Этюды, картины с целины

Понятно. Значит, всё-таки это моя паранойя и богатое воображение, а золото на самом деле никаким образом не причастно.

— Ну как это, месье капитан?! — воскликнул один из его матросов из другого гамака. — А как же Манфред? Бенуа? Жан-Клод?

— Кто? — протянул капитан Ладрон.

— Спи давай, болван, — буркнул я и повернулся к тому матросу. — Ну-ка, расскажи мне про них.

— Манфреда на брашпиль едва не намотало, руку раздробил, — начал перечислять моряк. — Бенуа полез марселя ставить, сорвался неудачно…

— Разбился? — предположил я.

— Куда там! Ещё хуже! — воскликнул матрос, приподнимаясь в гамаке, явно радостный от того, что на него обратили внимание и после долгого безделья он сейчас хоть как-то полезен. — В такелаже запутался и удавился!

Я демонстративно перекрестился, поминая душу несчастного Бенуа. Наверное, самая нелепая и обидная смерть для марсового, целые дни проводящего на верхотуре.

— А что Жан-Клод? — спросил я. Порвал, небось, сухожилия, садясь на шпагат между двумя мачтами.

— За борт вывалился во время шторма, волной смыло, — произнёс матрос. — Там вообще шторм-то… Ну, вы видели, наверное…

Ещё как видели. Сложно было не заметить, как молния, будто из ниоткуда, прорезает небо белой извилистой стрелой и бьёт аккурат в мачту несчастного флейта, словно кара Господня. Месть за какое-нибудь боцманское богохульство, вроде «разрази меня гром». Разразил.

— И это всё после того, как вы груз на борт приняли? — уточнил я.

— Истинно так, месье, — подтвердил матрос. — До этого сколько лет плавали, так самое плохое, что могло быть, так это чирьи. Или цинга. Ей богу, лучше бы цинга, чем вот так вот…

Что ж, вот и подтверждение теории. А если из двух независимых источников приходит одна и та же информация, то это, конечно, ещё не аксиома, но как минимум уже повод задуматься. Это уже точно не случайное совпадение. А значит, от груза необходимо избавляться как можно скорее.

Глава 28

Понемногу мы подбирались к Наветренным островам и на горизонте наконец-то замаячила земля, поначалу тонкой серой полоской над горизонтом, а затем стало видно и далёкие склоны. Всё чаще в небе стали попадаться различные морские птицы, пронзительно и резко крича над нашими головами.

Они и до этого пролетали, но теперь, по мере приближения к суше, их становилось всё больше и больше. Значит, и земля уже рядом. А я всё ещё не придумал, куда девать это вонючее золото.

Самое плохое здесь было то, что про золото знал уже абсолютно каждый, и каждый имел на него свои виды. Даже бывшие матросы «Дофина», наслушавшись историй о бравых флибустьерских похождениях, теперь грезили о том, как потратят вверенное им богатство, хотя имели на него не больше прав, чем мы сами.

Их, конечно, пытались образумить более стойкие товарищи, но, в основном, без особых результатов. Люди словно обезумели. Но в этом даже был плюс лично для меня, чем больше на борту ослеплённых жадностью матросов «Дофина», тем проще мне будет их обмануть. На дурака не нужен нож. Я вспомнил песенку, вспомнил сказку про Буратино, и у меня-таки родилась идея, как можно всё грамотно организовать.

Но для начала я созвал своих офицеров, чтобы всё с ними обсудить, такие дела в одиночку не делаются, мне определённо понадобится помощь. Мы, как обычно, собрались в кают-компании малым составом. Я, Шон, Клешня и боцман.

— Ну? — буркнул Клешня, когда я закрыл дверь за всеми нами.

— Загну, — отозвался я. — Кажется, я придумал, как всё провернуть.

— Не томи, — попросил Шон.

— Нам надо его закопать, — сказал я.

Боцман вопросительно изогнул бровь, Клешня фыркнул, всем своим видом показывая презрение.

— У кого-то есть другие варианты? — хмыкнул я.

— Я уже предлагал всех порешить, — сказал Клешня.

— Объясни, кэп, — сказал боцман.

Я широко улыбнулся, будто только и ждал этого вопроса.

— Половина команды «Дофина» теперь только и грезит о богатстве, — произнёс я. — Мы уболтаем их поделить всё между нами, прикопаем клад где-нибудь на необитаемом островке, а потом высадим их на Мартинике, якобы как жертв кораблекрушения.

— А потом вернёмся и заберём всё без них, — заключил Шон.

— Соображаешь, — улыбнулся я.

— Много мороки. Проще порешить, — хмуро сказал Клешня.

— Некоторых, может, и придётся, — сказал я. — Но согласись, это вызовет подозрения, если мы вернёмся совершенно одни. А так они подтвердят нашу легенду. Даже много врать не придётся. Попали в шторм, флейт затонул. Мы подобрали кого смогли.

— Мы же с ними делиться не станем? — спросил Клешня. — Хрен им китовый, а не золото.

— Не станем, — успокоил его я.

— Тогда они нас заложат, как только поймут, что их надули, — произнёс Шон. — А поймут быстро.

— Да, но… Думаю, они уже ничего с этим не смогут сделать, — улыбнулся я. — А мы будем далеко и при деньгах.

— Меня устраивает, — сказал Клешня.

— Меня тоже, — сказал Шон.

— Я как все, — пожал плечами боцман.

Я оглядел собравшихся, ухмыльнулся ещё раз, предвкушая решение всех моих проблем.

— Значит, решено. Господа, этот разговор только между нами. Лучше будет, чтобы никто, даже наши парни, даже самые проверенные, ничего не подозревали. Иначе всё может пойти насмарку, — сказал я. — Теперь дело за малым. Сделать всё красиво, чтобы комар носу не подточил.

— Сделаем, — ответил боцман.

Я приподнял шляпу и вышел из кают-компании, впервые за долгое время ощущая спокойствие. Тревога ушла. Даже понимая трезвым умом, что перегруженный корабль, воняя гарью, идёт через открытое море и рискует не добраться до пункта назначения, я был спокоен. Я выбрал путь, сделал первый шаг, а всё остальное теперь буду решать по ходу дела, не распыляясь на сомнения и бесполезные колебания. А если что-то пойдёт не так — мои парни помогут и поддержат.

Нужно было решить, что делать с теми, кто откажется делить сокровища. Такие наверняка будут, и я безмерно уважал их стойкость и верность долгу, но как раз они и станут главной помехой. И снова решение пришло простое и изящное. Ими займутся их же сослуживцы. Мало того, что наши руки останутся чистыми, так ещё и повязанные кровью матросы точно не станут болтать. Подлость? Определённо. Но в подобных делах сложно остаться чистеньким. Я бы даже сказал, что это невозможно.

Даже у меня руки давно уже были по локоть в крови, хотя я старался держаться подальше от убийств невинных, пыток, немотивированного насилия и прочих военных преступлений. Не могу сказать, чтобы меня как-то мучила совесть по этому поводу, но я прекрасно осознавал, что успел натворить всякого вплоть до высшей меры наказания.

На палубе до моего слуха донёсся обрывок разговора между несколькими матросами «Дофина», которые постоянно тёрлись на баке, изнывая от безделья. Меня они не видели и не успели заметить, поэтому и говорили спокойно.