Это всё так ненавижу, это всё я так люблю

Эмма и Логан возглавляли шествие. Встречным прохожим казалось, что одновременно сияют три солнца: то, что на небе, и лица молодожёнов. За ними шли родители невесты. Миссис Инос, облокотившись на руку статного мистера Иноса, то и дело всхлипывала и утирала слёзы радости кружевным платочком. Военный в отставке снисходительно посматривал на жену и прятал улыбку в густых усах.

– Сегодня такой день… такая погода – свадебный подарок от Бога для нашей малышки! Знаешь, мне не верится… Всё, как во сне! Я так рада! Сегодня целый день звонят знакомые, которые не смогли приехать на свадьбу… Звонила даже Наташа из России… Помнишь, я тебе рассказывала о ней? Это редактор женского журнала. Мы познакомились с ней три года назад в Париже… Она как-то узнала о том, что Эмма выходит замуж и поздравила всех нас… Кстати, Наташа приглашает нас к себе в гости!

Мистер Инос усмехнулся:

– К медведям?

Миссис Инос шутливо стукнула маленькой ладошкой мужа по руке.

– Старая и несмешная шутка!

Процессия привлекала к себе внимание – оркестр было слышно за несколько кварталов вперёд. Элизабет шла и представляла, что это она в цветах и кринолине шагает с гордо поднятой головой под руку с новоиспечённым супругом, изящная, как балерина, и хрупкая, как тот цветок в саду у Иносов. Девушка не могла больше сдерживать любопытство.

– Эмма, у вас в саду есть такой красивый цветок, я хочу узнать, как он называется, – проговорила Элизабет, перелистывая снимки в обратном направлении, чтобы показать девушке таинственное растение.

Эмма вспомнила лежащую посреди сада Элизабет и, едва сдерживая смех, сказала:

– Это маргаритка!

Элизабет хлопнула себя по лбу и рассмеялась:

– Я не знала, что кто-то видит меня!

Эмма мягко улыбнулась:

– Своей работы не нужно стесняться! Тем более, такой прекрасной работы, как у тебя! Ты – творческий человек, этим нужно только гордиться!

– А вот мы и пришли! – прервал их разговор Логан.

Приносить цветы к статуе Святой Девы давно стало традицией у новобрачных. Старое каменное изваяние, олицетворяющее собой чистоту, верность и любовь, будто распространяло вокруг себя волны света и спокойствия.

Пока гости фотографировались на фоне маленькой церквушки, что стояла неподалёку, Эмма подошла к Святой Деве и возложила цветы к её ногам.

Логан стоял поодаль, наблюдая за женой. Он влюбился в неё с первого взгляда, когда увидел Эмму, мчащуюся на мотоцикле в компании её друзей, на вид – отчаянных головорезов, но мягких в душе, как плюшевые игрушки. Ему долго пришлось завоёвывать неприступную красавицу, а ещё дольше – доказывать её родителям и друзьям с отнюдь не плюшевыми кулаками, что он достоин их Эммы. И вот – она его жена. Сейчас Эмма казалась ему ещё прекраснее, чем в тот день, когда они познакомились. Девушка что-то шептала каменному изваянию, едва заметно шевеля губами.

Вскоре друзья и родственники собрались около статуи. Миссис Киннаман, мама Логана, привычно скомандовала:

– А сейчас снимок с голубями!

Из толпы гостей вынырнула розовощёкая пышная дама, похожая на сказочную фею. В руках её была прелестная плетёная корзинка, в которой на бархатной подушечке сидели два смирных, приученных к подобным церемониям белоснежных голубя.

Миссис Киннаман обеспокоенно спросила у Элизабет:

– У Вас есть опыт… Я имею в виду, делали ли Вы когда-нибудь снимки новобрачных с птицами в руках… Понимаете, нужно поймать тот самый момент, когда…

Логан осторожно произнёс:

– Мама, Элизабет – профессионал!

Миссис Киннаман вздохнула и сказала Элизабет, настраивающей резкость:

– Простите! Просто я очень волнуюсь!

Элизабет понимающе кивнула и сделала Эмме знак, чтобы та встала поближе к Логану. Прирученные голуби тихо сидели на ладонях у новобрачных.

Логан улыбнулся Эмме. Гости в толпе уже начали кричать пресловутый: «Сы-ы-ыр!»

Элизабет сделала два шага назад, чтобы в кадр попал кусочек ярко-голубого неба.

– Не обращайте на меня внимания, просто отпускайте голубей на «Раз, два, три!». Раз, два, три!

Белоснежные птицы, взмахивая крыльями, как при замедленной съёмке, стали подниматься в небо… Логан улыбался и вдруг заметил, что Элизабет не фотографирует их, а смотрит куда-то вдаль… Лицо девушки при этом исказилось, словно в кривом зеркале, камера стала падать из рук, а рот раскрылся для крика…

Рыжик вскочил на стол, уставленный разноцветными тарелками, всевозможными мисочками и разнокалиберными стаканами – Наташа пекла «шарлотку». Она прикрикнула на обнаглевшего кота, Рыжик с недовольным мяуканьем спрыгнул на пол.

– Это что за поведение такое? – облизывая ложку, ругалась хозяйка.

Шотландский красавец сидел на полу, задрав голову, и не сводил с Наташи огромных, как у филина, глаз, – будто гипнотизировал. «Ну зачем ты ругаешься! Я же хороший! Всё равно ты угостишь меня кусочком пирога!» – говорил кот взглядом. Наташа потянула носом – пирог начинал пропекаться. Пахло летом, деревней, прямо как дома у бабушки. Наташа помнила, что бабушка, маленькая, светленькая, всегда пекла к её, Наташиному приезду, всевозможные пироги – с капустой, с мясом, со сгущёнкой, с щавелем… Пироги бабушка ссыпала в ведро и накрывала вафельным полотенцем – чтобы «отошли». «До ужина пироги не трогать», – скажет бабушка. Скажет так и отвернётся, чтобы не заметить, как внучка стащит самый румяный. Пирожки у бабушки были особенные – не как у всех. Сколько народу спрашивало у неё рецепт, никому бабушка Нина не отказывала, но таких – воздушных, сытных ни у кого так и не получалось. Когда Наташа подросла, стала допытываться: «Баб, расскажи, как ты их печёшь?», – старушка улыбалась и говорила: «Главное, готовить с душой, и всё делать по рецепту!». Наташу такой ответ не устраивал… Но дед однажды раскрыл секрет – привёл Наташу к кухонной двери и сказал: «Смотри!». Наташа сквозь стеклянную дверь во все глаза уставилась на бабушку – та разговаривала с тестом. Дед, увидев Наташино лицо, рассмеялся: «Я сам, когда первый раз заметил, думал – с ума твоя бабушка сошла. Захожу на кухню, а она тесту сказки рассказывает. Говорит, все у них в роду так пироги готовят, так что учись!». Наташа спросила потом у бабушки:

– А о чём ты с тестом разговариваешь?

– А я с ним не только разговариваю, я ему и песни пою! – ответила бабушка, смеясь. – Так пироги вкуснее получаются. – Ты попробуй что-нибудь с песней приготовить, увидишь, что так оно лучше!

Наташа иногда пела, когда готовила, если было настроение и силы. Вообще на кухне она проводила много времени: варила еду, смотрела сериалы по маленькому блымкающему телевизору, который от старости путал цвета. «Дикая Роза» была пунцовой, иногда даже помидорно-красной, листва деревьев – синей, но так было даже интересней, как-то фантастичней, что ли… Больше всего Наташа обожала, когда телевизор перемешивал каналы: показывает «Первый», а звук слышится с «MTV». Солидный мужчина в пиджаке и галстуке пел: «Я устал, хочу любви», рекламный малыш в памперсах голосом известного ви-джея вещал что-то о новой коллекции Киры Пластининой… Кухня была Наташиной колыбелью и защитой от ураганов. Когда-то, будучи ещё юной, наивной, романтичной невестой Валеры Басова, Наташа мечтала об огромном шикарном доме где-нибудь на морском побережье… Дом обязательно должен быть просторным, со множеством комнат с белыми стенами, чтобы в распахнутые окна влетал прохладный ветер и бродил по комнатам, ворошил бумаги на Наташином письменном столе, касался портрета Цветаевой, что открыто улыбалась из деревянной рамки на стене, холодил бы Наташины босые ступни… Валера бы ругался на неё, подхватывал на руки, не давая ступить на холодный паркет… Потом, сидя на общежитской кухне, глядя, как Валерка засыпает в кастрюлю пельмени, смешно прижав локти к бокам, чтобы не задеть других обитателей общаги, Наташа рисовала в воображении уютную трёхкомнатную квартиру – чтобы и кабинет с дубовым письменным комодом для Валериных чертежей, и гостиная – с телевизором во всю стену, и спальня с кроватью под пологом… Домик на берегу моря поблёк в воображении, залёг на дно, затерялся где-то в недрах сознания… А квартира… Вот она, квартира. И комод есть, и кровать с альковом… кухня… По вечерам Наташа ждала здесь мужа, сидела, не зажигая свет, пила пахнущий загадочным Востоком кофе и смотрела в окно… Окна выходили на город, который весь блистал как какой-нибудь Манхеттен. Валера открывал дверь своим ключом, ставил на пол кожаный портфель, как у всех инженеров в советских фильмах, снимал куртку и проходил на кухню. Он обнимал её и они долго молчали, чтобы не спугнуть тёплую домашнюю тишину. Потом, будто очнувшись ото сна, кто-нибудь из них высвобождался из объятий второго и включал свет. Они во второй за вечер раз говорили друг другу привет, будто давно не виделись, Наташа грела ужин… Так было всегда – она ждала его с работы, и оба они хотели, чтобы ничего не менялось… Наташа посмотрела на часы – до прихода мужа оставался час. Она поставила «шарлотку» в шкаф, Рыжик проводил лакомое блюдо душераздирающим взглядом и непонимающе уставился на хозяйку. А я? А мне?..

Ей оставалось ещё завершить кое-какие редакторские дела. К следующему выпуску журнала она готовила материал о людях со сложными удивительными судьбами. Одной из героинь материала была молодая китаянка Чжи. Девушка была известной танцовщицей у себя на родине, но внезапная болезнь подставила ей подножку. Чжи заболела раком, родственники её в настоящее время собирали деньги на лечение, Наташа своей статьёй мечтала привлечь внимание общественности к болезни китаянки. Она долго думала над заголовком материала. Слова витали в голове, но удачных названий пока не придумывалось… «Жемчужина китайской эстрады» – как-то сухо и неинтересно… «Бедная, бедная Чжи» – слишком унизительно для героини, да и с «Бедной Лизой» ассоциации… Да… Фантазия у меня сегодня не фонтан», – подумала Наташа, полчаса промаявшись за ноутбуком. «Не фонтан» – словечко из лексикона Валериного племянника, шестиклассника Дениса, который часто у них гостил. Гостил в общей сложности месяцев шесть в году. Валера не сердился на беззаботную стрекозу – сестру, время от времени «подкидывавшую» им Дениса. Племянник рос толковый, конечно, в дядю. Тут в дверь позвонили. Наташа пошла открывать – на пороге с весьма габаритной сумкой в руках стоял Денис.

– Лёгок на помине! Привет! Заходи! – Наташа посторонилась, пропуская племянника в квартиру.

– Здрасьте, тёть Наташ! А мама опять в командировку уехала! Я к вам, ок?

– Нет, я тебя сейчас домой отошлю… – сыронизировала Наташа. – Конечно, ок!

– А чем это у вас вкусненьким пахнет? – снимая огромные ботинки на тяжеленной (Наташа один раз их тайком померила) платформе, спросил Денис. Рыжик, заслышав знакомый голос, бросился к мальчику, принялся тереться о ноги, оставляя на брюках клочки шерсти.