Это ужасное поместье

Убравшись примерно наполовину, он умудрился зацепить и выдернуть нитку из своего тёмно-синего камзола кончиком острого ножа для резки мяса и разом вспомнил, что вообще-то это совсем не его работа, а от полученных распоряжений он как раз уклоняется. Надо немедленно снова отправляться на разведку, пока не появилась горничная.

Альманах, как мог, втянул оборванную нитку в ткань – не залатать, так хоть спрятать.

Какой-то слабый шорох заставил его поднять голову. Из камина в немытый сотейник скатилась тонкая струйка пепла. Шорох резко прекратился. Наверное, крысы. Приютская повариха тоже беспрестанно на них жаловалась.

Пронзительный вопль резко выбил из головы мальчика какие бы то ни было мысли о зацепке на камзоле.

Наверху кто-то был. И, судя по крику, этому кому-то грозила смертельная опасность!

Перепрыгивая через две ступеньки за раз, Альманах взлетел по лестнице в вестибюль, где и нашёл её – тощую и нескладную белокожую девчонку в зелёном платье. Длинные чёрные хвостики её разметались, в глазах горел свирепый огонь.

Альманах с разбега затормозил перед ней, уже открывая рот, чтобы спросить, в чём дело, как вдруг осёкся: девица выставила прямо перед собой острую шпильку.

– Это ты? – спросила она, тыча ему в лицо шпилькой так угрожающе, точно это был по меньшей мере меч.

– Ч-ч-что – я?

Альманах испуганно отшатнулся. Он не привык иметь дела с девчонками, да ещё незнакомыми, да ещё нервными.

– Ты на меня напал?

– Н-напал?

– Говори полными предложениями!

– Я пытаюсь… э-э-э… – Он снова увернулся от плясавшей у него перед лицом смертоносной шпильки. Надменный тон девочки мгновенно поставил его на место. – Я Альманах, младший лакей, ну то есть помощник младшего лакея. А вы госпожа… юная госпожа?

– Зачем ты напал на меня, если даже не знаешь, кто я?

– Я бы никогда… то есть это не я… то есть, пожалуйста, опустите эту штуку, а? А то я её боюсь!

Девица чуть смягчилась и оглянулась вокруг, выискивая нового врага.

– Ну, если на меня напал не ты, тогда кто?

– Не знаю. Вы ранены?

Девочка посмотрела вниз, на себя, словно впервые сама задалась тем же вопросом.

– Я… кажется, нет. Но это ничего не меняет. На меня кто-то напал, да ещё и с помощью магии, клянусь любимой перьевой ручкой Софии Фронезис! Уж я-то узнаю магию где угодно!

– Магии? – Альманах уставился на неё, вытаращив глаза. Он знал, что в мире существует магия и что люди поудачливее его обладают способностями к ней и учатся её применять, но никогда с ней не сталкивался, если не считать дешёвого заклинания, чтобы крыша не протекала, которое каждую зиму выводили на крыше приюта. Сироты со способностями к магии надолго в приюте не задерживались.

Однако даже он слыхал о Софии Фронезис, самой знаменитой и таинственной волшебнице в мире, придворной магической советнице и опаснейшей противнице врагов трона.

– О да! Тётя Од – наша деревенская ведунья. В прошлом году она взяла в ученицы мою седьмую сестру. Теперь каждый раз, как Катти приходит домой, я от неё чувствую запах чернил.

Она замолчала и потом поправилась:

– Чувствовала. Чувствовала запах. Когда она приходила домой.

По манерам девочки и её причастности к магии Альманах принял было её за юную госпожу особняка. Но теперь передумал. Судя по виду, она была так же растерянна, как и он.

– Ты кто?

– Этта Джейкобс. Новая горничная.

Глава 3

Беспросвета Джейкобс, известная всем, кроме её матушки, как Этта, была младшей из двенадцати дочерей. Её отец всю жизнь мечтал о сыне и, услышав пол последнего ребёнка, наконец утратил все надежды, а вместе с ними, увы, и волю к жизни. Этта знала его лишь по портретам и помутневшим дагерротипам, изображавшим толстомордого мужчину с капризно-обиженным выражением лица, не имевшего ничего общего с покинутыми им энергичными женщинами семейства Джейкобс.

Вдову Джейкобс немало волновало будущее её дочерей. После того как супруг умер от разочарования, она изо всех сил старалась обеспечить каждую хоть каким-то источником дохода.

Однако деревня и округа предоставляли довольно ограниченное количество возможностей для девушек, а другим семьям тоже надо было куда-то девать дочерей. К тому времени, как Этта подросла, все варианты были уже заняты, на её же долю ничего не осталось.

– Помощница управляющего?

– Беспросвета, это место уже отдано Мизантропии.

В быту сестрёнку Мизантропию обычно сокращали до просто Мисси, но полное имя сейчас в точности соответствовало состоянию Этты.

– Может, ученичество у старосты?

– Мастер Грабб дал понять, что ему никто не нужен. – Миссис Джейкобс вздохнула над шитьём. – Не будь ты такой нескладёхой…

– Мам, перестань! Мне ещё рано замуж!

Сёстрам Раде (Страдание), Нюсе (Неудача) и Садди (Досада) не удалось отвертеться от этой участи, на что все три неустанно сетовали.

– Для помолвки ты вполне доросла. Мне бы легче спалось, знай я, что ты чья-то ещё забота, не моя!

От таких слов Этта сразу чувствовала себя никому не нужной и тихо дулась в уголке.

Когда почтовая карета внезапно принесла частное послание с предложением почтенной позиции горничной, Этта тут же решила: это судьба. По крайней мере, хоть кто-то считает, что она чего-то достойна. Не попрощавшись с матерью и сёстрами, она ночью, при луне, сбежала из дома, где прожила всю жизнь. С собой Этта не взяла ничего, кроме смены одежды, скудного запаса еды в дорогу и самого ценного сокровища матушки: шпильки, которую та надевала в день свадьбы. Этта прихватила шпильку на случай, если с местом горничной всё пойдёт наперекосяк и ей понадобятся хоть какие-то средства, чтобы выживать в мире самостоятельно.

Двухдневное путешествие оказалось нелёгким, но она справилась – упрямая тринадцатилетняя девчонка, привыкшая сама о себе заботиться. Наконец добравшись до внушительного поместья, на воротах которого красовалась табличка с тем же названием, что и на полученном ею письме, она решительно прошла через них с таким хозяйским видом, что переполошила окучивавшего кусты хромоногого садовника. И подойдя к открытой двери старомодного, но ухоженного особняка, она тоже не колебалась.

Вот тогда-то, когда она уже поздравляла себя с успехом, на неё и напали.