Это моя комната! (It's my room!)

— Особенно много проблем вызывает хвост химеры, которым, как вы знаете, является змея, — говорил Малфой. – Укус змеи может быть смертельно ядовитым… ядовитым…

Неожиданно голос Малфоя изменился и стал высоким и даже писклявым. Он прочистил горло и попытался заговорить своим нормальным голосом снова: «Но если… правильно… с ними обращаться…» Но у него ничего не получилось.

— Дальше продолжит Грейнджер, — быстро проговорил Малфой, видимо, надеясь, что если он будет говорить быстрее, то никто не заметит, что случилось с его голосом.

Гермиона нахмурилась. Неужели он думал, что ему удастся отделаться так легко? Во второй раз она подняла палочку, направила ее на его ноги и тихонько произнесла заклинание. В тот же момент Малфой споткнулся и упал.

Она думала, что он тут же встанет с пола, однако он продолжал лежать, совершенно не двигаясь.

Почему он не поднимается? Она ведь использовала совсем простенькое заклинание-«подножку». Оно не могло так уж сильно ему навредить.

Другие старосты начали волноваться. Некоторые встали со своих мест и подошли к тому месту, где лежал Малфой, чтобы посмотреть, что происходит. Гермиона тоже подошла к нему и села рядом с ним на колени. Она ведь не собиралась действительно вредить ему.

— Секс-идол Малфой, ты в порядке? – спросила Гермиона встревоженно, но недоверчиво.

Ответа не последовало. Его глаза были закрыты, и он все еще не двигался. В его беспомощном виде было что-то пугающее.

— Кто-нибудь, позовите мадам Помфри! – наконец крикнула староста Рейвенкло.

* * *

— Мне нужно увидеть очаровашку Малфоя, — запинаясь сказала Гермиона медсестре. Заклятие все еще работало, но в данный момент это тревожило ее меньше всего. Она все еще не могла поверить в то, что случилось во время собрания. Малфоя принесли в больничное крыло полчаса назад, и мадам Помфри выпроводила всех, чтобы осмотреть его в тишине.

Гермиона волновалась на протяжении всех тридцати минут. Если что-то случилось, это была ее вина.

— Он там, за ширмой.

Волнуясь, Гермиона направилась к койке Малфоя. А ведь он наверняка не хотел ее видеть. Для него было бы куда более предпочтительно общество его слизеринских друзей, но никак не гриффиндорки, тем более ее. В конце концов, именно она была виновата в том, что он вообще сюда попал. И они уж точно не были друзьями, которые поддерживают друг друга в трудные времена. Надо сказать, они сами старались сделать жизнь друг друга трудной.

Но Гермиона не могла не прийти. Ей нужно было удостовериться, что с Малфоем все будет в порядке. Она в каком-то смысле даже привязалась к нему за последнее время. Не так, как к друзьям или, например, своему коту Живоглоту. Она пыталась подобрать какое-то название подобной привязанности и пришла к выводу, что он был для нее кем-то вроде кактуса. Кактуса, о который она постоянно кололась, и Гермиона знала, что рано или поздно его придется выбросить. Но она так привыкла к нему, что без него чувствовала бы себя странно.

Гермиона подошла к лежащему на кровати Малфою, до подбородка накрытому одеялом. Он выглядел очень беззащитным и уязвимым.

— Грейнджер, — еле слышно сказал Малфой. Несмотря на ее опасения, Гермионе показалось, что он вовсе не возражал против ее присутствия.

— Как ты? – спросила она, садясь на стул рядом с койкой.

— Неплохо для обреченного.

— Что ты имеешь в виду?

— Твое простенькое заклятие парализовало мне ноги. Я не могу ходить, — бесстрастно объяснил Малфой.

Гермиона в абсолютном шоке уставилась на него. Он не может ходить? Как такое простое заклинание могло нанести такой большой ущерб?

— Но они же вылечат тебя, правда? С тобой все будет хорошо?

— Нет, Помфри даже сомневается, выживу ли я.

— Но должен же быть какой-нибудь способ исправить это. Я могу посмотреть в книгах, я найду выход, — решительно сказала она.

— Не думаю, что у тебя получится, — Малфой отвернулся от Гермионы, не желая даже смотреть на нее.

Гермиона решила, что в любом случае будет искать заклятие, даже если такового вообще не существует. Это была ее вина, и она не собиралась позволить ему умереть. Она никогда не хотела причинить ему настоящего вреда, ей нужно было просто выиграть, доказать свое превосходство в знании заклинаний. Это война между ними зашла слишком далеко.

— Мне так жаль, благородный Малфой, — она осторожно погладила его по голове. Гермиона не надеялась, что этот жест будет для него что-нибудь значить. Это было бы чудом, если бы он когда-нибудь простил ее. Малфой, казалось, был поражен ее прикосновением, но ничего не сказал.

— Грейнджер, ты не могла бы кое-что для меня сделать? – внезапно спросил он. – Я думал об этом уже давно. Я был бы очень признателен, если бы ты сделала это.

— Что угодно, — тут же ответила Гермиона, терпеливо ожидая его просьбу.

— Поздно ночью, когда тебя никто не увидит, прокрадись в комнату Поттера и Уизли и отруби им обоим головы. Мне так надоело видеть их рожи каждый день.

— Что?!

— Ради Мерлина, Грейнджер! Ты такая доверчивая! – ухмыльнулся Малфой и встал с постели. На нем все еще была его школьная мантия. – Ты бы видела свое лицо! Выглядело так, будто тебе действительно не все равно.