Этюд для Фрейда

Кто там еще мог быть? Галия? Наиля? Римма? Почему он забыл о Светлане? Но зачем ей воровать какие-то непонятные вещи и тем более обувь своей тети? Во-первых, уже ясно, что неизвестная женщина была в другой паре обуви. Во-вторых, она очень состоятельная женщина, и ей не нужны подобные безделушки. Но есть и еще один важный момент. Светлана – более красивая женщина, чем ее подруга. И, судя по ее поведению, она могла встречаться с мужем своей кузины. Своего мужа она не слишком уважает. Но зачем ей убивать бизнесмена? Если он ей не нравится, она могла просто разорвать отношения. А если нравится, продолжать. Если предположить, что они были близки и Скляренко ее чем-то обидел, то и тогда она могла просто уйти. Ведь она понимает, что подобное убийство приведет как миниум к ее высылке, если даже ее не обвинят в преступлении. Она приняла католичество и наверняка взяла иностранное гражданство. И в качестве супруги посла будет обладать дипломатическим иммунитетом. Но зачем, ради чего идти на такое преступление? Не получается.

Он раздраженно поднялся, прошел на кухню, чтобы приготовить себе чай. В этом деле существуют какие-то нюансы, о которых он пока не знает. Итак, подведем некоторые итоги. В квартире Наили Скляренко пропадают вещи. Ключи от квартиры есть только у троих. У нее самой, у ее матери и у ее убитого мужа. Известно, что ее супруг не отличается особой верностью.

Теперь дальше. Муж сделал специальное устройство, чтобы отключать камеры наблюдения, фиксируя статичность картинки. На это никто не обращал внимания – у консьержа были свои заботы. Кто-то входил вместе с бизнесменом и незаметно воровал вещи. Зачем? Старый гребень, сумка, статуэтка. Непонятный набор. А в загородном доме пропали телефон Галии и ее обувь. Опять непонятный набор, если учесть, что ни одна из подозреваемых женщин не могла носить такую обувь. Тогда почему?

Дронго налил себе крепкий чай, положил ломтик лимона и сел за стол. Убийцей была женщина. Она вошла вместе с бизнесменом и ударила его по голове. Что она хотела? Просто убить Скляренко? Но просто так не убивают. Тем более таким странным способом. Она не могла точно знать, что проломит ему голову. А если бы он остался жив, что тогда?

Теперь более конкретно. Кто это мог быть? Сама Наиля. У нее был повод приревновать своего мужа. Но могла ли она практически это осуществить? Ведь она была на конференции, где ее видели много людей. И водитель ждал ее, чтобы отвезти домой. Предположим, что каким-то образом она сумела выйти незамеченной. Тогда, конечно, она могла подняться наверх и ударить мужа пепельницей. Может, она узнала, что какая-то знакомая мужа входила в их дом и воровала ее вещи. Даже у самой тихой женщины такая новость может вызвать ярость. Мало того, что он водит эту дрянь в их дом, так она еще и ворует вещи хозяйки. Убедительно? Возможно. Что дальше?

Ее мать, пережившая разрыв с мужем, трагедию с дочерью, когда у Наили был выкидыш и она не смогла его предупредить или предотвратить. Чувство вины могло остаться на всю жизнь. Она считала себя виноватой. «Прямо Фрейд какой-то» – с раздражением подумал Дронго. Чувство вины могло усилиться еще оттого, что Галия вдруг узнает, как ведет себя Константин. А если это он похищал вещи из дома, чтобы дарить своим женщинам? Нет, невозможно. Старый гребень он бы не стал дарить. Он все-таки солидный бизнесмен. И тем более телефон своей тещи или старую сумку своей жены. Нет, он, конечно, ничего подобного не делал. Но изменял жене направо и налево. К тому же Галия знала, как он женился на ее дочери и терпела его до поры до времени. А когда терпеть было уже нельзя, приехала домой, вошла через двери гаража – у нее был пульт в связке с ключами. И поднялась наверх. Она убила своего зятя и ушла, воспользовавшись другой парой обуви и светлым плащом своей дочери. Убедительно. Но какая мать решится на подобное? Она ведь должна была понимать, какую боль причиняет дочери.

«Если бы убивала свекровь невестку, тогда другое дело» – вдруг пришла в голову нелепая мысль. Здесь все по Фрейду. Матери подсознательно всегда ревнуют невесток к сыновьям. Почти всегда и везде. А вот тещи, наоборот, стараются сгладить острые углы. Пытаются сделать все, чтобы наладить нормальные отношения со своим зятем ради дочери. Господи, какие чудовищные мысли приходят в голову! Ну почему Галия должна была убивать зятя, даже если он ловелас. В худшем случае можно было посоветовать дочери развестись, да и то не всякая теща решится на такой поступок.

Третий подозреваемый – Римма Тэльпус. Экзальтированная особа, искусствовед. Как она увлеченно рассказывала об этой статуэтке! Или как точно описала пепельницу. Женщина необычная и яркая. Мужчин тянет на таких. Привлекает внутреняя независимость и раскованность в постели. Притом что она далеко не красавица. Хотя это уже на вкус. Римма могла совершить все что угодно, похитить телефон, украсть обувь, статуэтку, даже старый гребень, который мог оказаться полезным в ее различных экспозициях. Все верно. Но зачем убивать?

Предположим, что он узнал о ее воровстве. Но это не повод. Ведь она понимала, что он никогда и никому не расскажет, что приводил ее к себе домой. Кстати, почему все-таки домой? Почему не в другое место? Почему нужно так глупо рисковать? Еще один вопрос. Есть женщины, которым нравится чувство опасности. Существует много экстремалов, любящих подобный секс. Предположим, что Константин и Римма были именно такими людьми. На здоровье. Но почему его убили? Что они не поделили?

Остается четвертый подозреваемый – Светлана Васкес де Медина. Такая женщина могла вызвать интерес у Константина Скляренко. Судя по всему, моральные нормы были у него не в чести. Если он приводил знакомых женщин домой и женился из-за опасения быть наказанным, то вполне мог встречаться с двоюродной сестрой жены. С большим удовольствием. Но зачем ей убивать мужа сестры? Что за непонятное преступление? Она же не сумасшедшая.

Кто еще? Домохозяйка или кухарка. У обеих приземистые фигуры. Обе другого роста. И обе не смогли бы надеть на себя светлый плащ хозяйки и такую обувь. Они бы не прошли незамеченными мимо консьержа. Тогда все. Тупик. Получается, что в доме была посторонняя женщина. Но этого не может быть, хотя бы потому, что у Галии пропали телефон и обувь.

Он раздраженно поднялся со своего места, даже не выпив остывающий чай. «Так не бывает – зло подумал Дронго. – Столько фактов – и нет подозреваемых. А если это был переодетый мужчина? Господи, какая чушь лезет в голову. Ведь там ясно было видно, что это женщина. Ни один мужчина не сможет пройти в такой обуви на высоком каблуке мимо консьержа. Мужчина просто упадет, для такой прогулки нужны многолетние тренировки и нога очень небольших размеров».

Он взглянул на телефонный аппарат. Уже вечер. Восемь часов. Наверно, сегодня у Наили тоже соберутся люди. Нужно обязательно ей позвонить. Дронго взял телефон, набирая знакомый номер. И услышал голос Галии.

– Я вас слушаю.

– Как ваша дочь?

– Ей лучше. Отец обещал уехать вместе с ней куда-то в Европу. Есть такой санаторий – он хочет забрать ее с собой, чтобы она там полечилась, отдохнула. Я не возражаю.

Дронго молчал.

– Хотите сказать, что нужно было раньше не возражать? – горько спросила Галия.

– Нет, не хочу. Каждый живет своей жизнью. Вы ничего не говорили про вчерашнюю пропажу?

– Говорила. Николай Гаврилович сказал мне, что вы ему уже сообщили. Только с ним. И больше ни с кем. Я даже сыну ничего не сказала. И тем более Наиле.

– Это правильно, – одобрил он, – мы были сегодня в прокуратуре вместе с Риммой. Она посмотрела пленку, на которой видна неизвестная женщина, уходившая через главный вход. И ее обувь на ногах. Там другая пара от Гуччи. Не ваша.

– Откуда она знает, какая была у меня? – насторожилась Галия.

—Как это откуда? – не понял Дронго. – Вы же ей сами показывали свою обувь?

– Ничего я ей не показывала, – уверенно ответила Галия, – она никогда в жизни не видела моей пары. Я ее надевала только два раза и без Риммы.

– Вы в этом уверены?

– Конечно. Это была моя обувь. И она не могла ее видеть. Ее привезла мне из Италии Наиля. Значит, теперь ясно, что именно Римма украла мою обувь. Но зачем? Я не понимаю.

Дронго растерялся. Тогда получается, что его просто обманули. Провели, как мальчишку.