Этот мужчина

— Да-да, сэр Джесси. Уже бегу.

Джесси ласково улыбается.

— Спасибо, Луиджи.

Я обвожу взглядом загроможденный атрибутикой ресторан.

— Вот, что называется итальянским дерьмом, — задумчиво бормочу я. Когда мой взгляд достигает Джесси, я обнаруживаю, что он, закусив губу, улыбается. — Часто приходишь сюда?

Его улыбка становится шире.

— Пытаешься разговорить меня?

— Конечно, — улыбаюсь я, а он ерзает на сиденье.

— Марио, главный бармен «Поместья», настоятельно советовал это место, и я сходил сюда. Луиджи — его брат.

— Луиджи и Марио? — довольно неприлично фыркаю я. Джесси удивленно поднимает брови. — Извини, но мне это показалось ужасно забавным!

— Я вижу. — Он хмурится, когда Луиджи возвращается с напитками. Мне Джесси наливает вина, а себе воды.

— Ты же не купил мне целую бутылку? — выпаливаю я. — Сам не будешь?

Господи, я же на ногах не устою.

— Нет, я за рулем.

— И мне позволено пить?

Его губы сжимаются в линию — он пытается спрятать улыбку.

— Да, тебе можно.

С ухмылкой беру бокал и под пристальным взглядом Джесси осторожно потягиваю вино. Как мило.

Когда я смотрю через стол на прекрасного неврастеника, испортившего все мои планы, в мозг внезапно врезаются вопросы.

— Я хочу знать, сколько тебе лет, — твердо заявляю я. Вся эта история с возрастом действительно довольно глупая.

Наблюдая за мной, он обводит кончиком пальца край бокала.

— Мне двадцать восемь. Расскажи о своей семье.

Что? О, нет, нет, нет!

— Я первая спросила.

— И я ответил. Расскажи о своей семье.

В отчаянии качаю головой и смиряюсь с тем фактом, что влюблена в мужчину, возраста которого не знаю и вполне возможно, что никогда не узнаю.

— Несколько лет назад они перебрались в Ньюки, — вздыхаю я. — Папа держал строительную фирму, мама была домохозяйкой. У отца случился сердечный приступ, поэтому они рано вышли на пенсию и уехали в Корнуолл. Брат наслаждается жизнью в Австралии. — В двух словах это почти все. — Почему ты не общаешься со своими родителями? — спрашиваю я. Знаю, что ступаю на зыбкую почву, особенно после его последнего ответа на этот вопрос.

Внимательно, почти с опаской наблюдаю за его реакцией. Я более чем шокирована, когда он делает глоток воды, а затем отвечает.

— Они живут в Марбелье. Сестра тоже. Я не разговаривал с ними уже много лет. Им не понравилось, что Кармайкл оставил «Поместье» и всю свою собственность мне.

Что?

— Он оставил все тебе? — Понимаю, почему это может вызвать семейные распри, особенно, если у него есть сестра.

— Да. Мы были близки, и он не общался с моими родителями. Они его не одобряли.

— Не одобряли ваши отношения?

— Увы, нет.

Джесси начинает кусать губу.

Теперь я чертовски заинтригована.

— А почему?

Он вздыхает.

— После колледжа я все время проводил с Кармайклом. Мать с отцом и Амалия переехали в Испанию, а я отказался. Мне исполнилось восемнадцать, и это было лучшее время в моей жизни. Когда они уехали, я остался с Кармайклом. Они были от этого не в восторге. — Он пожимает плечами. — Три года спустя Кармайкл умер, и я начал управлять «Поместьем». — Джесси рассказывает историю безо всяких эмоций. Он делает еще глоток. — После этого наши отношения стали натянутыми. Они потребовали продать «Поместье», но я не смог — это было детище Кармайкла.

Иисусе. За пять минут я узнала об этом мужчине больше, чем за все время нашего знакомства. Почему сегодня он такой разговорчивый? Решаю воспользоваться случаем — не знаю, когда еще представится такая возможность.

— Как ты обычно развлекаешься?

Зеленые глаза темнеют, и он порочно ухмыляется.

— Трахаю тебя.

Глаза расширяются от грубого ответа, а внутри все обрывается. Он видит во мне лишь забаву? Теперь я чувствую себя дерьмово. Ерзаю на стуле, разрываю зрительный контакт и делаю глоток вина. Мне ненавистно это чувство резкого падения, которое я постоянно испытываю в последнее время. В один момент я нахожусь на седьмом небе под названием «Джесси», а затем одна фраза возвращает меня к реальности. Я не могу справиться со всеми этими смешанными сигналами.

— Тебе нравится власть в спальне, — заявляю я без малейшего намека на румянец. Я очень горжусь собой. Его способности и оказываемое на меня влияние заставляют нервничать.

— Да.

Когда я снова смотрю на него, его лицо совершенно бесстрастно.

—Ты доминант? — выпаливаю я, а затем мысленно втыкаю в себя изогнутую серебряную вилку, которой сервирован наш стол. Откуда взялся этот вопрос?

Он кашляет, чуть не выплевывая на меня воду. Почему я об этом спросила?

Поставив бокал на стол, он берет салфетку, чтобы вытереть рот, и с полуулыбкой качает головой.

— Ава, мне не нужна договоренность, чтобы заставить женщину делать в спальне то, чего я от нее хочу. У меня нет ни времени, ни желания заниматься подобной ерундой.

Я немного расслабляюсь.

— Похоже, ты уделяешь мне много времени.

Он задумчиво смотрит сквозь меня.

— Похоже на то.

— Ты слишком любишь контроль, — холодно констатирую я, наблюдая, как кружится в бокале вино. Это я тоже выскажу.

— Взгляни на меня, — спокойно требует Джесси, и я смотрю на него, как рабыня, которой и являюсь. Расслабившись, он откидывается на спинку стула, взгляд его зеленых глаз смягчается.

— Я такой только с тобой.

— Почему?

— Не знаю. — Джесси быстро прикусывает губу. — Ты сводишь меня с ума.

Что? О да, это все проясняет. Неужели он полагает, будто я нуждаюсь в какой-то отцовской опеке? Я совершенно сбита с толку. Устало выдыхаю в бокал с вином. Я свожу его с ума? А ну-ка, потише, Уорд!

— Вот твоя паста, — говорит он. Я поднимаю глаза и вижу напевающего что-то Луиджи, который приближается к нам. У меня совсем пропал аппетит.

— Прекрасные люди. — Он ставит перед нами две большие тарелки. — Buon appetito!

— Спасибо, Луиджи. — Джесси вежливо улыбается. Потом бросает на меня вопросительный взгляд, но я игнорирую его и благодарно улыбаюсь Луиджи. Он очень похож на Марио.

Я помешиваю пасту вилкой, пахнет божественно, но от растерянности желудок завязался узлом. Пару минут я вожусь с ними, а потом пробую немного.

— Вкусно? — спрашивает Джесси.

Я неуверенно киваю, хотя это очень вкусно. Некоторое время мы едим молча, изредка бросая друг на друга взгляды. Еда замечательная, и я чувствую себя виноватой за то, что не наслаждаюсь ею так, как она того заслуживает.