Это не измена

Мы выходим из машины и идем к дому. Олег передо мной, как огромная стена, готовая принять весь удар на себя — так всегда и было. Я всегда себя рядом с ним чувствовала в полной безопасности даже в, казалось бы, такой безвыходной ситуации. Она именно так и предстает предо мной, когда мы заходим в столовую, а там сидит отец, мать и два огромных бугая.

— Я тебя предупреждал, сученок.

Не понимаю — Олег да. Он только ухмыляется, а потом…ох боже, я не хочу этого помнить, забыть, жаль, не могу. Внезапно взявшийся будто из воздуха третий громила толкает Олега в спину. Он валится на пол. Я делаю шаг, чтобы ему помочь, но этот же ублюдок обхватывает вокруг талии и теснит в сторону. Не дает и шага сделать, ублюдок!

— Алиса…

— Отпусти ее, ты чертов гандон!

Олег вскакивает на ноги и бросается ко мне, но его уже окружили остатки «отцовской армии». Он снова на полу, его бьют ногами, а я как не пытаюсь вырваться, все зря. Ору, царапаюсь, кусаюсь.

— Я тебя предупреждал! Контролируй свою семью! — гремит отец, нависая над мужем сверху, — Какого хера я получаю это?!

В Олега летит какой-то файл А4, но он плюет на него кровью и издает тихий смешок.

— Видимо не всех можно заткнуть бабками? Или это жадность? Ты мне скажи.

— Ты должен был заткнуть только свою жену! Алиса! Иди сюда!

Меня к нему подводят, а скорее даже тащат. Я, если честно, опять ловлю некий ступор — слишком много потрясений за такое короткое время. Я ведь впервые здесь и сейчас понимаю, кто мой отец на самом деле. А как говорится? Понятое всегда лучше закрепить. Окончательно мне помогает собственно он — смотрит долго в глаза, а потом дает звонкую, хлесткую пощечину.

Как апогей всего того, что со мной произошло.

Я хватаюсь за внезапно вспыхнувшую щеку, округляю глаза — нет, не верю. Он действительно это сделал?! Еще как. И он не закончил. Отец открывает рот, но тут Олег ревет раненным зверем:

— Ты сранный ублюдок!

Вскакивает, налетает на отца и сбивает того с ног. Дальше все, как в замедленной съемке…Он бьет его отчаянно и сильно, ударами лишенными любой жалости, продолжает орать.

— Не. Смей. Ее. Трогать. Ты. Сука!

Его оттаскивают от отца с большим трудом. Снова бьют также безжалостно, но он продолжает вырываться и орать:

— Я убью тебя!

А я стою по середине всего этого безумия и не могу пошевелиться.

БА-БАХ!

Вот, что выводит из ступора. Я вздрагиваю, закрываю уши от резкого, громкого хлопка, а когда оборачиваюсь — вижу маму с пистолетом. Она направляет его точно на отца, тяжело дышит.

И застывают все.

Отец у стола с кровавой салфеткой в руках. Три ублюдка, обступившие Олега. Олег на полу, которому уже успели заломить руку и разбить нос. Собственно я — колотящуюся от какой-то больной паники.

— Света… — первым в себя приходит отец, делает на нее шажок и выставляет руку, как будто хочет успокоить.

Но мама переводит оружие на «армию» и цедит сквозь зубы. Примечательно, абсолютно хладнокровно.

— Пошли вон из моего дома.

Ублюдки переглядываются, смотрят на отца, но не уходят — тогда мама дергает рукой с пистолетом и орет:

— Оглохли?! Я выстрелю, клянусь! Мой отец был генералом, черт возьми, и у меня превосходная меткость! Вон! Вон из моего дома!

"Мэр" слегка кивает. Так мы остаемся в тесном, семейном кругу. Отец снова делает попытку приблизиться и заговорить, но мама раньше него наводит курок и слегка мотает головой.

— Алиса. Прекрати рыдать, бери мужа и отвези его домой.

— Но…

— Алиса! Немедленно!

Киваю пару раз и заставляю себя сделать шаг. Потом уже проще — я быстро срываюсь на бег, помогаю Олегу подняться и вывожу его из дома. На маму бросаю один, последний взгляд, но она лишь слегка улыбается мне — мол, иди. И я иду. Не знаю, чем все кончится между ними, но, думаю, это больше их дело, чем наше.

— Тебе очень больно? — задаю самый глупый вопрос уже дома, когда обрабатываю Олегу лицо.

Стараюсь не рыдать. У него рассечена бровь и разбита губа. Под глазом синяк. Я помню, что он не раз приходил в таком состоянии, и теперь мне страшно спросить: сколько причинами его травм был мой отец? Не один явно. Олег слишком хорошо знал, что будет, когда увидел этих ублюдков…

— Все нормально, — тихо отвечает, я хмурюсь.

— Может надо в больницу?

— Нет. Все нормально.

— Зашивать…

— Не надо.

Позволяет мне его касаться после всего, сам курит и смотрит в окно. Может и не хочет вовсе? Я медленно убираю руки, опускаю взгляд в пол, шепчу.

— Прости меня…все из-за…

— Алис, брось. Прекращай.

Олег двигает меня ближе к себе за талию, прижимает к животу голову, делает затяжку.

— Ты сказала, что с журналисткой не говорила — значит не ты виновата.

— Не говорила.

— Ну и все.

Он меня отпускает, а я сажусь рядом и, теребя ватку, еще тише спрашиваю.

— Такое случилось не в первый раз, да?

— Неважно.

— Скажи мне?

Олег переводит на меня взгляд, молчит долго, но потом слегка кивает, а я закрываю лицо руками. Впиваюсь пальцами в волосы. Господи, как такое могло вообще случится? Ну вот как?!

— Алис, я собираюсь посадить твоего отца.

Резко смотрю на него. Взгляд — тверже камня. Тон — холоднее льда. Я ежусь под ним, а Олег подчеркнуто спокойно жмет плечами и ядовито усмехается.

— Это нюансы, но твой папаша нечист на руку. Если копнуть глубже, у него есть враги, которых он в свое время кинул — они помогли кое что на него нарыть. Он сядет, Алиса, через месяц.

— Надолго? — глухо спрашиваю, он мотает головой.

— На пару лет. Не волнуйся, с его связями и деньгами — это будет все равно, что курорт, но он закроет ему все возможности крутить властью, как своей шлюхой.

— Я никак не могу тебя остановить?

— А ты этого действительно хочешь? Он заслужил.

— Твой брат в свое время тоже заслужил, Олег.

Его взгляд тяжелеет, я свой туплю в пол и шепчу.

— Я ради тебя за него просила. Теперь прошу тебя. Передумай, пожалуйста.

Молчит. Долго молчит, но все же неохотно выдыхает.

— Я поговорю с ним. Если не пойдет на мои условия, использую все, что сумел нарыть. Предупреждаю, чтобы это неожиданностью не стало, но я больше не сдам назад. Один раз и только из уважения к тебе. Не поймет…

— Хорошо…

— Прости.

— Нет, я правда понимаю. Может так все и должно кончится? Но я не могла не попытаться… — усмехаюсь, а потом смотрю на него, — Что будет с…нами?

— Мы сможем развестись.

Еще пару раз киваю. Господи, как же это внезапно больно. Неужели прошлая ночь заставила меня думать, что он изменит свое решение? Неужели…ох боже, неужели ты рассчитывала на другой исход?