Это я, Эдик

– Да иди ты к шайтану! Блажен обманутый!

– Это я, что ли, блаженный?

– Да какой дурак на такую чепуху польстится? Вот если бы я ему стопарь самогону плеснула, или бычок смачный дала посмолить, или на худой конец в рот взяла, а то бабью титьку пощупать. Тьфу, бестолковый до одури.

– А чего тогда?

– Так я тебе и рассказала, дебил. Пофантазируй.

– Сука ты, – обиделся Ганя. – Не буду тебя трахать.

– Вот спасибо, осчастливил!

– Не очень-то и хотелось… А Толик где?

– Поищи пойди. На него решил перекинуться?

– Щас как дам в глаз, – обиделся Ганя и шлепнул девушку по ягодице, сердитое лицо не решился трогать.

В ответ Танюшка замычала и принялась ругать товарища почем зря, понуждая того повторить рукоприкладство. Дошло до того, что она в запальчивости принялась охаживать сама себя половой тряпкой и страшно вскрикивать, как будто ее насиловали. Гане тоже досталось, поэтому он от страха за гениталии поспешил отдалиться от обезумевшей подруги.

– Эй, ты чего? – заорал он. – С ума сошла, что ли?

Это было очевидно всякому – девушка схватила совок и попыталась затолкать его ручку себе между ног, чего бедный парень терпеть уж никак не собирался. Он вырвал инструмент из скрюченных пальцев Танюши и схватил ее за руки, но она продолжала бесноваться, тогда Ганя макнул ее головой в ведро, так только и справился с безумной девкой.

(От редактора: Нет, все-таки порядочная мерзость.)

– Уф, – отплевалась Таня. – Чего это со мной? Эй, ты мне прическу испортил, урод! А ну вытирай.

– Как ни приду в гости, вечно с тобой проблемы… – Ганя выжал половую тряпку и протер ею мокрые волосы подруги, потом смахнул с них размякших насекомых и прочий крупный мусор. – Вроде нормально.

Тут явилась Светка с круглыми глазами и уселась на кровать, и весь ее вид был таков, словно она только что повстречалась с ректором.

– Огурцы-то где? – сварливо спросила Танюшка. – Чего жрать будем? Эй, ты малафейки упилась, что ли? Если много было, так принесла бы в ладошке! Ау, проснись!

– Тихо… – прошептала Света и расправила мокрый подол платья. – Вот они, попки, никуда не делись.

– А чего тихо-то?

– Там Ленка суп варит…

В комнате воцарилась первобытная тишина, только из-за дверей, окна и стен доносились громкие вопли соседок по общежитию и прочие шумы – кто ругался, кто отдавался со страстью товарищу или подруге, кто гремел пустой посудой в поисках объедков, а кто просто голосил от избытка острых ощущений. В остальном же было довольно тихо.

– И что? – спросил непонимающий Ганя. – Где Толик с самогоном, скажи лучше.

Обе девушки обратили на друга змеиные взоры, и у того взопрело в штанах. Танька со Светкой походили на двух волчиц, доведенных голодом до последней стадии бешенства. Оставалось только сказать одно неверное слово, чтобы они набросились на гостя и растерзали его зубами, ногтями и вилками.

– Эй, вы чего?

Ганя вскочил и отодвинулся к дверям, подхватив тулуп в качестве хилой защиты. Рука его зашарила за спиной, чтобы вовремя дернуть ручку и освободить дорогу к бегству. А уж на длинной-то дистанции он их обставит, особенно на морозе.

– Не бойся, дружок, – мурлыкнула Танюшка. – Мы тебя кушать не станем.

– А чего тогда уставились?

– Сейчас ты пойдешь на кухню и стащишь с плиты кастрюлю, – чуть ли не по слогам проговорила Света.

Ганя обомлел от ужаса. Это было, пожалуй, еще хуже, чем оттяпать собственный палец и сварить из него холодец. Если хозяйка пищи застукает вора или найдет его потом по запаху или другим приметам, можно и вовсе с жизнью распрощаться, словно тот пес на базаре, которого Паскудников вчера завалил! Зарежут и на куски разделают, им только повод дай. Вон, в прошлом году один парень отверг любовь мстительной девушки, так от него весной только скелет нашли, да и то неполный.

– Я не хочу, – промямлил Тошнилович. – Можно, я лучше домой пойду?

– Не-е-ет, любимый, – ласково откликнулась Таня. – Сейчас ты незаметно сопрешь кастрюлю, мы ее спрячем в надежное место, а потом со Светочкой сразу же отдадимся тебе в самых непотребных позах, какие ты захочешь.

– И…

– Так тоже.

– А…

– Обязательно!

– М-м-м…

– Мы же сказали – все, что втемяшится в башку, понял? – не вытерпела Света.

– А если Толик придет?

– Ему тоже хватит, не бойся.

– А он меня не прибьет, если…

– Я сама его прибью, – зарычала Светлана и стала стягивать спортивные штанишки. – Не опаздывал бы с самогоном, вот что я ему отвечу!

– Или ты хочешь, чтобы это он совершил подвиг, а тебя выставили вон, голодным? – зловеще добавила Татьяна.

Глаза у Гани закатились, и он едва не осел на пол, настолько захватывающие картины самого разнузданного разврата, какой только в Сети и увидишь, если чудом подсмотришь за преподом, нарисовались перед его мысленным взором. Воистину, любовь превращает даже самого слабого мужчину в зверя, и Тошнилович оскалил зубы, настраиваясь на преступление.

– Я готов! – прорычал он и отшвырнул тулуп.

– Ну, иди, только не шуми, – напутствовали его подруги. – Да пребудет с тобой Всевышний.

Ганя решительно отворил дверь и пропал в коридоре, а девушки принялись готовить проверенное убежище для супа. На улице было уже достаточно темно, чтобы тихо вывешенная сумка с кастрюлей не привлекла внимания. Словом, сработавший тогда план оказался идеальным и не должен был дать осечек и в этот раз. А на случай провала у девушек уже был готов ответ – дескать, Тошнилович спер варево по собственному почину. Понятно, вслух они такой вариант не обсуждали, чтобы не накаркать беду, однако по хитрым улыбочкам каждая догадалась, что на уме у них один и тот же запасной путь к спасению.

Ну до чего же эти парни тупые! Стоит только платье задрать, так на любое сумасшествие поведутся.

Девушки в нетерпении уселись на кровати и уставились на дверь, будто заговаривая ее. Обе неслышно заклинали: «Хамса, хамса…» Томительно тянулись секунды. Тут ручка несмело повернулась, и тотчас в полураскрытую дверь боком проскользнул бледный как див Тошнилович. Глаза его были выпучены будто у морского окуня.

Без единого слова Светка с Танюшей метнулись к нему и перехватили добычу – и не успел Ганя выдохнуть, как вожделенная кастрюля уже висела за окошком, в полной невидимости.