Этюд в розовых тонах

– Может, она узнала о ваших… похождениях?

– Я изменяю ей, это правда. Но мои отношения строятся скорее на физиологической основе, нежели на любовной. Я сплю с секретаршей, – простодушно признался он, – а еще недавно завел себе настоящую любовницу, понимаете, настоящую, то есть купил для этого квартиру и все такое. Другими словами, пытаюсь вести двойную жизнь. Иначе бы я просто сошел с ума!

– И вы любите свою любовницу?

– Не понял еще. Не разобрался в своих чувствах, так скажем. Но она – лучшая подруга моей жены.

– Так, значит, ваша любовница просто-напросто все рассказала вашей жене.

– Чушь. Ирина не способна на такое. Для нее тайна – это все. Жить тайной жизнью и делать вид, что в глазах Ренаты она ангел, – большего счастья ей и не надо. Что касается того, любит ли она меня, этого я тоже не знаю наверняка, как и каждый мужчина. Скорее всего, ей доставляет удовольствие сознание того, что ее я предпочел Ренате, понимаете? Самолюбивая женщина – это сложная игрушка. И механизм, в ней заложенный, может взорваться в любую минуту.

– А ваша жена тоже самолюбива?

– В меру. Все в меру. Она уравновешенна и почти всегда выглядит счастливой. В отличие от Ирины, моей любовницы, которой постоянно чего-то не хватает. У нее планов – громадье. Но, надо признать, все они ничтожны и по большей своей части вертятся вокруг денег. Ведь на деньги можно купить практически все.

– И вы не скупитесь…

– У меня есть деньги, – с достоинством ответил Виктор Кленов, и щеки его слегка порозовели. Коля Лавров подумал тогда, что впервые видит перед собой человека, чудом сохранившего обаяние среди всей этой пошловато-неотесанной братии бизнесменов.

– А жена? Она ни в чем не нуждается?

– Она мечтает о мастерской, но мне кажется, что это блажь. У нас большая квартира, и там достаточно места для рисования и всего прочего… Думаю, ей нужна мастерская, где она могла бы вести тоже… параллельную жизнь.

– Вы хотите, чтобы я проследил за вашей женой?

– Да. Мне стыдно, но я ужасно этого хочу. Я изнываю от желания узнать о своей жене как можно больше. Понимаете, я люблю ее. И то, что она держит меня на расстоянии, лишь распаляет меня. Я должен знать, на кого она меня променяла. Я не стану устраивать ей сцен, не убью, нет. Я не собственник. Просто я хочу понять, в чем моя ошибка и почему она предпочла мне кого-то другого. А то, что у нее кто-то есть, я уверен. Повторяю, она светится счастьем!

Кленов достал фотографию Ренаты, и со снимка на Лаврова взглянуло чистое и сияющее улыбкой лицо юной девушки с большими темными глазами, ямочками на щеках и пышными золотистыми волосами. Тонкая шея, плавно переходящая в округлую грудь, кем-то грубо отрезанную ножницами.

– Это вы отрезали часть фотографии?

– Я. Она слишком красива и обнажена, чтобы я мог носить эту карточку – пусть даже и сложенную вдвое – с собой в бумажнике, не правда ли? Представьте, я потеряю его, и кто-то, совершенно посторонний, увидит мою жену голой.

– А кто ее фотографировал?

– Я! Кто же еще!

Кленов оставил тогда Николаю все координаты – свои и жены, заплатил аванс и ушел, погруженный в свои невеселые думы. И, глядя ему в спину, Лавров еще спросил себя тогда, интересно, к кому он сейчас, на ночь глядя, поедет: к своей секретарше или настоящей, как он выразился, любовнице?

А Коля уже в восемь утра следующего дня был возле подъезда дома, в котором жили Кленовы. Но только потерял время, потому что Рената вообще не выходила из своей квартиры. В доме был всего один подъезд, и никакого черного хода, поэтому возможности каким-то другим образом покинуть его просто не было. Рената была дома три дня подряд. Поведение, явно не характерное для женщины, у которой есть любовник. Если только этот любовник, конечно, не был в отъезде. На четвертый день она все же выбралась из дома. Но лишь в магазин за покупками. Коля сопровождал ее всюду, разве что не помогал ей нести сумки, хотя руки так и чесались. Она выглядела на самом деле спокойной и счастливой. С улыбкой расплачивалась в магазинах, с улыбкой рассматривала приглянувшуюся ей вещь. Хорошо одетая, тщательно подкрашенная, холеная женщина, получающая, казалось, радость просто от жизни. Ведь каждый сам выбирает себе манеру поведения и преследует свои нравственные, эстетические и другие цели. Рената встречалась с подружками, художниками и вела открытую и полную невинных удовольствий жизнь. Одну подругу звали Ирина Пчелинцева; и если бы Николая Лаврова попросили охарактеризовать ее, то он, не задумываясь, назвал бы ее злой, завистливой бабой. Она бросала на Ренату такие тяжелые и полные презрения взгляды, что даже если бы Коля и не знал, что любовницу Кленова зовут Ирина, то сразу понял бы, что это именно Пчелинцева спит с мужем Ренаты. Эта женщина весьма неумело, надо сказать, играла роль преданной подруги. И Николай с самого начала стал сомневаться в том, что Рената ничего не знает о связи своего мужа с самой близкой подругой. Но, с другой стороны, если бы Рената это знала, то не смогла бы, вероятно, продолжать общаться с Ириной или, во всяком случае, изменила свое отношение к ней, что не замедлило бы сказаться и на ее отношениях с мужем. И Кленов непременно проинформировал бы Лаврова об этом. Но Виктор был так уверен в том, что его роман с Ириной является для Ренаты тайной, что это и в самом деле походило на правду.

Коля, заинтригованный постоянным состоянием блаженства (иначе и не назовешь), в котором пребывала Рената, находил причины, чтобы навестить друзей-художников своей подопечной, и выпивал с ними. Пытался сделать вид, что хочет купить картину или даже стать сам художником, только для того, чтобы поближе познакомиться с этими довольно-таки блеклыми представителями богемы, и очень скоро пришел к такому же выводу, что и Кленов: среди этих людей Рената не могла бы найти себе подходящего любовника. Художники казались на фоне романтичной и восторженной Ренаты людьми корыстными и большими любителями поживиться за чужой счет. Да и Ренату, как выяснил Лавров, они воспринимали как источник денег и бесплатной выпивки, не больше. Что же касается их мнения о ней как о женщине, то каждый из них, безусловно, мечтал написать ее портрет, и желательно в обнаженном виде, но затащить в постель эту прекрасную чудачку никто не решался – все были лично знакомы как с Кленовым, так и с неписаными законами того общества, где вращалась Рената, не позволявшими вот так запросто и безнаказанно пользоваться чужой собственностью.

Тогда Коля прибегнул к испытанному методу выведывания информации через соседей. И вот тут-то ему открылась совершенно другая, словно изнаночная сторона жизни супругов Кленовых. Получалось, что супруги постоянно скандалили, из квартиры почти каждый день доносились крики и плач. Лавров очень скоро убедился в том, что все в один голос осуждают Кленова, который просто житья не дает своей молодой жене и всячески третирует ее на почве ревности. То, что в оценках этих скандалов прозвучало слово «ревность», лишь убедило Колю в том, что соседи не врут. Если бы не ревность, Кленов бы и не пришел к Лаврову просить проследить его за своей женой. И тогда Коля снова встретился с Виктором и спросил его, действительно ли они с Ренатой так громко кричат и ругаются, что слышно чуть ли не на весь дом.

– Да, мы скандалим, – взвился Кленов и даже сжал кулаки. – Иногда я срываюсь. Я же не железный человек, и у меня есть нервы, чувства… Как, по-вашему, я должен реагировать на то, что моя жена сыто улыбается мне утром, как если бы провела ночь с целой армией любовников, в то время как мне хочется выть от такой жизни?! Я – молодой мужчина, переполненный сексуальной энергией. Я люблю свою жену, я женился на ней по любви, я хочу ее, а она меня – нет!

Лавров понимал его. Как мужчина мужчину. Но понять причину скандалов все равно не мог.

– Я понимаю, если бы вы в ее вещах нашли улику, свидетельствующую о том, что у нее есть любовник. Но ведь ничего такого нет. Вот, смотрите, – он рассыпал перед своим клиентом по столу фотографии его жены, – видите? Она везде одна. Всегда одна. Быть может, она просто разлюбила вас, а сытый вид вы придумали себе сами? У женщин не так ярко выражены их сексуальные желания, как у нас, мужиков, и они долгое время могут жить без мужчины, даже не замечая этого. Особенно, если их мысли и чувства заняты чем-то другим.

– Или кем-то, – уныло поправил его Кленов. – Но моя жена не такая. Она живая, понимаете? Она нормальная, страстная, если хотите, женщина и всегда удовлетворяла мои самые… Вы понимаете меня?

– Разлюбила, – развел руками Лавров. – И я не советую вам тратить деньги на то, чтобы я продолжал расследование. У Ренаты никого нет, поверьте мне. Ведь уже прошел целый месяц с тех пор, как я слежу за ней. Вы или расстаньтесь с ней и живите с Ириной, или принимайте вашу жену такой, какая она есть. Другого не дано. Я не могу понять другого. У вашей жены всегда такое умиротворенное и довольное лицо, и в то же время вы не отрицаете, что между вами время от времени происходят стычки, скандалы, вы ругаетесь, кричите друг на друга. Как же ей удается после этого смотреть на мир таким одухотворенным взглядом?