Это мужской мир, подруга!

– Я-то – да, – неохотно согласился он. – Но девочки-то все мечтают о свадьбе.

– Но не я.

– Не ты? – Он усмехнулся и притянул меня к себе. – Не верю.

– Я – большая девочка и мечтаю совсем о другом.

– Совсем большая? – хмыкнул он.

– Проверишь сам? – Я подмигнула ему, взяла за руку, наклонилась и прошептала: – Пойдем, я покажу тебе мою комнату.

– А твоя... подруга не войдет? – усомнился он.

Я потянула его за руку, он встал и пошел за мной. Через несколько минут мы срывали друг с друга одежду, стоя посреди маленькой темной комнаты, за окном которой горели огни ночного города. Мы были порывисты, резки и безмолвны. За стеной было слышно, как ходят какие-то люди, хлопают двери. Мы не пытались как-то обозначить наши отношения, дать им название, определить роли и выписать слова.

– Ты?

– Я... – шептали мы, прикасаясь к телам друг друга жадными губами. Тут не было места ни нашим личностям, ни нашим историям, ни прошлому, которое у каждого было своим, болезненным, сложным, оставившим свои несмываемые следы, ни будущему, которого никто не мог и не хотел видеть. Была только эта темная маленькая комната, свет из окна, движения двух тел навстречу друг другу и тихий смех, радость от того, что мы есть – здесь и сейчас – друг у друга.

А потом были разговоры ни о чем, отведенные в сторону глаза, планы на завтра. И снова – как в прошлый раз, тень на его лице, от которой мне хотелось завизжать. Он так старательно делал вид, что ничего не случилось, что было даже смешно. Он говорил:

– Тебе завтра надо с утра в суд. Потом можно заняться Жанной, но я не настроен оптимистично.

– Ну, попытка не пытка, – пространно улыбалась я. Зачем мешать человеку, насмерть запуганному собственными демонами? Я уже начала привыкать к тому, как он гонит меня с вечера, чтобы начать искать меня везде с утра.

Мы поговорили о Жанне, о том, что можно сделать с ее делом. Потом он стал суетиться, похлопывать себя по карманам, показывая, что у него есть какие-то еще не решенные важные вопросы и дела. Я покачала головой и сказала первой, исключительно чтобы облегчить ему задачу, дать ему уйти, если уж ему этого так хочется:

– Знаешь, тебе, наверное, пора. Мне еще надо... кое-что сделать.

– Да? – обрадовался он. – Тогда я пойду.

– Я тебя провожу, – заявила я, отчего он смутился и нахмурился.

– Зачем?

– Я все равно хочу немного пройтись. И в магазин зайду, куплю хлеба. А то Варька, сто процентов, его не купила.

– Ладно, – хмуро кивнул он и принялся собираться.

Я никак не могла понять, что же такое происходит между нами. Как будто в Максиме сосуществовали два совершенно разных человека. Один из них хотел меня, искал, обрывал провода и взламывал сети, чтобы меня найти. Крепко держал в своих объятиях. И этот, первый, притягивал меня к себе все сильнее. Но существовал и другой – холодный, отстраненный, совершенно чужой, с которым меня будто бы ничего и не связывало. Он смотрел не на меня, а сквозь меня, оставляя ощущение пустоты и невесомости. И как быть с этим, другим Максимом, я совершенно не представляла. Между нами словно появилась невидимая стена, через которую не проходили ни свет, ни тепло, ни звуки. Я стояла в вакууме рядом с ним и думала о том, что меня все это ранит куда больше, чем я была готова признать. Ему было неуютно, он хотел уйти. Я тоже вдруг захотела, чтобы он ушел.

– Я тебе позвоню, – сказал Максим, глядя в сторону.

Я расхохоталась, а он с удивлением посмотрел на меня и насупился.

– Что-то не так? Я тебя насмешил?

– Нет-нет, все в порядке, – с трудом уняла смех я. – Конечно, позвонишь. Ты же мой босс!

– Не только поэтому, – обиделся он, но по тону и выражению его лица я поняла, что вся наша ситуация его скорее огорчает, чем радует. Он бы предпочел просто встать с постели и уйти, зная, что я от него ничего не жду. Но, зная по опыту, что женщины вечно от него чего-то ждут, моя Синяя Борода делает то, что считается правильным. Так положено. Нельзя же, в самом деле, просто переспать с женщиной и уехать, сказав на прощание что-то вроде: «Ты была хороша, спасибо». Надо же дать какой-то намек на будущее, даже если это вероятное будущее тебя пугает и отталкивает. Максим хотел иметь право в любой момент отойти в сторону и развязать любые нити. Что ж, такой – значит, такой. Я улыбнулась и кивнула.

– До завтра?

– До завтра, – кивнул он и сел в машину.

Я проследила взглядом за ним, за тем, как он уносится вдаль на своей чистенькой «Ауди», подумала: Господи, какие же мы идиоты. Оба. Почему, зачем все всегда надо усложнять? Я, кажется, люблю его. Сегодня, когда я лежала в его объятиях на своей старой скрипучей металлической кровати с шишечками на спинках, я отчетливо осознала, что испытываю новое, не изведанное ранее чувство. Для человека, который вырос и сформировался в семье с уродливыми отношениями, искренняя и простая любовь была удивительна, неожиданна. И что? Разве это накладывает на меня какие-то обязательства? Должна ли я превратиться в сумасшедшую истеричку, помешанную на идее семейного счастья? Должна ли я намертво вцепиться в своего избранника и постараться заковать его в какие-нибудь традиционные сети? Немедленно забеременеть, потребовать большой пышной свадьбы и медового месяца в Таиланде? Что-то подсказывало мне, что я никогда ничего такого не захочу.

Я оглянулась вокруг. Если бы не фонари и мигающая неоновая реклама ночных ресторанчиков и винных клубов, было бы уже совсем темно. Жизнь рядом с Патриаршими текла по своим законам. Тут почти невозможно было найти продуктовый магазин или мастерскую по ремонту обуви, зато винных клубов с хрустальными бокалами и живыми концертами звезд блюза и морны было более чем достаточно. Здесь было куда легче слоняться по переулкам одиноким, веселым и пьяным, бросившим на Садовом машины, чем думать о серьезных вещах. Здесь все питались в маленьких кафе или брали йогурты в бутылочках из передвижной палатки. Я хотела провести на Патриках всю жизнь, сидя с Варечкой на спинке скамейки около прудов. И все же до чего же это интересное чувство, любить кого-то! Странное ощущение полета наяву, когда земля уходит из-под ног, стоит только вспомнить, как блестели его глаза, как были требовательны его руки. И совершенно нет разницы, любит ли он тебя или только хочет обладать твоим телом. И ничего не нужно делать, не нужно ничего ждать. Потому что ничего никогда не будет, кроме того, что есть. Мужчина и женщина, у которых нет ничего, кроме ускользающего времени.

Глава 18 Кто не спрятался, я не виновата

Что делать с «Тойотой», было совсем непонятно. С одной стороны, это, конечно, приятно – иметь под боком (или под каким другим местом) четыре колеса, кондиционер и прочие радости жизни. С другой – вся эта красота требовала времени и внимания. Парковки около суда не было. Даже на платной стоянке все было занято, так как она была в округе всего одна и на нее стекались железные кони из всех окружных офисных зданий, коих тут имелось немало.

– Вашу мамашу, – процедила я сквозь зубы, наворачивая третий круг вокруг квартала. Пробка была невообразимая, машины сбились в тугую горячую ленту, стояли вплотную, иногда задевая друг друга зеркалами. Все были злые, дерганые, все опаздывали куда-то.

– Куда прешь, – слышалось тут и там.

– Сама на себя посмотри, дебилка чертова! – «ворковали» мужчины.

Кто прав, а кто виноват – разобрать было невозможно. Тверская стояла. А она всегда стоит, только я об этом забыла, ибо по утрам вот уже полтора года как добиралась исключительно на своих двоих или максимум на метро. Я бы поступила так и сегодня, но после работы собиралась ехать к отцу. Я обещала ему, и вообще, когда я слышала его голос в трубке, мне сразу хотелось плакать. Так что я протискивалась, сама не зная куда, пока все-таки не пристроила тачку между помойными баками и чьей-то ракушкой. Место было сомнительное, к тому же машину тут явно могли повредить, но я была уже настолько зла и измотана, что предпочла не думать об этом. Пусть ее вообще разобьют к чертовой матери, хочу вертолет. Или просто ходить пешком, как раньше.

В кармане завибрировала трубка. Услышать звонок на наших грохочущих улицах было почти невозможно, а вот вибрация – да, спасала. Я достала трубку, скользкую и горячую. Не надо было ее класть в карман.

– Жанна? – спросила я. – Я заеду к тебе после суда. Но в целом я все выяснила.

– Ну и что? Есть шанс? Я уверена, что нет, ведь я не могу ничего доказать. Он скажет, что я все выдумала. Как у тебя, – зачастила она.

– Успокойся, – одернула я ее. – Тебе же надо восстанавливаться в институте?

– Я туда не пойду! – моментально завопила она.

Я отодвинула визжащую трубку от уха и переждала пару секунд.

– Обязательно пойдешь. Причем к своему обидчику. Он же тебе зачет в зачетку так и не поставил?

– Я? К этой скотине? – вспыхнула она.

– Ты хочешь, чтобы он продолжал насиловать студенток? Ты не хочешь посадить его в тюрьму? – спросила я строго и с удовлетворением отметила, что с той стороны наступила тишина. Тогда я продолжила: – Если бы у меня был шанс, я бы это обязательно сделала. Говорила я тебе, что я ходила и писала заявление в милицию?