Это смертное тело

На вопрос Барбары и Нкаты, заданный в русском кафе, им сообщили, что на территории рынка есть место, называющееся «Духовная конюшня». Там и трудится медиум Иоланда. Судя по времени дня, она должна быть на месте.

Еще немного побродив, они добрались до «Духовной конюшни». Это место очень напоминало настоящую конюшню, с мощенной булыжником улицей, с помещениями, напоминающими стойла, как во всех лондонских конюшнях. Имелось и отличие — крыша как и над всем рынком. Это придавало «Духовной конюшне» мрачную атмосферу тайны и даже опасности. Должно быть, подумала Барбара, некоторые воображают, что сверху в любой момент может спрыгнуть Джек Потрошитель.

Всего на рынке работали три экстрасенса. В салоне Иоланды, на подоконнике единственного окна, занавешенного ради анонимности клиентов, были разложены предметы, свидетельствующие о роде занятий медиума: фарфоровая ладонь с обозначением судьбоносных линий, фарфоровый череп, астрологическая карта, колода карт таро. Не было только хрустального шара.

— Ты веришь в эту чушь? — спросила Барбара у Нкаты. — Гороскоп свой в газетах читаешь?

Уинстон сравнил свою ладонь с фарфоровой рукой на подоконнике.

— Если судить по этому, я должен был умереть на прошлой неделе, — заметил он и толкнул дверь плечом.

Ему пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой косяк, Барбара проследовала за ним в прихожую. Там горело какое-то снадобье и звучал ситар. [34] У стены стояло алебастровое божество в виде слона, напротив него висело распятие, похожее на куклу-качина, [35] а огромный Будда на полу служил в качестве упора для двери. Судя по всему, Иоланда исповедовала все духовные направления.

34

Индийский струнный щипковый музыкальный инструмент.

35

Индейцы пуэбло изготавливают куклы-качина, которые ранее играли церемониальную роль, а в настоящее время являются одним из предметов сувенирной торговли.

— Есть кто живой? — крикнула Барбара.

Занавеска из бус раздвинулась, и вышла женщина. Она была одета не так, как ожидала Барбара. Обычно медиума воображают в цыганском наряде — в шарфах, в цветных ярких юбках, в золотых ожерельях и крупных серьгах в форме колец. На этой женщине был деловой костюм, который наверняка удостоился бы одобрения Изабеллы Ардери. Он отлично сидел на довольно плотном теле медиума, а «французский дизайн» заявлял о себе даже неискушенному взгляду Барбары. Единственным реверансом в сторону стереотипа был шарф, повязанный на голове вместо ленты. Кстати, волосы у нее были не черные, а какие-то оранжевые — довольно странный оттенок, по всей видимости следствие неудачного использования пергидроля.

— Вы Иоланда? — спросила Барбара.

Вместо ответа женщина приложила руки к ушам и зажмурилась.

— Да-да, хорошо! — Голос у нее был на удивление низкий, как у мужчины. — Да слышу я вас, черт возьми, слышу!

— Извините, — удивилась Барбара. Она не думала, что говорит громко. Наверное, медиумы очень чувствительны к звуку. — Я не хотела…

— Я ей скажу! Но перестаньте орать. Я не глухая, вы же знаете.

— Я не думала, что говорю громко. — Барбара достала свое удостоверение. — Скотленд-Ярд.

Иоланда открыла глаза, но не стала смотреть на удостоверение Барбары.

— Ну и крикун! — заметила она.

— Кто?

— Он говорит, что он ваш отец. Он говорит, что вы должны…

— Он умер, — сказала ей Барбара.

— Конечно умер. Как бы иначе я его услышала? Я слышу мертвецов.

— Так же, как вижу их я?

— Не умничайте. Хорошо! Хорошо! Не кричите! Ваш отец…

— Он никогда не кричал.

— А сейчас кричит, детка. Он говорит, что вы должны посетить вашу мать. Она по вам скучает.

Барбара в этом усомнилась. Когда в прошлый раз она навещала мать, та подумала, что видит перед собой свою соседку, миссис Густафсон, и впала в панику: в последние годы проживания в доме она боялась миссис Густафсон, ей казалось, что старуха превратилась в Люцифера. Она не поверила Барбаре, хотя та совала ей свое удостоверение личности и обращалась за помощью к другим обитателям богадельни в Гринфорде. С тех пор Барбара туда не приезжала и считала это разумным.

— Что мне ему сказать? — спросила Иоланда и снова заткнула уши. — Что? Ну конечно я вам верю! — Она снова обратилась к Барбаре: — Джеймс, да? Но ведь его не так звали?

— Джимми.

Барбара смущенно переступила с ноги на ногу и посмотрела на Уинстона. Тот, кажется, тоже ожидал неприятного послания от кого-то в загробном мире.

— Скажите, что я приеду. Завтра. В любое время.

— Вы не должны лгать духам.

— Ну хорошо, на следующей неделе.

Иоланда закрыла глаза.

— Она сказала, что приедет на следующей неделе, Джеймс. — И снова обратилась к Барбаре: — А раньше не сможете? Он очень настаивает.

— Скажите ему, что я на расследовании. Он поймет.

Очевидно, он понял, потому что, передав в загробный мир это сообщение, Иоланда вздохнула с облегчением и обратила свое внимание на У инстона. Она сказала, что у него великолепная аура. Хорошо оформленная, необычная, блестящая. Фан-та-сти-ческая.

— Спасибо, — вежливо сказал Нката. — Не могли бы мы поговорить, мисс…

— Просто Иоланда, — сказала она.

— А что, другого имени нет? — спросила Барбара. Они должны составить протокол. Так положено, Иоланда должна это понять.

— Полиция? Я здесь на законных основаниях, — сказала Иоланда. — У меня лицензия есть. Могу показать.

— Я верю. Мы пришли не с проверкой вашего бизнеса. Итак, ваше полное имя…

Как и следовало ожидать, оказалось, что Иоланда — это псевдоним. Имя Шерон Прайс для ее ремесла явно не годилось.

— Вы мисс или миссис Прайс? — спросил Нката, держа наготове свою записную книжку и механический карандаш.

Иоланда сказала, что она миссис. Ее муж — таксист, а двое их детей выросли и вылетели из гнезда.

— Вы здесь из-за нее? — проницательно спросила Иоланда.

— Так вы знаете Джемайму Хастингс? — спросил Нката. Иоланда не обратила внимания на то, как он произнес этот глагол.

— Ну да, я знаю Джемайму. Но я говорила не о ней. Я имела в виду ее, эту корову из Патни. Это она вам позвонила? Какая наглая!

Они все еще стояли в прихожей, и Барбара спросила, где им присесть для разговора. Иоланда пригласила их пройти вслед за ней сквозь занавеску из бусин. В комнате они увидели диван возле стены, а посредине — круглый стол с нанесенным на него часовым циферблатом. Возле двенадцати часов стоял похожий на трон стул. Иоланда уселась на него и жестом показала, чтобы Хейверс и Нката заняли места возле цифр «три» и «семь» соответственно. Вероятно, дело было в наличии или отсутствии ауры.