Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Юсуп провел все эти дни точно во сне. Лишь на четвертый день, опомнившись от горя, он спросил Сашку о перебежчике.

Сашка с удивлением посмотрел на него и подумал: «Запомнил все-таки!»

Разговаривали они в саманном домишке, который Сашка называл своим кабинетом. Тут был маленький столик, пузырек заменял Сашке чернильницу. На полке лежали в самодельных папках «дела» бригады. На голую глиняную стену была приклеена вырезанная из газеты фотография Фрунзе. Ящики полевого телефона стояли у окна.

Когда какой-то басмач появился в этом кабинете, Юсуп вытаращил глаза.

–  Алимат!
– с ужасом сказал он.

Басмач прикрыл ладонью глаза.

–  Ты его знаешь?
– спросил Лихолетов.

–  Как же! Он был джигитом у Хамдама.

Сашка хлопнул себя по лбу.

–  Батюшки!

проговорил он.

Басмач опустил голову. Александр увидел его испуганные глаза, прокушенную до крови губу и тощее, зеленое, как чай, лицо.

–  Я изменник, - прошептал басмач.
– Я помирать пришел. Семью привел. Бабы, дети… Возьми их, Сашка! Спаси! А меня застрели!
– Считая Сашку главным начальником, он упал перед ним на колени.

Лихолетов вскочил:

–  Ну, ну… Нечего! Я тебе не курбаши.

Алимат встал и оправил на себе халат.

Сашка не сводил глаз с Алимата. Юсуп, наоборот, ни разу не поглядел на него. Он расхаживал по комнате. Тяжелые походные сапоги, приобретенные в Москве, совсем меняли его походку.

Алимат взглянул на Юсупа. В углу, в чугунном котле, пламенели уголья, согревавшие воздух. Пахло дымом, махоркой и сапожной кожей. Алимат протянул руки, грея их над котлом.

Остановившись около басмача, Юсуп спросил его:

–  Ты убежал от Хамдама? Из полка?

–  Нет, - ответил Алимат.
– Полка не было. В прошлом году распустили полк. Я в милицию поступил. Хамдам стал начальником милиции.

–  Так ты, значит, милиционер?

–  Милиционер был… - со вздохом подтвердил басмач и снова заморгал глазами.

–  Ты расскажи все подробно! Все, что случилось с тобой. Ничего не скрывая, - сказал Юсуп.

–  Что говорить?
– ответил Алимат.
– Хорошо служили. Бараны были, мука была. Очень хорошо. Сапоги имели, как у тебя. Форму. Хорошо… Однажды вышел нехороший случай на базаре. Это Насыров виноват. Насыров каждый базар по сто баранов продавал. Плохих, худых баранов, а продавал их торговцам за хорошую цену, будто эти бараны сытые, жирные. Торговцы боялись, брали. А кто отказывался, Насыров говорил одно слово: «Хамдам», и все слушались. В народе был разговор: «Хамдам торгует, его бараны».

–  А ты тоже торговал?
– перебил его Юсуп.

–  Нет.

–  А баранов получал?

–  Получал. По барану в месяц.

–  За что?

–  Чтобы молчал. Сам знаешь! Длинный язык - беда. Хамдам не любит. Жалобы были, народ жаловался. А Хамдам ругался. Хамдам говорил людям: «Вы, торговцы, позорите советскую власть. Вам конец будет. Хотите жить - живите тихо, без скандала! Все будет хорошо». А скандал вышел. Артыкматов начал. Исполком. Председатель.

–  Председатель?
– крикнул Юсуп.
– Да что же это у вас происходит в Беш-Арыке? Абит - хороший человек, но ведь он неграмотный!

–  Имя пишет.
– Алимат покачал головой.
– Плохой человек! Был нищий, теперь нищий. Кто такого будет уважать? Артыкматов говорит: «Не позволю. Надо уволить Насырова». Хамдам к нему пришел и говорит: «У меня ордена. А у тебя что? Кто здесь больше?» Артыкматов говорит: «У меня Совет». Хамдам говорит: «Мои люди, я начальник». Артыкматов говорит: «Начальники - мы». Хамдам говорит: «Нет, я. Я тебе дал исполком. Ты без меня - ничто!»

Алимат вздохнул.

–  Артыкматов сказал: «Я - закон!» Тогда Хамдам стукнул кулаком: «Ты за частников». Артыкматов говорит: «Нет, за закон!» Тогда Хамдам: «Нет закона защищать частников». Тогда Артыкматов тоже стукнул кулаком: «Молчи! Я сам знаю, когда надо защищать, когда не надо! Дело в баранах».
– «Это не мои бараны».
– «Пусть им конец будет!» - «Им будет конец, - сказал Хамдам и опять стукнул кулаком.
– И тебе конец!» - «Хорошо, - сказал Артыкматов.
– Насырова ты уволь и Алимата уволь!» Мы были старшие на базаре. Хамдам вертелся-вертелся, уволил… Позвал нас: «Поезжайте, говорит, в Бухару! Там мои люди. Вас устроят». Я спросил про семью. «И семью бери», - сказал Хамдам. Взял я семью, и мы поехали в Бухару. Очень хорошо ехали. Приехали. Вечером Насыров приходит в караван-сарай и говорит мне: «Есть работа, Алимат».
– «Где?» - «В Карши. Я сейчас был на базаре, встретил человека, мы получим от него деньги и поедем в Карши». Я испугался немного, стал спрашивать: «Почему в

Карши? Почему все ехать?» Насыров говорит: «Ты хочешь уморить свою семью? Или у тебя деньги есть? И бараны? И хлеб?» - «Нет».
– «А если нет, что спрашивать? Не хочешь ехать попробуй устройся здесь!» Я стал думать: «Куда поступить? Работы нет в Бухаре, да еще русских там стало много, работу знают… А я ничего не знаю, не умею. Что делать с семьей? Пять человек!» Пришлось поехать… Здесь я ошибся. Теперь я понимаю, не надо было слушать. Но я боялся. Из Карши мы поехали на границу. В одном кишлаке я оставил семью. Ей дали дом, корову, пять баранов, а меня взяли в басмачи к Иргашу. У Иргаша много отрядов. Один из них собрал Насыров. Насыров взял меня. Тогда я стал басмачом…

Алимат спокойно и неторопливо рассказал, как он срывал проволоку с телефонных и телеграфных столбов, как рубил столбы, отводил воду из арыков, питающих поля, как устраивал засады на больших дорогах, грабил караваны с продовольствием, как в налетах убивал и резал людей.

Вдруг он внезапно замолчал и опустил голову. Так, в молчании, прошло минут пять. Ни Лихолетов, ни Юсуп не понукали его вопросами. Помолчав, басмач тяжело вздохнул и вновь начал свой прерванный рассказ:

–  Моя мать, моя жена не могли выйти из дому. Стоило появиться на улице, - даже дети проклинали их. Тогда я говорю Насырову: «Ты говоришь, мы за ислам? Против русских?» - «Да».
– «А почему наши сородичи плюют нам вслед?» Тогда по приказу Иргаша самого… Сам Иргаш повелел так, чтобы мне дали баранов и пять коров… И Насыров дал мне это. Я был рад, разбогател, тайком пригнал стадо домой. Как вор, взял у жены то, что мне принадлежало по праву мужа, и потом уехал, Без меня соседи отобрали у семьи весь скот. Тогда я взял семью с собой. Мы скитались. Я прятал семью в горах, в пещерах, в степи. Часто мы должны были убегать. Убегали ночью, потеряли ребенка.
– Алимат плюнул.
– Потом мать заболела. Я решил зажить честно. Вернулся в кишлак. А мне жители говорят: «Уйди, ты басмач! Нам плохо будет». Я ушел. Опять меня подобрал Насыров.

–  Почему же ты не пришел к нам добровольно?
– спросил Юсуп.

–  Я пришел.

–  Ты сдался в бою.

–  Сейчас я пришел добровольно, - сказал Алимат.

–  Ты видел Иргаша?

–  Нет. Что мы видим? В его ставку нас не пускают. Там только его охрана и офицер-начальник. Русский. Одна рука.

–  Как его зовут?

–  Не знаю.

–  Он с Иргашом?

–  Да.

–  Уж не Зайченко ли это?
– сказал Сашка. Он обратился к Алимату: - А ты не помнишь, какой руки у него нет?

–  Я не видел его, - сказал Алимат.

–  А Насырова ты видел?

–  Видал. Говорил ему: «Сашка тебя вызывает!» Он рассмеялся.

Наступило молчание. Юсуп постучал в стену. Явился дежурный. Юсуп приказал ему увести перебежчика.

7

Алимат сидел в соседней комнате на полу и думал о своей судьбе. Он слыхал, что простых басмачей, аскеров, отпускают. «Но я так наговорил о себе, что вряд ли это сделают со мной, - подумал он.
– Что же, я поступил правильно, - убеждал он самого себя.
– Если бы я не говорил правду, я бы запутался».

Алимат, опустив голову, привалился к подоконнику.

Три красноармейца сидели за столом и составляли списки на денежное довольствие. Работая, они курили и разговаривали.

Алимат слыхал за стеной громкий спор Юсупа и Сашки. Алимат старался разобрать, о чем они спорят, и не мог. Он устал, им овладело безразличие, почти тупость. Ему стало жарко, он не привык долго находиться под крышей и задремал. Совсем неожиданно, как будто из бочки, он услыхал за своей спиной грубый голос дежурного:

–  Заснул! Тебя зовут.

Алимат поднялся. Войдя в комнату, он встал неподалеку от дверей. Взглянув на Юсупа, Алимат невольно вспомнил Беш-Арык, ночные беседы о счастье; тогда Юсуп казался мальчиком. Сегодня на его лице ссохлась кожа. Юсуп казался ему угрюмым, орден блестел на его груди. «Да, это уже не тот человек! Трудно мне ожидать милости», - подумал Алимат.

–  Ты свободен, - сказал ему Юсуп.
– Мы не расстреливаем сдавшихся.

Алимат посмотрел на Юсупа с недоумением: «Может быть, я не расслышал или не понял?» Он наклонился вперед, как бы подставляя ухо, и спросил:

Поделиться с друзьями: