Это наш дом

* * *

После Гриндира полдень солнечного летнего дня казался чуть ли не стужей – впечатление сродни тому, будто из раскаленной парилки нырнул в январскую прорубь. Бойцы с наслаждением содрали бурнусы – за каких-то минут пятнадцать – двадцать светлая ткань одеревенела от высохшего пота. Людей пошатывало – столь сильные перепады температур на самочувствии сказываются не лучшим образом.

Когда Олег спустился наконец к реке, ему показалось, что сегодня он в быстром темпе отмахал километров пятьдесят на своих двоих с наковальней в рюкзаке – ноги подгибались. От противоположного берега отчалила лодка с парой ваксов. Опасаясь нападения обитателей Гриндира, лагерь Олег поставил к северу от реки, надеясь, что через воду они не переберутся. Хорошо, что рядом у союзников была стоянка рыболовов – без их долбленки переправляться для разведки было бы очень неудобно.

В лагере его ждала приятная новость: группа вернулась из поселка. Они благополучно доставили трофейную киноварь и скот, взамен притащили боеприпасов и продуктов. Запасы отряда теперь вернулись к первоначальным цифрам, как будто не было войны в горах. Правда, разрывных снарядов сейчас было поменьше, но это небольшая потеря – в боях с ваксами они не особо-то и помогли.

Кроме вещей доставили еще и послание от Добрыни. Вождь островитян решил, что война в горах вышла слишком уж скоротечной, и придумал для экспедиции новое задание. После разведки тропы, по которой в Гриндир бегали местные ваксы и хайты, им следует отправиться на север – исследовать район верхнего течения Нары, желательно до границы с Хайтаной. При этом помимо поиска месторождений полезных ископаемых следует обращать внимание на наличие земель, пригодных для пахоты. Если таковые найдутся в большом количестве, следует изучить их досконально, создав подробные карты с указанием рощ с хорошим строительным лесом, местами, где можно добывать строительный камень, известняк и глину. Источники, ручьи и речки, озера, ориентиры – нанести надо как можно больше точных данных. В дальнейшем там будет создано сельскохозяйственное поселение, и такая карта первым поселенцам очень пригодится. Опираясь на поддержку союзных ваксов, эти люди должны будут перекрыть хайтам доступ к Гриндиру.

Настоящая глобальная стратегия…

Сегодня вечером Олег прикажет зарезать последнюю свинью и выставит последнее пиво. Пусть ребята порадуются спокойным деньком – тоже последним. Завтра они выступят к тропе, а после отправятся на север. Долгих отдыхов с капитально устроенными лагерями больше не будет: чем больше они пройдут, тем большую территорию удастся исследовать.

Глава 11

– Слушай, а твой здоровенный приятель хоть иногда говорит? – лениво поинтересовалась Рита.

– Ты это о Кире? – уточнил Андрей.

– А у тебя есть другой молчаливый здоровенный приятель?

– Нет, такой один… Киркоров немой. Когда наш самолет упал, ему шею сильно повредило. Непонятно, как он вообще выжил, но с тех пор говорить не может. Поначалу как-то сипеть пытался, но потом бросил это дело. А зря, может, приловчился бы говорить заново, потренировавшись.

– Хорошее вы ему прозвище придумали… юмористы. Я бы, наверное, попроще сделала. Назвала бы его Певец.

– Любишь ты поиздеваться, – хмыкнул Андрей.

Беседовать было не слишком удобно: Андрей с Ритой лежали животами в траве, наблюдая, как в сотнях метров от них неторопливо разворачивается загонная охота. Диких коз заметил Серж – посланный в дозор, он вскоре прибежал назад, заявив, что рядом пасется стадо антилоп. Насчет стада он загнул – стайка: козел с длиннющими рогами, две самки и мелкое создание неопределенного пола. Рита заверила, что в крупном звере не менее трех десятков килограмм мяса и съедобной требухи. Не слишком много, но в отряде осталось всего лишь одиннадцать человек, хватит накормить всех до отвала. На два-три дня продовольственная проблема будет решена. Потом опять придется что-то придумывать, но это будет уже потом.

Подойти к пугливым животным на расстояние броска дротиком нечего и мечтать. Подкрасться незаметно тоже не получится – растительность в этих местах далеко не пышная, в здешней траве даже кошке нелегко пробираться незаметно. Пришлось мудрить с облавой. Девять человек направились в обход стада, двое засели в удобном местечке. Если все пройдет, как задумано, антилопы должны промчаться возле засады.

Жарко припекало солнце, вечно голодные мухи и жирные слепни жадно атаковали человеческую кожу, снизу на вкус ее пробовали муравьи. В общем, лежать было не слишком весело. Андрею надоело ерничанье женщины, и больше он ее расспросами не донимал, чтобы не нарываться на иронические отповеди. Странная она, ей-богу, не может три слова сказать, не попытавшись при этом пару раз доказать, что ты дурак. В итоге вышло как в анекдоте: «Проще пятнадцать минут помолчать, чем всю ночь уговаривать». Рита наконец нарушила молчанку сама – смилостивилась до вопросов.

Теперь надо не вспугнуть: может, она что-нибудь интересное расскажет?

– Андрей, а почему у тебя прозвища нет?

– Не понял?

– У всех ваших ребят прозвища – я еще ни разу не слышала, чтобы по именам кого-то называли – только женщин. А тебя по имени.

– Не всегда. Иногда говорят Дрю.

– Это не прозвище, это радикальное уменьшительное от имени. Ты что, большой босс у них? К тебе только по имени можно?

– Да нет, я тут далеко не босс. Просто эти лагерные игры не по мне. С самого начала этому не переставал сопротивляться.

– «Лагерные игры»?

– Ну да. Прозвища-погоняла, жаргон тюремный – это у нас как-то постепенно сложилось. Не знаю даже почему. Возможно, это неминуемо в таких условиях. Хотя, будь люди другие, вряд ли бы так вышло… Не мое это. Мне кажется, что, отказываясь от своего имени и привычного языка, ты как бы опускаешься. А опуститься в нашем случае… это означает смириться с тем, что ты обреченный скот. Знаешь, от чего у нас больше всего народа поумирало? Не от болезней и не от запусков – больше всего у нас оказалось самоубийц. Человек понимает, что он полетел вниз, в бесконечный тупик, и надежд выйти из него у бедолаги на каком-то этапе уже не остается. В наших условиях прикончить себя очень нелегко было. Я диву давался, какие способы придумывали люди. Столько труда, смекалки, упорства… Просыпаешься утром, а рядом с тобой в уголке сарая твой товарищ в темной луже – ночью перерезал на руках вены куском стекла, а когда убедился, что кровь не желает хлестать фонтаном, чикнул себя по горлу… Эту энергию на что-то другое бы пустить… А на что? Я вот всю ее пускал на сопротивление – не поддавался. После каждого дождя стирал одежду – грязь всю не убрать, конечно, но зато себе мог признаться честно, что не стал неряхой, не опустился. Разговаривать старался без фени. Регулярно устраивал побеги. Знал, что бежать оттуда некуда – мы ведь не подозревали, что в этом мире есть другие люди и земли, чистые от «этих». Побегом доказывал – я с этим еще не смирился. И на попытки дать прозвище реагировал нехорошо – как минимум не отзывался.

– А как максимум?

– Один раз… В общем, он это заслужил…

– Набил морду?

– Ну… громко сказано. Дал ему один раз – уж очень сильно уговаривал. При охране двинул. Те драки не приветствуют, не разбираясь избили нас обоих, да так, что я потом рожу неделю руками придерживал, чтобы не рассыпалась. Еще и зрителям досталось. В итоге остался без клички.

– Крутые у вас порядки были. А за побеги тоже били?

– Когда как. Но обычно не сильно. Почему-то побеги их не особо волновали. А вас разве не лупили за них?

– Ребят, что были со мной, раз избили, но меня не тронули.

– Джентльмены… мать их…

– Я не знаю, что бы на твоем месте делала. Бегать-то бессмысленно, надежды у вас вообще никакой. Мало того что не знаете, куда бежать, так неизвестно, есть ли вообще хоть малейший смысл в этих побегах. Все равно что на Земле от людей скрыться попробовать, не зная при этом о людях ничего. Из центральных областей Хайтаны никто не возвращается. Хотя вроде бы какие-то легенды по этому поводу слышала, но это так, на уровне слухов. Не удивлена: даже те, кто все понимают, стараются на восток идти, а это стопроцентная поимка – через густонаселенные районы приходится пробираться. На юг раньше бегать тоже опасно было – попадаешь к Наре, а там главный рассадник каннибалов. А у вас вообще дороги никуда не было, можно смело топать к центру Хайтаны – с тем же результатом. Хотя на вашем месте я бы, наверное, сразу попробовала устроить восстание. Разгромить поселок, захватить продукты и попытаться толпой прорваться. Вас же сперва много было.

– Ага. Под сотню. Но при этом много покалеченных, да и изначально небоеспособных. Посмотри на нас: мы выжили, значит, мы самые выносливые. Но при этом в бою против восьми хайтов мы потеряли десять человек, плюс Обух повесился еще до их появления. И это при том, что вы нам тогда помогли. Трое наших мужиков дали себя прикончить полудохлому дистрофику. Они могли бы его легко удушить как слепого котенка, но не стали даже пытаться сопротивляться… Им даже инстинкт самосохранения не помог – это уже ненормальное что-то. Ведь не мог же полностью атрофироваться инстинкт самосохранения? Вот и считай: девятнадцать наших плюс трое ваших, равно двадцать два или двадцать один без Обуха, против восьми хайтов. Мы победили, потеряв при этом одиннадцать человек. И это при том, что мы были не с пустыми руками. А в поселке туземцев поначалу было больше сотни, при этом они все с оружием, а мы без. Какие у нас при таком раскладе шансы были? Да никаких.