Это бизнес, детка!

— Меня зовут Алекс, — завороженно ответила я, и он снова раздражённо заметил:

— Я не спрашивал твоё имя, совершенно ясно, что ты не Наташа.

«Наташа». Как нежно звучит это французское ударение на последнюю гласную! Как бы звучало моё имя в его устах…

— Её акцент невозможно спутать. Твой совсем другой.

Он подошёл ближе, понизив голос, и я совсем задохнулась. Стало жарко. Алёшка, возьми себя в руки! Надо как-то выкручиваться…

— У Наташи случился небольшой инцидент, — неуверенно ответила я. — Она попросила меня помочь, я согласилась. Если я вам неприятна… Думаю, Наташа с удовольствием придёт в другой день, как только разрешится её… хм инцидент.

— Во-первых, не выкай мне.

Он взял меня за подбородок, приподнял голову, заставив смотреть прямо в глаза. Бесконечного оливкового цвета, непроницаемые, словно он навесил шторки, чтобы никто не смог узнать, о чём он думает…

— Чувствую себя дедом Анри. А во-вторых, посмотрим. Ну-ка…

Он развернул меня спиной, бесцеремонно задрал юбку. Я застыла столбом, чувствуя себя куском мяса на прилавке, который вертят в разные стороны, чтобы разглядеть возможные изъяны.

— Что это?

Он оттянул резинку моих трусиков и отпустил. Ай! Больно, блин! Я ответила, тщательно скрывая злость в голосе:

— Нижнее бельё.

— Это же не эстетично!

Ха! Мои беленькие трусики из Ашана — не эстетично? На них даже кружавчики есть, правда, спереди.

— Зато дёшево, надёжно и практично! — съязвила я, прекрасно зная, что он не поймёт аллюзии.

— Дёшево, — процедил он сквозь зубы. — С такими гонорарами вы ещё и на белье экономите?

Да пошёл ты! Я не по этой специальности, кретино-идиото! Стиснув зубы, чтобы не ответить что-нибудь дерзкое, я просто промолчала, чувствуя, как жжёт калёным железом его ладонь на моей попе. Что он там ищет? Прыщики?

— Хорошо, думаю, пойдёт, — выдал он экспертное заключение и подтолкнул меня вглубь комнаты, к стоявшей в небольшом алькове кровати. Чёрт, Наташа же обещала, что он ничего делать не будет! Вот сучка, соврала! Никакой он не импотент!

Антуан ткнул меня лицом в деревянную колонну балдахина, придержал одной рукой, не давая возможности отстраниться. Я сглотнула. Космос, за что мне всё это…

— Не дрожи, — недовольно велел он. — Дай сюда бокал.

Вздохнув несколько раз, чтобы успокоиться, я представила себя на пляже. Тёплое море плещется у ног, мелкий мокрый песочек обнимает пятки… Ветерок шевелит волосы… Самир отодвигает их пальцем с моего лица и гладит ладонью щёку… Тьфу ты! Какой, нафиг, Самир! Сосредоточься, Алёшка! Прекрати трястись, как загнанный заяц! Ты на деле, а не проституцией занимаешься в первый раз!

Холодный металл коснулся моей кожи, что-то звякнуло, потянуло за руку. Я с изумлением обнаружила на запястье обнявший его наручник. Ох, подстава… Антуан поднял мои руки вверх, перекинул длинную цепочку наручников через поперечную балку балдахина и ловко защёлкнул второй металлический круг на другом запястье. Развернул меня лицом к себе. Снова взял пальцами за подбородок. Вероятно, моё лицо выражало в этот момент крайнюю степень удивления, потому что легкая усмешка исказила губы маркиза:

— Что такое, детка? Страшно? Я думал, вы, filles de joie*, и не такое видели

— Вся дрожу от страха, — подтвердила я. Озноб оставил меня в покое, спасибо медитации, но мурашки на коже остались. Их Антуан и принял за страх. Палец, пахнущий лавандовым мылом, скользнул по моей нижней губе. Антуан приблизил лицо, дыша сладким вином:

— У тебя чувственный рот, детка. Он создан для поцелуев.

Всё внутри залило тёплой волной непонятного счастья. Так поцелуй же меня, раз для поцелуев… Давай же… Чуть было не потянулась к нему сама, врождённая скромность не позволила. А Антуан раздул ноздри и снова развернул меня спиной. Снова задрал платье до пояса, стащил трусики и позволил им свободно упасть к ногам. Чёрт, чёрт, чёрт! Всё идёт совсем не по плану!

Первый шлепок я ощутила, как жители Нового Орлеана — ураган Катрина. Больно! Обидно! За что?! Почему? За опоздание наказывают деньгами, ну, в крайнем случае, лишают десерта, а тут — бьют по попе! Да меня в жизни никто не бил! Даже мать, та просто на меня внимания не обращала, а уж дядя и подавно! Что за БДСМ доморощенный?

Антуан приблизил губы к моему уху, шепнул с придыханием:

— Нравится?

Я с трудом удержалась, чтобы не обматерить его на родном языке, аж язык прикусила. Второй шлепок был гораздо сильнее, и тут уж я не выдержала, вскрикнула. Рука Антуана плотно легла на мой рот, я услышала злое:

— Не ори!

Запах лавандового мыла. Гладкость пальцев. Кольцо с оливковым бриллиантом прямо перед носом. Я задыхаюсь от злости и невозможности ответить, отомстить… Кольцо… Блин, так бы и укусила! Будет знать, что надо ладонь на рот класть, а не пальцы!

Молчи, Алёшка, терпи! Бриллиант не в сейфе, этот аристократ-импотент носит его на себе! Придётся извратиться и приручить мужчину моей мечты, не отрезать же ему палец во сне…

— Не ори, детка… Что за мода такая — орать? Если тебе больно — постони немножко. Давай попробуем.

И этот дегенерат влепил мне свою ладонь точно на то же место, что и раньше. Кожа уже горела огнём. Я послушно придержала крик и выдавила тихий стон. Антуан погладил мои губы:

— Умничка, ты быстро учишься.

Ещё один шлепок. Попа будет красная, я же на неё сесть не смогу два дня… Кретин! А кто-то говорил — стриптиз покажешь, письку потеребишь, он до тебя и пальцем не дотронется… Убью дуру!

Как ни странно, боли я уже почти не чувствовала. Только злость. Антуан отлучился на короткое мгновение и поднёс к моему рту бокал с вином:

— Выпей, детка. Ну, глоточек!

Я с отвращением проглотила половину бокала и не удержалась — скривилась. Маркиз нахмурился:

— Что такое? Не нравится?

— Слишком сладкое, — буркнула я, пытаясь заглотнуть неприятное ощущение во рту.

— Предпочитаешь красное? Розовое?

Он отставил бокал на столик и прищурился:

— Хорошо, в следующий раз сервирую Шато д’Эсклан две тысячи третьего года. Оно как раз кисленькое…