого Лиля с Алешей увидели, был бывший часовщик Капусткер с женой Ревеккой, «ясновидящей» с Брайтона. С бокалом коньяка в руке он подкатился к ним, как всегда энергично:
— Доктор, рад вас видеть опять! А это ваш муж, да? Помните, я рассказывал вам, какие я часы продаю? Тогда еще у меня было мало опыта. Теперь мои «Ролексы» продаются на богатой 47–й улице. Во как!