Это только цветочки
Шрифт:
Вообще, вся сцена нападения была достойна лучших американских боевиков, только я сомневаюсь, что кто-нибудь из жильцов дома мог хорошенько все рассмотреть. Ведь все произошло настолько быстро. Всех нападавших сразу же после окончания операции затащили в салон «Форда», куда забрались и мы со Стригуновым. Мне показалось, что он чем-то расстроен.
— Что-нибудь случилось? — спросила я.
— Ты почему не стреляла? — Стригунов строго посмотрел на меня, а потом на корчившегося на полу Рыжего. — Он ведь мог убить тебя.
— Так это же ваша операция, — я хитро посмотрела на него и чмокнула
— Да ладно тебе, — его суровое лицо немного покраснело. Но это, наверное, от усердия. — Если ты в порядке, тогда мы поехали, нужно оформить этих киллеров на постоянное место жительства.
— Думаешь, их на этот раз не оправдают?
— Пусть только попробуют, — засмеялся Стригунов, доставая сигарету. — Ну, пока.
— Погоди-ка, — я склонилась над Рыжим, — мне нужно кое-что узнать.
Я легонько ткнула Рыжего в бок, чтобы он обратил на меня внимание. Когда он с ненавистью посмотрел на меня, я спросила:
— Паша, куда вы дели труп Шатрова?
— Да пошла ты, — сплюнув на пол кровь, он повернул голову в сторону.
— Знаешь, тебя ведь могли случайно убить в перестрелке. Как ты к этому относишься? Тебе ведь не хочется умирать, правда?
Он не обращал на меня внимания.
— Олег, — громко спросила я, присаживаясь на откидное сиденье, — как ты относишься к трупам?
Стригунов понял мою игру. Он выпустил дым через ноздри и хорошенько пнул Рыжего по ребрам.
— Если это трупы таких вот подонков, то очень даже хорошо отношусь. Мы можем проехать окраиной города…
— Не имеете права, — завопил Рыжий. — Нас должны судить. Это не по закону.
— Где труп Шатрова, Рыжий? — я снова склонилась над ним.
— Не знаю я, честное слово, не знаю, — задергался он на полу.
— Колян, — я пересела на другое сиденье, поближе к тому месту, где лежал белобрысый, — я знаю, что труп Шатрова был у тебя в гараже. Куда вы его дели? У вас ведь времени было в обрез.
— Нет трупа, нет, — вклинился в наш разговор Рыжий, — мы никого не убивали.
Стригунов поманил меня пальцем. Я поднялась и вышла следом за ним на улицу.
— Они тебе ничего не скажут, — озабоченно произнес он, — за умышленное убийство им впаяют по полной программе, а за покушение на твою жизнь лет по пять от силы, а то и того меньше. Они же не враги себе. Если они тебе признаются, тогда им крышка. Нет, — он покачал головой, — они будут молчать.
— Я ведь собственными глазами видела, как один из их шайки выстрелил Шатрову в голову, — я тоже достала сигареты и закурила.
Стригунов невесело усмехнулся.
— Ладно, нам пора.
— Все равно я доведу это дело до конца, — упрямо сказала я, — чего бы мне это ни стоило.
— Могу только пожелать тебе успеха, — Олег неловко сжал своими ручищами мои плечи. — Если найдешь пару-тройку бандитов, звони — разберемся.
Я еще раз поблагодарила Олега и направилась к подъезду. Несколько жильцов, в основном смелые старушки и пара крепких мужиков в спортивных штанах, издалека наблюдали за тем, как бойцы Стригунова рассаживаются по машинам и целой колонной выезжают со двора. Возглавлял процессию «Москвич», «Форд» двигался следом, а последней тронулась «шестерка», за рулем которой сидел Ваня. Он улыбнулся и махнул
мне рукой на прощанье.ГЛАВА 10
Войдя в квартиру, я тут же плюхнулась на диван. Несколько минут я лежала без движения, ни о чем не думая, позволяя уставшему за день телу немного отдохнуть. Почувствовав, что вполне готова к трудовым подвигам, легко поднялась и отправилась на кухню. Я нашла в холодильнике кусок говяжьей печени и решила поджарить ее с луком, а на закуску сделать салат из помидоров.
Пока я занималась приготовлениями, включила телевизор, висевший на кронштейне в углу. Но смотреть почему-то ничего не хотелось. Я выключила телевизор и стала просто смотреть в окно, за которым сгустились на удивление знойные августовские сумерки.
Ужин с красным вином немного умиротворил меня, и я заснула сразу же, как только добралась до кровати.
Мне приснилось, что я в подводной лодке. Вокруг задраивающиеся двери, стальные переборки, металлические поручни. Я отстояла вахту, пробралась к себе в крохотную каюту и только закрыла глаза, как раздался сигнал тревоги. «Дзынь, дзынь, дзынь, дзынь», — равномерно раздавалось у меня над головой. Но глаза не открываются, веки такие тяжелые, что их не поднять и домкратом. «Дзынь, дзынь, дзынь». «Нужно вставать, — говорю я себе, — товарищи без меня не справятся». Я делаю глубокий вдох, в голове начинает потихонечку проясняться, и я понимаю, что это снова надрывается телефон. «Выдернуть тебя, что ли, из розетки?» Ладно уж, все равно сон сгинул.
— Алло, — я сняла трубку и прижала ее к уху.
— Татьяна Александровна? — голос показался мне знакомым своей монотонностью. — Извините, что приходится вас беспокоить в такое время, но я подумал… — в трубке повисло молчание.
Не знаю, о чем там подумал мой собеседник, а я подумала, что поднимать меня в час ночи — это просто хамство. Где же я слышала этот нудный, бесцветный голос?
— Может, вы для начала представитесь? — мне надоело ломать голову.
— Вы не помните меня, жаль, — вздохнул ночной собеседник, — а мы ведь только сегодня с вами обсуждали положение дел с нашей милицией.
— А, — осенило меня, — Илья Гаврилович?
— Да-да, — раздался в трубке натянутый смех, — у меня есть для вас сюрприз, — таинственно добавил он, — хотя…
— Что хотя? — вмиг взбодрилась я.
— Я очень сочувствую Галине Семеновне… ей будет нелегко…
— Да что такое, объяснитесь, наконец! — довольно требовательно сказала я.
— Могу только сказать, что то, что я хочу вам сообщить, напрямую связано с вашими поисками. Но это не телефонный разговор, вы меня понимаете?
— Конечно, — зевнула я, — но сейчас час ночи…
— Я думал…
— Хорошо, что вы предлагаете?
— Встретиться и поговорить, если вам, конечно, это нужно.
— У вас бессонница? — поддела я главного прокурора.
— Просто я не могу никак успокоиться. Сына моего хорошего друга, как вы выразились, «прессуют», я считаю себя обязанным что-нибудь предпринять, — со вздохом произнес Селиванов.
— Что, например?
— Послушайте, — вкрадчиво начал Селиванов, — дорога каждая минута. Я один дома. Приезжайте.
— Хорошо.