Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса

По поводу некоторых рассказов читатели из разных уголков земли периодически задают одни и те же вопросы. В «Приоратской школе» Холмс замечает в своей обычной небрежной манере, что по отпечаткам велосипедных шин на влажной пустоши можно определить, в каком направлении ехал велосипед. Читатели, кто с сочувствием, а кто и с гневом, без конца оспаривали это утверждение, так что я взял велосипед и стал проверять. Мне представлялось, что в тех местах, где велосипед ехал строго по прямой, наложение задней шины на переднюю укажет, куда он двигался. Оказалось, что мои корреспонденты были правы, а я нет: направление не влияет на рисунок следов. С другой стороны, существует куда более простой признак: на холмистой пустоши велосипед оставляет более глубокие отпечатки в горку, чем под горку, так что Холмс все же был оправдан.

Случалось мне ступать на зыбкую почву, когда я недостаточно знал предмет, о котором пишу. К примеру, я никогда не увлекался скачками – и все же рискнул написать «Звездного», где загадка связана с лошадьми и их тренировкой. Сюжет хорош, и Холмс, пожалуй, проявил себя во всей красе, но вот мое невежество вопияло к небесам. В одной из спортивных газет я прочел превосходную и вполне уничижительную заметку, автор которой, явно человек знающий, объяснял, каким в точности наказаниям подлежали участники событий за те действия, которые я им приписал. Половина из них сидела бы в тюрьме, а остальным был бы навеки заказан путь на ипподром. Как бы то ни было, я никогда особенно не заботился о деталях, и в некоторых случаях произвол вполне допустим. Однажды всполошенный редактор написал мне: «В этом месте нет второго рельсового пути», и я ответил: «Так я проложу». С другой стороны, бывают и сюжеты, требующие неукоснительной точности.

Я не хотел бы проявить неблагодарность по отношению к Холмсу, который не раз доказал мне свою дружбу. Если он иногда мне прискучивал, то это потому, что его характер не допускает светотени. Холмс – вычислительная машина, и любые дополнения к его образу только смазывают картину. А значит, разнообразие историй определялось только сюжетными линиями, их компоновкой и трактовкой. Скажу и про Ватсона, который на протяжении семи томов умудрился сохранять серьезность и ни разу не пошутить. Если хочешь создать правдоподобного героя, нужно все принести в жертву последовательности и помнить замечание Голдсмита о Джонсоне: «У него всякая мелкая рыбешка разглагольствует как кит».

Мне и в голову не приходило, что иные простодушные читатели принимают Холмса за настоящего живого человека, пока я не услышал очень милую историю о французских школьниках на автобусной экскурсии. На вопрос, что они в первую очередь желают увидеть в Лондоне, последовал единодушный ответ: квартиру мистера Холмса на Бейкер-стрит. Многие спрашивали меня, который это дом, но такого рода сведений я, по понятным причинам, не даю.

Существует несколько шерлокхолмсовских историй (не стоит даже оговаривать, что вымышленных), которые с регулярностью кометы вновь и вновь появляются в прессе.

Одна из них – это история о кэбмене, который якобы вез меня в парижский отель. «Доктор Дойль! – воскликнул он, рассматривая меня в упор. – Глядя на вас, я заключаю, что недавно вы посетили Константинополь. Кроме того, вы явно побывали в Буде, а также – судя по некоторым признакам – где-то вблизи Милана».

«Поразительно. Как вы это делаете? Плачу пять франков за секрет».

«Я прочитал наклейки на вашем чемодане», – ответил проницательный кэбмен.

Еще одна байка рассказывает о женщине, которая консультировалась у Холмса.

«Сэр, я не знаю, что и думать. За одну неделю у меня пропали клаксон, щетка, коробка с мячами для гольфа, словарь и рожок для обуви. Вы можете это объяснить?»

«Нет ничего проще, мадам, – отвечает Шерлок. – Ясно, что ваш сосед держит козу».

Есть и третья, о том, как Холмс попал в рай и, благодаря своей наблюдательности, сразу опознал Адама. Объяснение, однако, касается анатомии, поэтому от его обсуждения я лучше воздержусь.

Этюд в багровых тонах

Предисловие издателей (1893)

Поскольку в «Этюде в багровых тонах» читатель знакомится с Шерлоком Холмсом и его методами работы, издатели решили привести здесь заметку о Шерлоке Холмсе, которую доктор Джозеф Белл, прежний учитель доктора Дойля и прообраз Шерлока Холмса, опубликовал недавно в «Букмэне». Несомненно, она весьма заинтересует читателей, которые увидят ее впервые.

По словам доктора Дойля, опубликованным на страницах «Стрэнд мэгэзин», доктор Белл, принимая пациентов, проявлял «интуицию поистине поразительную». Вот вам первый случай.

«„Вижу, – говорит доктор Белл, – вы злоупотребляете выпивкой: у вас и сейчас при себе фляжка – во внутреннем кармане на груди“.

А вот другой.

„Как вижу, сапожник“. Повернувшись к студентам, доктор Белл указывает на изношенные на коленке брюки этого человека. Там он держал выколотку – так делают только сапожники.

Все это очень меня поразило. Я наблюдал его постоянно: зоркие, проницательные глаза, орлиный нос, необычные черты. Он сидел в кресле, сложив пальцы домиком (руки у него были очень подвижные), и просто смотрел на пациента или пациентку. Со студентами он обращался ласково, по-дружески и обучал их очень добросовестно; уехав по окончании университета в Африку, я не забыл яркую индивидуальность моего прежнего преподавателя, его проницательность и такт, хотя и представить себе не мог, что в конце концов эти воспоминания побудят меня бросить медицину и заняться литературой».

Что доктор Дойль решил «бросить медицину и заняться литературой» и к чему это привело, известно всем. И поскольку Шерлок Холмс сделался добрым знакомым каждой семьи и едва ли не общественной институцией, издатели «Этюда в багровых тонах» полагают, что рассказ о том, как доктор Дойль обучался профессии и как сформировалась у него привычка к точному наблюдению, будет интересен многим читателям. Приносим нашу искреннюю благодарность доктору Дойлю, доктору Беллу, а также издателю и владельцам «Букмэна» за любезное разрешение воспроизвести здесь эту статью.

Доктор Джозеф Белл «Мистер Шерлок Холмс»

Вот недурная примета последнего десятилетия: в наш вялый, обветшавший век даже у самых простецких из наших современников, как говорится, «светлеет в голове». Светские журналы порождают, а ежедневные газеты подпитывают ненасытный, сладострастный интерес к жизни высших классов. Такие сведения ничего не дают уму и ведут к упадку морали; от них не развивается ни одно из чувств и слабеет воображение. Знаменитости в домашней обстановке, иллюстрированные интервью, светские скандалы на всех уровнях – обо всем этом приятно чесать языками. Мемуары, воспоминания, анекдоты из юридической или научной среды представляют ценность куда большую, бросая новый свет на историю, но и они служат не более чем развлечению, помогают убивать время, которым мы разучились дорожить. В последние годы, однако, отчетливо проявляется спрос на книги, которые хотя бы в малой степени дают пищу уму и стимулируют наблюдательность. Цикл «Егерь у себя дома» и ему подобные сочинения, к примеру, открывают глаза горожанам, не знакомым с Уайтом из Селборна (или его подзабывшим), на то, какой прекрасный мир образов и звуков является тому, кто умеет наблюдать. Подобный же интерес возбуждает и «жуткая улица в городе тесном», если связать ее с криминальной романтикой, с загадками и их решением, как это делают более или менее остроумно авторы так называемой детективной литературы, поток которой затапливает страницы периодических изданий. Ни один газетный киоск не обходится без детектива за шиллинг, ни один журнал, стремящийся увеличить свой тираж, не пренебрежет повестями о грабежах и убийствах. Большая их часть – невысокого пошиба: запутанная интрига сводится на нет в первой же главе, совпадения невероятны, сыщики наделены неправдоподобной интуицией, полагаются не столько на улики, сколько на озарения, для окружающих совершенно непонятные; они однообразны, от этого скучны, и если чем-то интересны, то не методами расследования, а исключительно результатом. Мы можем восхищаться Лекоком, но не представляем себя на его месте. Заслуженный успех доктора Конан Дойля как автора детективных рассказов и успех его героя, сделавшегося любимцем всех британских мальчишек, объясняется изумительным остроумием метода. Он демонстрирует, с какой легкостью умелый наблюдатель вызнает массу подробностей о жизни своих ни в чем не повинных и ничего не подозревающих друзей и далее, при помощи тех же приемов, разоблачает преступника и подробности его злодеяния. Нет ничего нового под солнцем: Вольтер научил нас методу Задига, и каждый толковый преподаватель медицины и хирургии повторяет в своей повседневной практике этот метод и его результаты. Точное, вдумчивое наблюдение и оценка мелких различий – одно из важнейших условий правильного диагноза. Перенесите эту методику в обычную жизнь, добавьте ненасытную любознательность и обостренную восприимчивость – и получится Шерлок Холмс, повергающий в изумление своего туповатого друга Ватсона; перенесите ее в профессиональную сферу – получится Шерлок Холмс, искусный сыщик.

Будучи студентом-медиком, доктор Конан Дойль научился наблюдать, а врачебная практика в качестве терапевта и специалиста дала ему – человеку, наделенному зрением, памятью и воображением, – возможность отточить это умение. Глаза, способные видеть, уши, способные слышать, память, способная удерживать и воспроизводить впечатления органов чувств, воображение, способное сплетать версии и соединять порванные цепочки, распутывать запутанные клубки, – таковы орудия диагноста, которыми он владеет сполна. А поскольку наш доктор к тому же прирожденный рассказчик, ему остается только выбирать, станет ли он писать детективные рассказы или прибережет свои силы для большого исторического романа, такого как «Белый отряд». Сайм, один из самых крупных специалистов, когда-либо обучавших хирургической диагностике, любил приводить сравнение, которое, будучи традицией его школы, наложило отпечаток на метод доктора Конан Дойля: «Старайтесь изучить облик болезни или повреждения так же точно, как помните облик, походку, жесты ближайшего друга». Друга вы различите сразу даже в толпе; пусть вокруг много одинаково одетых людей, у всех похожие глаза, носы, волосы, руки и ноги; пусть все их отличия состоят в мелочах, и все же, зная эти мелочи, вы с легкостью установите диагноз или узнаете близкого человека. Так же обстоят дела и с болезнями души, тела или морали. Расовые признаки, наследственные черточки, акцент, работа или ее отсутствие, образование, среда – все эти незначительные обыденные воздействия постепенно формируют индивида, оставляют на нем подобие отпечатков пальцев или следов резца, которые способен распознать эксперт. Общие признаки, даже на беглый взгляд свидетельствующие о сердечных заболеваниях, чахотке, хроническом алкоголизме или длительной кровопотере, способен распознать и самый зеленый новичок в медицине, однако лишь мастер своего искусства оценит сотни примет, которые говорят о многом, но только тому, кто умеет их услышать. Недавно вышла объемистая и очень толковая книга об одном-единственном симптоме – пульсе; любому, кроме опытного врача, это сочинение покажется таким же нелепым, как бессмертный трактат Шерлока Холмса о ста четырнадцати разновидностях табачного пепла. Самое большое достижение последних лет в области медицинской профилактики и диагностики – это бактериологические исследования, позволяющие различать микроорганизмы, которые распространяют холеру и лихорадку, туберкулез и сибирскую язву. Важность этих бесконечно малых организмов трудно переоценить. Достаточно отравить колодец в Мекке бациллами холеры, и святая вода, которую увозят в бутылках пилигримы, инфицирует целый континент, и все морские порты христианского мира ужаснутся лохмотьям жертв моровой язвы.