Этот мир не выдержит меня. Том 3

Глупо беречь себя, когда жить, возможно, осталось считаные минуты.

Как-то по-дурацки всё получилось. Задача не просто выполнена, а перевыполнена на триста процентов. Книга у меня, Король нищих убит, его люди разгромлены, Древние Своды под нашим контролем…

Вроде бы полный успех — можно пожинать залуженные плоды — но не тут-то было. На самом финише, как всегда, оказалась какая-то засада. С моей удачей что-то определённо не так…

В ушах раздался противный голос старшего сержанта Вереенко. В прошлый раз он тоже «явился» мне на пороге смерти и, похоже, это «явление» превращалось в нехорошую традицию.

— Что делает настоящий красноармеец, когда у него заканчиваются патроны? — на рябой сержантской роже застывает хитрое выражение.

Я снова оказываюсь на полигоне на занятиях по огневой подготовке. Боевая стрельба отделения в наступлении. Пять магазинов к АКМу, пара учебных гранат, напитавшаяся дождём плащ-палатка… И пронизывающий до костей ветер, который качает едва заметные грудные мишени.

— Примыкает штык-нож и готовиться к рукопашному бою, тарищ старший сержант! — отвечает кто-то из бойцов.

— Мимо, товарищ солдат. У кого ещё есть предположения?

— Встречает противника сапёрной лопаткой? — робко предполагает отличник боевой и политической подготовки рядовой Сергеев.

— Рядовой Сергеев получает заслуженную награду! — торжественно вопит Вереенко, выпучив глаза.

На бледном лице Сергеева загорается радостная улыбка.

— А какая награда для солдата самая главная? — с издёвкой спрашивает сержант. Спрашивает и тут же отвечает: — Главная награда — это возможность проявить себя на службе Родине!

Улыбка на лице Сергеева сразу же гаснет. Он понимает, что слова командира не сулят ему ничего хорошего.

— Партия и Правительство поручают рядовому Сергееву доставить малые пехотные лопаты всего отделения в расположение части! После стрельб и исключительно бегом!

— Марш-бросок, товарищ старший сержант? — обречённо спрашивает Сергеев.

— Марш-бросок, товарищ солдат! — радостно соглашается Вереенко. — А если ещё раз назовёшь малую пехотную лопату сапёрной лопаткой, будешь скакать в противогазе, пока кефир из жопы не польётся. Всосал, малыш?

— Так точно, товарищ старший сержант! — печаль на лице Сергеева невозможно описать словами.

Я стряхиваю капли дождя, висящие на козырьке каски. Ветер развевает полы плащ-палатки. Мне холодно и очень хочется есть.

— Ну а ты чего молчишь? — Вереенко смотрит на меня. — Что делает настоящий красноармеец, когда у него заканчиваются патроны?

— Не знаю, тарищ старший сержант, — честно отвечаю я.

— Эх ты! — Вереенко тяжело вздыхает. — Настоящий красноармеец продолжает стрелять, чтобы ввести противника в заблуждение!

Он произносит эту незамысловатую шутку и ждёт реакции. Продрогшие бойцы, сжимающие в руках мокрые автоматы, смеются — сперва тихо, а затем всё громче и громче.

Я смеюсь вместе со всеми. Смеётся даже Сергеев — перспектива грядущего марш-броска уже не так сильно пугает его.

Измученные, грязные и уставшие пацаны хохочут, глядя на тёмное небо. Тучи стягиваются над нашими головами. Скоро разразится настоящая буря…

Я вывалился из воспоминания так же неожиданно, как в него провалился. Губы против воли растянулись в улыбке. Даже в моём прошлом есть моменты, в которые хочется вернуться…

— Почему ты смеёшься? — Пуллон замер в десяти шагах.

Готовый к бою ветеран смотрел на меня с подозрением, ожидая какого-нибудь подвоха.

— Чего ты встал? — я вытянул клевец из петли. — Ждёшь, когда я помру со скуки?

Удивительное дело, но апатия полностью ушла. Силы, конечно, по-прежнему были на нуле, однако теперь я больше не испытывал отстранённого безразличия к происходящему.

Тот, кто не заинтересован в сохранении собственной шкуры, уже почти проиграл. А я проигрывать не привык и привыкать не собирался.

В голову, словно вино, ударила злая радость, смешанная с предвкушением схватки. Ещё ничего не кончилось. Мы ещё повоюем.

— Почему ты смеёшься? — требовательно повторил Пуллон.

— Вспомнил, как верещал Красный, когда я его резал… Не визг, а музыка! Жаль, что он выбрал путь воина — глядишь, сейчас был бы жив и удивлял своим чудным пением шлюх в каком-нибудь дешёвом борделе…

Пуллон побагровел. В голубоватом свете его кожа стала казаться почти чёрной.

— А вот Спица меня совершенно не порадовал, — продолжил я. — Похрипел немного, булькнул пару раз и скучно подох… Даже вспомнить не о чем.

Пуллон зарычал, подшагнул вперёд и резко метнул копьё. Снаряд свистнул в полуметре от меня.

Не самый лучший результат для столь опытного бойца. Впрочем, чему удивляться? Злость не способствует меткости — трудно попасть по цели, когда от ненависти дрожат руки, а глаза застилает пелена ярости.

Утративший самообладание враг опасен, как бешеная собака — он чувствует прилив сил и ничего не боится. Однако его легче «передумать» и подловить на ошибке, чем хладнокровного противника. А это, учитывая обстоятельства, в настоящий момент куда важнее.

Ветеран попёр на меня. Он был похож на штурмовика из какого-нибудь полицейского спецподразделения — не хватало только пистолета и большого красного круга на щите.

Профессионал, который знал, как нужно действовать. Неумолимый и уверенный в своих силах, он собирался реализовать преимущество в снаряжении на сто процентов.

В прошлой жизни мне не раз приходилось иметь дело с такими ребятами…

Я снова окунулся в воспоминание, но на этот раз совсем другое. Пульсирующий свет, шедший от стен, на миг превратился в разноцветные огни ночного клуба. На гладких каменных плитах «проявился» силуэт дёргающегося человеческого тела. Во все стороны разошлась волна предсмертного ужаса.

Пуллон запнулся и чуть было не растянулся на полу. Я рванул вперёд. Взмах клевцом. Удар.

Клюв звякнул о бронзу. Жаль, что «Дрожь земли» закончилась. Можно было завершить бой одним эффектным и эффективным ударом, но не судьба.