Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Этот человек опасен
Шрифт:

Она растерянно смотрела на меня, и должен сказать, что видел ее в таком состоянии в первый раз.

— Что вы хотите сказать, Лемми Кошен?

Я, между тем, покончил с веревкой, и она начала растирать свои распухшие руки.

— Я не могу понять, Лемми…

— В этом нет необходимости. Все, что от вас требуется, это молчать и слушать, прежде чем я потеряю терпение и стану трясти вас за уши. Я вынужден был явиться сюда только для того, чтобы узнать, где вы находитесь. И если бы не это, я бы ни за какие деньги и близко бы не подошел к этому сорвиголове. Теперь слушайте внимательно:

— Мне нравится жизнь, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы

продолжать жить. Но один неверный шаг — и мы с вами будем готовы для скромного гроба.

Потом я рассказал ей, что я из федеральной полиции, и в настоящий момент английские флики уже окружили дом и ждут от меня сигнала. Они знают, что малейшая оплошность приведет нас к гибели.

И тут она начала плакать. Именно этот фокус и выкидывают девчонки, когда момент для этого совсем неподходящий.

Она успокоилась быстро и так смотрела на меня, как будто я был падающей башней в Пизе, а потом кинулась ко мне, чтобы устроить большую сцену вдвоем.

— Только не это, сестренка, — сказал я. — Ваш репертуар можете немедленно сдать в магазин театральных реквизитов, потому что это меня смешит. Если я нахожусь здесь, то только потому, что в этом состоит моя работа, и мне за это платят. А я страшно зол, что мне приходится заниматься такой полоумной, как вы.

Тогда она замолчала и стала вытирать глаза носовым платком, который почти так же велик, как и почтовая открытка. Я ломал себе голову над тем, что же сейчас делать, потому что совершенно не знал, с чего мне начинать.

Следовало бы узнать, удалось ли Херрику и его людям обнаружить этот дом? Он расположен так, что даже с близкого расстояния почти не виден, а охрану Сигелла наверняка расставил, да и ночь светла, как назло. Трудно будет приблизиться незамеченным…

Миранда кончила всхлипывать. Я вынул свой пистолет и положил под матрац ее постели. Мы разговаривали с ней так тихо, что карауливший в коридоре не смог бы нас услышать, какие бы огромные уши у него не были. Но все — таки я подошел к двери и поинтересовался, что он делает. Он любовался окрестностями, стоя у окна, и поэтому я решил, что он тут выполняет две задачи: караулит Миранду и одновременно наблюдает за дорогой.

— Теперь, — сказал я Миранде, — хорошенько вбейте себе в голову следующее: под матрацем у вас револьвер, и он у меня — единственный. Не пользуйтесь им зря, а только в исключительном случае, стреляйте только наверняка, иначе будет плохо.

Я сейчас спущусь к Сигелле и скажу, что вы согласились быть благоразумной и делать все, что вам скажут. После этого я постараюсь устроить так, чтобы выйти под каким-нибудь предлогом из дома, чтобы встретить фликов, которые должны быть где — то поблизости. Если же сразу после моего ухода услышите выстрелы, значит со мной все кончено, хватайте револьвер и воспользуйтесь им, чтобы проложить себе дорогу из дома. Когда выйдите, идите по тропинке до холма, за которым большая дорога, и там вы, безусловно, встретите кого-нибудь. По договоренности, там должна быть полиция.

— Хорошо, Лемми. Я знаю, что все, что могла бы я сейчас сказать, ни к чему не приведет, но я нахожу вас замечательным и докажу это, если когда-нибудь у меня будет возможность…

— Согласен, совершенно согласен. И, если хотите, можете уговорить старого ван Зелдена поставить мне один или два монумента в стиле колонны в честь Нельсона на Четвертой улице на углу, где встречаются друзья.

Сказав это, я вышел.

Закрыв дверь, я сделал вид, что запираю ее. Я снял со своей связки ключ, прошел по коридору и отдал его типу,

который сторожит у окна. Это левантиец с лоснящейся физиономией более опасный, чем целый выводок скорпионов.

Я подумал, что где — то видел уже этого типа, и стал вспоминать, где.

Потом я спустился в салон. Сигелла сидел за столом, курил и листал какие — то документы. Конни сидела в углу и просматривала журнал мод.

Сигелла поднял голову.

— Ну, как поживает девочка, Лемми? Она наконец одумалась и стала благоразумной?

— Все идет отлично, — улыбнулся я. — Она немного нервничает — вот и все. И ты бы тоже нервничал, если бы был на ее месте, я не сомневаюсь в этом. Я говорил с ней, она меня выслушала, будь спокоен. Малышка уверила меня, что будет выполнять все распоряжения. Я убедил ее, что делать это необходимо, если только она хочет увидеть свой дом.

Он покачал головой и улыбнулся:

— Что бы она ни делала, она никогда больше не увидит свой город.

Я уверяю вас, что дорого дал бы за то, чтобы ударом бейсбольного шара стереть его улыбку.

— Когда получим выкуп и притаимся где-нибудь в уголке, я снесусь с одним типом в Аргентине, которого хорошо знаю, и который за небольшую плату избавит нас от Миранды. И это будет самым лучшим концом нашего дела, потому что, когда ее старик так и не увидит ее, ему можно будет сообщить, что она отправилась в Буэнос-Айрес, и мы не могли запретить ей этого. Можно будет устроить, будто она отправилась туда по собственному желанию. И если он будет настаивать и интересоваться, что могло с ней произойти, это будет уже его дело.

Я взял из коробки сигарету и закурил.

— Ты считаешь, что это действительно необходимо? А что мешает нам бросить девочку после того, как деньги будут получены? Если ее нигде не увидят, это приведет к неприятностям.

— Не говори таких вещей, Лемми! Ты воображаешь, что я позволю ей пойти и рассказать о нас во всех углах планеты? Но она знает нас, она знает про нашу комбинацию, и если ты думаешь, что я буду рисковать тем, что меня поджарят из-за мышки, которую я увез, и которая может меня узнать, ты серьезно заблуждаешься на мой счет. Будет лучше отправить ее в Аргентину, чем убить, потому что я думаю, что по истечении восьми дней она будет очень довольна, если ей удастся пустить себе пулю в лоб. Тип, к которому мы ее отправим, не имеет себе равных в искусстве уговаривать девочек покончить жизнь самоубийством.

Я встал.

— Очень хорошо, что ты все продумал. Тогда я пройдусь немного подышать воздухом, это пойдет мне на пользу. В камерах Брикстона стоит затхлость, так как они не проветриваются и вентилируются еще менее, чем в других тюрьмах страны, которые я знаю.

— Отправляйся, — согласился Сигелла. — Иди погуляй, Лемми, но будь осторожен и не слишком далеко уходи. У меня тут расставлены люди в кустарнике и перелеске. Они наблюдают за окрестностями. Сейчас будут зажжены сигналы, чтобы самолет знал, где ему садиться. Примерно через час мы сядем в него и тогда прощай, Англия!

Я вышел, прошел через вестибюль, открыл входную дверь и оказался на улице.

Ночь была замечательная, светло, как днем. Я обошел вокруг дома и ничего не увидел, кроме того, что в двух—трех местах стояли караульные. Потом направился по аллее, по которой мы с Конни приехали, в сторону большой дороги.

Дорога больше похожа на широкую тропинку, окаймленную густым лесом с одной стороны, а с другой огорожена изгородью. Невдалеке — ровное плато. Там, вероятно, должны взлетать и садиться самолеты.

Поделиться с друзьями: