Это не я!
Шрифт:
Представшая прямо передо мной, как театральная сцена из ложи бельэтажа, картина подавляла своей эпичностью, и заставляла от ужаса мой короткий ёжик подняться пышным, эффектным "Андеркатом".[29] Или "Дикобразом", каким. И поверьте, было от чего перепугаться вплоть до мокрых подгузников.
Только вообразите себе: метрах в пяти ниже и в семи дальше, я уже как-то говорил, что моя нора располагалась на склоне горушки, а перед ней лежал берег быстрой и узкой речки, весь покрытый валунами и булыжниками разнообразных размеров… Так вот, на этой самой каменной, серой сцене шёл последний акт короткой пьесы под названием "Маша и медведь", с маркером 18+ и выше, между прочим. Или Дуня какая это была, сейчас для меня её ФИО было абсолютно неважно. А важно было то, что эта вышеозначенная Дуня или Маша, курица бестолковая в утеплённом охотничьем костюме и куртке, расставив руки для того, видимо, чтобы побольше заглотать
Эта её суетливая чечётка, в конце концов, Машу-Дуню и подвела. Я ничего не успел сделать. Какое тут обращение к магии, когда её акустическое оружие перемешало в моей голове всё до состояния смузи! И это у меня — не самого, без ложной скромности, последнего мага планеты Иссхор. А уж бедный мишка! Как только по несчастному зверёнышу, на свою беду вышедшему к человеку, ударил бич ейного художественного ультразвука, то участь любопытного и доверчивого животного была решена. Он, простите, но сказать нужно честно и прямо, по-мужски правдиво, сразу присел, со звуком только что открытой бутылки шампанского жидко обделался и, прижимая уши к лохматой, нестриженной башке, на полусогнутых сделал прямо через лужу помёта несколько шагов назад, а потом развернулся и чесанул с такой скоростью, как, бывало, Василь Иваныч Чапаев степным орлом молниеносно налетал на беляков-каппелевцев. Только в противоположную сторону от местной сирены противовоздушной обороны. Гляди ты: зверь зверем, а понимание момента есть!
А эта уникальная голосистая девица, Маша или Дуня, легко бившая знаменитую когда-то Иму Сумак с её пятью октавами, тоже получила заслуженную награду. Переступая ножками и трясясь от испускаемого мощного визга как чихуахуа какая, девица доигралась: она чуть сдвинулась назад, под ногу ей попал качнувшийся камень, а там ещё у неё под ногами что-то валялось, то ли рюкзак, то ли резиновая лодка в чехле с длинным плечевым ремнём, она запнулась, бешено замахала руками, как будто требовала от меня заслуженных горячих аплодисментов, и вдруг рухнула навзничь как та рябина, которая всё хотела перебраться поближе к дубу. Убивающий всё живое в округе визг стих… Наконец-то! Голову немного отпустило, и в ней помимо моей воли буравчиком проковырялась и вылезла одна мыслишка: надо бы подойти к болезной и посмотреть, что случилось. Может, помочь ей нужно? Руки на груди скрестить, например?
Мой выход на сцену прошёл ровно: раскачиваясь на скачущих под ногами проклятых камнях как пьяный матрос, год не сходивший на берег, я судорожными скачками спустился вниз, к берегу, где и произошла жуткая трагедия со слабым на прямую кишку медведем, и кинулся осматривать местную солистку нганасанского[30] театра оперы и балета.
Делалось это просто. Пара слов, и лежащая девичья тушка раскрасилась зелёным, жёлтым и красным. Зелёного было достаточно много, вся спина была жёлтая, но внимание в первую очередь привлекала красная левая нога, копчик и красный затылок. Нога и копчик были в штанах, что мешало визуальному осмотру, но можно было вдумчиво пропальпировать пострадавшую. Жаль только некогда. А вот затылок это вполне позволял… Я вынул из-под её головы руку, — ладонь была вся в крови. Времени не оставалось, действовать надо было быстро.
— Эх, мать моя женщина… Придётся ведь спасать вокалистку, — пробормотал я и, ухнув, вскинул упакованное в зимнюю "Горку" тельце на руки.
***
— Кузька, кыш к чёртовой матери из-под ног в сторону! Видишь, я занят! — На ответственного работника портального зала в Башне "Семь углов" пришлось просто рыкнуть. — Пошли в портал голема, чтобы всё оттуда притащил, что я не смог взять. Руки, вишь ты, заняты… Я к Фаберже.
Портал на мгновенье моргнул, и я перешёл в Башню архимага. Подкинув на руках свою добычу, я мигом поднялся на примитивном лифте к спальне Ассарт-хана. Просто к ней было ближе, и она была прибранной и намарафеченой по полной программе, но пустой. Там я осторожно положил свой трофей на огромную постель и крикнул Фаберже. Впрочем, он уже был тут… Я и не заметил.
— Что случилось, Игорь? — немедленно спросил Хранитель.
— Всё потом! Ты лечить людей умеешь? Я знаю, как это делать, но ни разу не использовал лечащие конструкты. Опыта просто нет…
— Конечно, Игорь. За долгие годы мне не раз приходилось…
— Короче! У неё
разбита голова, затылок весь в крови, и что-то с левой ногой и спиной. Это главное. Всё остальное подождёт. Приступай!Фаберже споро подплыл к постели и молча замерцал. Затаив дыхание я наблюдал, как на разлёгшуюся девицу пошла волна невидимой глазом золотистой пыльцы. Так в парикмахерских брызгали мне на голову одеколоном из старого пульверизатора. Длилось это секунды, потом Фаберже пустил два таких же облачка на ногу лежащей в отключке барышни.
— Вот и всё, Игорь! Через час лечение головы хорошо бы повторить, но, надеюсь, этого не потребуется. Очень мощный лечебный конструкт, "Красный скол", вторая ступень!
— Что это такое? У меня никакого "Скола" в архимаговской шпаргалке нет! — ревниво поинтересовался я.
— Да-а? — удивился Фаберже. — Интересно… Впрочем, архимаг Ассарт-хана никогда особо не интересовался лечебной магией, а "Красный скол" достаточно древняя разработка. Наш архимаг мог просто его не знать.
— Это понятно! Но теперь я хочу знать, Фаберже, — жёстким голосом объявил свою железную волю я.
— Конечно, Игорь, конечно! Держи копию конструкта всех трёх степеней.
— Так-то вот, — пробурчал я, копируя и укладывая новые заклинания себе в загашник. — А то разбаловал я вас, один месяцами возится у меня в голове, упорядочивает, видите ли, данные, а на выходе — один пшик! Другой скрывает нужные и жизненно необходимые лечебные конструкты…
Тут Дуня или Маша меня нетактично перебила. Она зашевелилась, застонала и попыталась открыть глаза. По крайней мере, её веки задрожали, как у панночки в кинокартине "Вий".
— Спать! — дружно гаркнули мы с Фаберже. — Стоять! Тьфу ты, лежать!
Девушка моментально отрубилась, как случайно попавший под бомбу-двухсотку суслик под Сталинградом.
— Что ты с ней делать будешь, архимагистр Лоза? — задал небрежный вопрос Фаберже. Однако тон вопроса и обращение "архимагистр" меня насторожили.
— Что делать? А я и не знаю… Первым делом нужно было не дать ей погибнуть, Фаберже! Остальное — вторично. Разберёмся. У неё, кажется, был какой-то мешок. Где он?
— Да, Кузьма передал то, что называешь "рюкзак". Большой такой, как она его только таскала на себе!
— Ничего, у нас женщины шпалоукладчицами на железной дороге работают и только красивше от этого становятся. Эмансипация, понимаешь!
— На железной дороге? У вас есть дороги из металла? Богато вы живёте, Игорь!
— Помолчи, Фаберже, не отвлекай…
Я внимательно посмотрел на спящую царевну. Так, блондинка… Масть скорее напоминает зыкинское "Ой, ты рожь". Ну, это они легко устраивают, одним щелчком над упаковкой краски "Syoss Sensation", я это дома видел. Сеструха такими фокусами увлекалась. Шея длинная… Глаза не пойми какого цвета, закрыты они. Уши маленькие, прижатые, скулы высокие. Та-а-к, хватит, чересчур увлёкся я физиогномикой, пожалуй. Так и хочется следом сказать: "Характер твёрдый, нордический. Чемпионка Берлина по бодибилдингу". Кстати о бодибилдинге — у неё твёрдый третий номер, зуб даю! Сразу захотелось проверить это ладонью, но стиснул оставшиеся после клятвы зубы и поборол себя. Причём уже в партере… Куртка расстёгнута. Осторожно, стараясь не прикоснуться к телу павшей валькирии, нащупал и залез во внутренний карман с левой стороны. Небольшая, но упитанная книжка в сером матёрчатом переплёте с тисненой надписью "Полевой дневник". Где она нашла поля на Путоране? Юркая деваха! Быстро пролистал манускрипт — наскальные рисунки каких-то рыб, выполненные карандашом, и надписи с сокращениями на латыни. Крошечные прозрачные пакетики с рыбьей чешуёй. Фетишистка какая-то… Больше в куртке ничего. Нет, в карманах были спички, бинты, ещё разнообразная обычная бабская мелочёвка, но ничего вроде паспорта или пенсионной книжки не было.
— Тащи сюда её рюкзак, Фаберже! — скомандовал я. — Уточнять личность будем.
Рюкзак был оперативно доставлен и, наконец-то, выдал абсолютно все тайны северной Тарзанихи. В боковом кармане рюкзака лежала плотная пачка бумаг, заботливо упакованная в плёнку от влаги. Среди всего этого богачества, а именно: двух ихтиологических справочников, командировочного удостоверения, корешков авиабилетов, медицинской справки и других бумаг россыпью, лежала зачётка студентки Дальневосточного государственного технического рыбохозяйственного университета Крашенинниковой Дарьи Сергеевны. Значит, я почти угадал… Не Дуня она, а Даша. Почти в очко. Я быстро взглянул на распростёртое на роскошном шелковом покрывале тело и неожиданно покраснел. Тьфу ты… Совсем с ума съехал. Значит, Даша Крашенинникова, студентка 4-го курса ихтиологического факультета. Будем, так сказать, знакомы — архимагистр Игорь Лоза, собственной персоной. Владелец Башни, между прочим! Даже двух… Но что же с тобой делать, Дуня? Мать твою — Даша, Даша! Делать-то что?