Это! Моя! Земля! (часть 1)
Шрифт:
— Ну, что такое? — раздраженно бросил "пятнистый".
— Нога, — Женькины глаза против воли наполнились слезами. — Больно.
— Твою-то мать! — с чувством выматерился омоновец и начал осторожно ощупывать ее ногу. — Тут больно? А тут? А вот тут? Ясно. Вывих. Держись крепче и старайся не дергаться.
С этими словами он небрежно перекинул ее через плечо. "Словно мешок с картошкой", — мелькнуло в голове у Женьки: "Даже движение плечом было характерное, когда пристраивал пойдобнее". И только потом до нее дошло, насколько, наверное, неприлично она сейчас выглядит в своей короткой зауженной юбке и попыталась ее одернуть, за что получила увесистый шлепок по попе.
— Не елозь, блин, — буркнул "пятнистый" и, услышав громкий звук бьющегося стекла этажом выше, снова смачно выругался и гаркнул. — Вниз, бегом!!!
Но
— Отходим, мля! Отходим!!! Сука, да что ж ты не дохнешь то?!! — тащивший ее омоновец рычал так, что, наверное, мог бы медведя в тайге запугать до икоты.
Но таинственный "мутант" явно не испугался, а пытался атаковать.
— Ааааа! Борян!!!
Внезапно Женьку будто вихрем смело на пол. Уже сжавшись в комочек в углу лестничного пролета, она поняла, что "пятнистый" просто сбросил ее с плеча и прямо с места сиганул назад, прямо на спину какой-то непонятной, хищно-гибкой твари покрытой облезлыми клочьями рыжеватой шерсти, которая подмяла под себя одного из омоновцев. Тварь была размером, наверное, с дога, а может и чуть крупнее, только более приземистая и мускулистая, скорее, на какого-нибудь хищника кошачьей породы похожая, на льва, или пантеру. Вот только гибкий, длинный и лысый, будто у крысы, хвост в образ совершенно не вписывался. Действительно — мутант, лучше и не скажешь. И сейчас эта пантеро-крыса, похоже, одновременно пыталась сделать сразу два дела: дотянуться, наконец, своими впечатляющего размера клыками до подмятого под себя омоновца и стряхнуть со спины вцепившегося ей в загривок мертвой хваткой "пятнистого". Тот вообще сейчас был страшен и больше всего был похож на Кинг-Конга из нового фильма Питера Джексона, рвущего пасть динозавру. Хотя, нет, не рвущего, и не пасть. Резкий рывок рук, отчетливый хруст костей. Мамочка родная, да ведь он этой твари голыми руками шею свернул!
— Ты как, Андрюха? — прохрипел "пятнистый" откатываясь в сторону.
— А как думаешь, Борян? — задыхаясь ответил тот, на четвереньках выбираясь из под тела твари. — Охренительно просто, млядь! Но, кажется цел. Только штаны стирать нужно.
— Ничего! — ненатурально хохотнул первый. — Штаны тебе жена отстирает. Главное — не укусили… Но, чтобы я еще раз до этих сволочей руками дотронулся!!!
Здоровяка ощутимо передернуло. Поправив на голове сбившийся набок шлем и поудобнее перехватив автомат он присел рядом с Женькой.
— Ну, ты как?
— Зачем было так грубо? — неожиданно для самой себя выпалила она. — Я ногу опять ушибла и колготки порвала!
"Господи, что ты несешь, овечка? Какие колготки? Он собой рисковал и тебе только что жизнь спас, и тому невысокому мужику — тоже", — мелькнуло в голове Женьки. Она уже поняла, что сморозила страшную глупость, что сказать нужно что-то совсем другое, что-то… Но было поздно. В глазах у "пятнистого" появилось нечто такое… Так на психически больных, наверное, смотрят. С жалостью и легкой брезгливостью.
— Колготки, говоришь? — протянул он, вставая с корточек. — Ну-ну… Тимур, помоги… барышне до "брони" доковылять, а то я сейчас, похоже, ничего тяжелее собственного… кхм… поднять не смогу.
И уже когда он, повернувшись к ней спиной, тяжело затопал вниз, до Женьки донеслось его бормотание:
— Мля, и почему некоторые дуры — такие бабы?
г. Москва, Варшавское шоссе — Калужская площадь, 23 марта, пятница, день.
Есть такое выражение — "мрачный, как туча". Мол, плохое настроение у человека. Так вот, если сейчас мое настроение взять, то самая черная грозовая туча, по сравнению с ним будет похожа на белоснежное райское облачко, на котором сидят, помахивая крылышками, розовощекие купидончики. Причин — вагон и маленькая тележка! Если в целом — похоже, мы начинаем "сливаться". Если в начале у меня еще были какие-то иллюзии на этот счет, то теперь их не осталось совсем. А если по конкретике пройтись…
Ну, во-первых, ушли наши таманцы. Произошло это до обидного буднично и просто. Утром подошел ко мне сержант Сашка, фамилии которого я до сих пор так и не узнал и, виновато глядя в пол, изо всех
сил стараясь не встретиться со мной взглядом, промямлил:— Командир, тут такое дело… Парни решили, что дальше рогом упираться смысла нет. Почти все войска из Москвы ушли. Остались только самые… — он явно замялся, стараясь подобрать слово помягче.
— Звезданутые, — пришел я ему на помощь.
— Упорные, — "подсластил пилюлю" он. — Но нам тут делать нечего. Это не наш город, а дома такая же байда, что и тут началась уже. У всех, парни с родней созванивались. И защищать их там, тоже, никто особо не рвется…
— Ясно, — взмахом руки я останавливаю его дальнейшую, явно заранее заготовленную "пичу" [76] . — Дальше можешь не продолжать. Про ваших родителей старых и беспомощных, да братьев-сестер сопливых я и сам что-нибудь придумаю, не маленький. И фантазия у меня богатая. Сваливаете, короче… А "русалка" твоя как же?
76
"Пича" — от английского "speech" — "речь", на жаргоне уличных аферистов — заранее заготовленная речевка, с которой мошенник обращается к своей потенциальной жертве.
— Ее Люба зовут… Я ее нашел, поговорили, — мямлит Саня. — Она со мной поехать согласилась. В деревне сейчас выжить легче будет. И по пути к ее родителям заедем. Захотят — и их с собой захватим. Ну, если…
— Если живы еще, — заканчиваю его мысль я. — Понятно. Ну, и чего вы вокруг меня сгрудились?
Пока Саня сверлил взглядом ковровую дорожку, к нам подтянулась и столпилась у него за спиной вся "тамань".
— Чего собрались, спрашиваю? Думаете, я сейчас скупую мужскую слезу уроню, скажу: "Понимаю вас, мужики" и отпущу с богом на все четыре стороны? Ну, держать не буду — это факт. Если уж решили драпать, то силком вас не удержишь. Но и во всепрощение играть не собираюсь. Собрались — скатертью по жопе!
Резко развернуться и уйти, как собирался, все равно не получилось. Потому что Саня все же оторвал взгляд от носков собственных ботинок и было в нем… Короче, сейчас их вот так оставить — все равно что… Ну, не знаю, потерявшегося ребенка на морозе бросить…
— Командир…
— Командиром я вам вчера был, пока мы подразделением были. А у дезертиров командиров нет!
— Борис, ну ладно тебе, а?! Я ж говорю, там семьи, родители…
— Мля, воины, а у тех, кого вы тут на прокорм мертвецам сейчас бросаете, что семей нет? Детей? Родителей старых? Да чего я вам тут объясняю?! Будто сами вчера не видели! Не выберутся они без нас. Сами — не выберутся. Кто-то, конечно, прорвется. Вот только на каждого такого прорвавшегося сотня-две тех, кому не повезло, придется. А вы их бросили. Все! Не буду я вам больше морали читать! Как решили, так и делайте, но от меня одобрения и сочувствия не ждите.
— Нам помощь нужна, — еле слышно, через силу давит из себя Саня.
— Офигела твоя голова? — я изумленно вытаращился на таманцев. — Это чем же я вам, господа дезертиры помочь могу? До дома каждого за ручку проводить?
— Провожать не нужно, — не отреагировал на подколку сержант. — А вот помочь — очень.
В общем, возникла у наших новоиспеченных дезертиров нешуточная транспортная проблема: на всех — два БТР-80. А их, как ни крути — два десятка. И, как я понял, не только Саня успел своим бравым видом симпатичную студентку охмурить. Хотя, кто кого охмурил — это вопрос отдельный. Глупые барышни в общежитиях серьезных ВУЗов — явление редкое. В смысле, учатся-то в том же Московском государственном университете разные: кто за деньги, кто по блату… Но в общагах такие обычно не живут. Те, что в общагах — те своей головой поступали и учатся. А значит, как минимум, с головой дружат, и шансы прикидывать умеют. Трех суток для того, чтобы оценить обстановку вокруг, им наверняка хватило. И "тамань" наша в теперешних реалиях, при оружии, в новенькой снаряге — очень даже завидные женихи. Вот только "безлошадные". Два бронированных "стальных коня" на почти три десятка ездоков, которым, ко всему прочему, еще и в разные стороны… Задачка… И задачку эту они со всей своей детской непосредственностью свалили на меня. Озадачили, понимаешь, старого и больного. Роди им дядя Боря транспорт. И, ведь, что интересно, башка тут же сама начала соображать на тему где и как можно этот самый транспорт "родить".