Это Каир, детка!

Пока я знакомилась с кухней, Алекс сварил кофе и разложил на тарелки продукты, захваченные вчера из кафе. После завтрака, который за длинным разговором плавно перешёл в обед, мы начали разбирать свои огромные чемоданы.

В дверь позвонили. Я вопросительно посмотрела на Алекса. Он, молча, пожав плечами, пошёл открывать.

На пороге стояла улыбающаяся молодая египтянка.

– Здравствуй, мой любимый, – со всей накопившейся страстью выдохнула она.

– Здравствуй, Карина, – смущённо ответил Алекс, оглядываясь назад в комнату, где находилась я, – мы только вчера ночью прилетели.

Они говорили по-арабски.

– Знаю. Ты приехал не один? – увидев меня через его плечо, спросила Карина.

– Алекс, кто там? – я подошла к двери.

– Знакомься, милая: это Карина – наша соседка, – сказал он по-русски и, глядя в глаза вошедшей красавице, добавил по-арабски: – Карина, познакомься – это моя жена Любовь.

– Любовь? Какое интересное имя, – удивлённо взлетели жгучие полоски бровей.

– Ой, здравствуйте, – обрадовалась я, – меня зовут Любовь. Проходите, пожалуйста. Мне так приятно познакомиться с настоящей египтянкой.

Алекс перевёл мои слова с русского на арабский.

– О-о-о… Ле'а, ле.. щукран: о, нет. Благодарю вас. Я зашла только узнать, всё ли хорошо, – не сводя любящих глаз с Алекса, тихо говорила по-арабски Карина, – Алекс, нам надо поговорить. Я не могла дождаться тебя, любимый. Я схожу с ума от одной мысли о тебе. Когда ты зайдёшь ко мне?

– Карина, прости. Между нами всё давно закончилось. Я очень люблю Любочку. Она– моя жена. У нас будет ребёнок. Мы зарегистрировались в России, но свадьбы не было. Свадьба будет здесь. Для всех наших друзей и родственников. И тебя я тоже приглашаю.

– Меня? – широко распахнув глаза, спросила Карина, – в качестве кого? Любовницы или второй жены?

– В качестве друга, Карина. Только друга.

– Нет, Алекс! Нет, нет и нет! Я буду только твоей женой. У мужчины не может быть женщины-друга. Запомни это!

– Давай поговорим об этом позже, Карина.

– Когда позже? Я так долго ждала тебя, Алекс!

– Прости.

– Простить? Вот так простить и всё?

– Да. Прости и забудь, если не хочешь остаться просто другом.

– Всё забыть? Но это невозможно, Алекс!

– Это жизнь, Карина. В ней всё возможно.

Тогда я слушала их разговор, ничего не понимая, и улыбалась: «Ну вот, теперь у меня будет подруга в Каире. Красивая. Настоящая египтянка. Как здорово!»

Карина развернулась и вышла из квартиры, оставив после себя пряный шлейф арабских духов.

Алекс уселся в кресло и, молча, курил одну сигарету за другой. Я не заметила перемены в настроении мужа.

Весь остаток дня и вечер мы укладывали в шкафы свои вещи. Разбирая холостяцкие «залежи», на выброс собралось три мешка разного, ненужного барахла.

– Алекс, может, отдать это бедным людям? – спросила я мужа.

– О! У нас в Египте это дело хорошо налажено, – объяснял мне Алекс, – Ты услышишь за окном характерный голос, который кричит «Бекье-е-е!», – театрально показал мне он, – махни ему рукой, и он с разрешения гарднера и только вместе с ним, поднимется в квартиру, заберёт всё, что тебе не нужно. Это старьёвщик по-русски. Он ездит по улицам, по дворам каждый день и собирает буквально всё. Если вещи представляют какую-либо ценность, он даст тебе денег, а вообще, ты сама можешь поторговаться с ним. А можешь вообще бесплатно отдать.

– Да-а-а.. Как интересно… У нас в Калининграде никто по дворам не ездит. Только бомжи по помойкам шарят.

Ты не беспокойся, Алекс, я люблю прибираться в доме. Вот посмотришь, как красиво я всё сделаю.

– Любовь моя, тебе ничего не придётся делать в доме. У нас есть домработница – молодая девушка-мусульманка. Когда мы живём в этой квартире с мамой постоянно, домработница приходит через день: убирает квартиру и моет посуду. Я позвонил ей уже. Она придёт завтра, и ты познакомишься с ней.

– А у нас в семье никогда не было домработницы. Мы всегда всё делали сами.

– Ну ладно, – улыбнулся Алекс, – собирайся, пойдём гулять.

– Как? Уже одиннадцать вечера! – удивилась я.

– Ну и что. Какая разница. Я же тебе говорил, что часть населения живёт днём, часть – ночью. Я, например, ночью люблю гулять: не так жарко, не так суетно. Все элитные рестораны открыты. Только вот машину из гаража не взял. На такси поедем.

Для меня всё тогда было впервые: и эта первая прогулка по Каиру с Алексом, и то, что я – в Африке. Я впервые слышала арабскую речь, мусульманские молитвы. Здесь всё было другое: и люди, и культура, и еда, и запахи.

Мне – обычной русской девушке, попасть в такую непривычную обстановку, где всё – чужое, было бы страшновато. Но странное дело! Мне всё нравилось! Всё было интересно. Я получала колоссальное удовольствие оттого, что оказалась на другом континенте, в Африке, в Египте, в Каире.

Потому что я была рядом с моим мужем, самым любимым мужчиной. Я была уверена, что привези меня Алекс в любое другое место, мне было бы также хорошо. Потому что с ним! Потому что я очень люблю его, моего египтянина. Потому что всё остальное – не так важно.

Пряный, густой, настоянный за день воздух окутывал тело, как пуховик. Казалось, оттолкнись сильно от земли, подпрыгни, и ты повиснешь в этом плотном воздушном пространстве.

Алекс

Алекс – красивый, тридцатичетырёхлетний египтянин из древнего мусульманского рода. Выше среднего роста, немного полноватый в бёдрах, как большинство египетских мужчин. Но это не портило его фигуру, а наоборот, придавало солидность и значимость.

Волосы на голове были жгуче-чёрные, жёсткие, как щётка. Он стриг их очень-очень коротко и подбривал виски.

На смуглом, круглом лице чётко выделялись яркие, пухлые губы. Небольшой, но прямой нос, полные щёки и большие, карие, маслянистые глаза, с длинными, как у девушки, ресницами.

Я считала моего мужа очень красивым мужчиной и, естественно, как любая женщина, гордилась этим.

Позднее, когда в древнейшем музее мира в Каире на площади Тахрир, я увидела деревянную статую жреца-чтеца Каапера, я была просто поражена тому, как этот шейх эль-баляд похож на моего Алекса. Такое впечатление, что статую вырезали с него.