Евангелие от Люцифера

— Прыгай, — предложил он, запросто перейдя на «ты».

— А я-то думала, что нам нужно не бросаться в глаза.

— Правильно, но иногда азарт берет верх над здравым смыслом. Я вообще думал, что никогда больше на мотоцикл не сяду.

— Ты чокнутый, — заявила Финн, надевая шлем и застегивая ремешок.

Мир вокруг неожиданно окрасился в янтарные цвета защитного лицевого стекла.

— От чокнутой слышу, — ухмыльнулся Хилтс.

Девушка взобралась на мотоцикл позади него, обхватила его за талию, и они тронулись с места.

ГЛАВА 5

Сначала они ехали по задымленной дороге, тянувшейся над обрывом вдоль Нила, потом свернули в сторону от реки и острова Рода, проследовав по широкой и почти пустынной автостраде Салах Салим. По правую руку тянулись пустыри и заброшенные строительные площадки, слева располагался Телаль Зеном, район, опустошенный разрушительным землетрясением 1992 года. Все это напоминало засушливый вариант декораций к картине «Бегущий по лезвию бритвы». Электрические кабели, как толстые черные змеи, пробегали через верхушки крыш, тарелки спутниковых антенн свисали с минаретов.

Они свернули с Салах Салим у съезда Аль-Квадирайя и, сбросив скорость, углубились в замысловатый лабиринт дорог и проулков, пересекавших во всех направлениях осыпающийся, дурно пахнущий некрополь. Какую-либо ориентацию в этом море могил и надгробий Финн потеряла за считанные секунды.

Мотоцикл остановился перед круглым зданием мечети с изящно вырезанными в форме слезинок окнами. Оно было возведено поверх огромной толстостенной гробницы, а рядом раскинулось хаотичное скопище ветхих развалюх, каких-то клетей и коробок, больше походившее на курятник, чем на место обитания человека. Когда Финн слезла с мотоцикла и сняла шлем, глаза ее тут же защипало. Воздух здесь был еще более загрязненным, чем в городе, поскольку ко всему прочему добавлялась еще и взвесь мельчайшей серовато-белесой пыли, моментально забившейся в носоглотку. К счастью, Хилтс припас хирургическую маску, которую Финн, приняв от него, надела с облегчением и благодарностью. Вторую такую же маску немедля нацепил сам Хилтс.

— Дышать воздухом Каира — все равно что выкуривать по полторы пачки сигарет в день, — заявил он.

— «Кэмел»? — с невинным видом осведомилась Финн.

— Очень остроумно. Не снимай маски.

Он положил шлем в багажную корзину и отправил туда же шлем Финн. Тем временем вокруг них собралась толпа детворы — мальчишек разнообразнейшего роста и возраста. Дети обступили американцев со всех сторон и, как ни странно, молчали.

— Что им нужно? — спросила Финн.

— Что угодно, что у тебя есть, — ответил Хилтс. — Они попрошайки.

Правда, на обычных крикливых, назойливых, но безобидных оборванцев эти сбившиеся в злобную стаю волчата походили мало. В их темных глазах горела ненависть ко всем, получившим от жизни больше, чем они, то есть, по существу, почти ко всему остальному миру. Самый рослый из них, припорошенный, как и прочие, сероватой пылью парнишка в грязной, обтягивающей голову шапочке, рваных шортах и линялой розовой футболке с надписью «Счастливчик», держал одну руку в кармане штанов, тогда как в другой сжимал увесистый, размером с кулак, булыжник.

— Шу исмак? [2] — спросил Хилтс, сделав шаг вперед.

— Бакир, — ответил мальчик, поднимая камень.

— Прелестно, — пробормотал Хилтс.

— Что?

— Его зовут Бакир. На арабском это значит «вскрывающий».

— У нас неприятности?

— Ну, мне ничего не стоит оставить им тебя и скорехонько смыться.

— Я серьезно, — сказала Финн.

— Я тоже, — откликнулся Хилтс, но она заметила мимолетную улыбку.

Он полез в карман джинсов и кинул мальчику две монетки, одну за другой. Тот поймал обе, но для этого ему пришлось выпустить камень. Хилтс снова заговорил с ним по-арабски, и мальчик кивнул.

2

Как тебя зовут? (араб.).

— Шукран, — сказал ему Хилтс и перевел для Финн: — Это «спасибо». Хорошее слово, тебе стоит запомнить. А еще «саадни».

— Что значит «саадни»? — спросила Финн, пытаясь выговорить слово так, как Хилтс.

— «Помогите».

Хилтс открыл подвешенную к багажнику суму, извлек пару видавших виды фотоаппаратов «Никон», перекинул их через плечо и, взяв Финн под локоть, повел ее прочь от окруживших мотоцикл мальчишек.

— Ты что, решил оставить свой мотоцикл без присмотра? — удивилась Финн.

— Как это — без присмотра? А Бакир на что? Я дал ему пятьдесят пиастров — это примерно десять центов — и пообещал еще пятьдесят фунтов, если он постережет машину до нашего возвращения. Получается около десяти долларов — больше, чем он заработает за день на улицах, не будучи сариком — карманным воришкой, промышляющим среди туристов.

— Ты доверяешь ему?

— Он не осмелится обмануть меня. Я сказал ему, кто хозяин этого мотоцикла.

— И кто же это?

— Одна моя знакомая, владеющая дилерским агентством на Замалеке — это большой остров, который можно увидеть с твоего балкона. У нее есть шесть братьев.

— А кто они? — спросила Финн, уже поняв, к чему все клонится.

— Буколы [3] , — ответил Хилтс. — Бандиты. Самая влиятельная банда в Каире.

— Бандиты. Звучит романтично.

— Это как посмотреть. В Египте преступность не так чтобы процветает. Часто случаются только аварии на дорогах, но Каир — главный перевалочный пункт для героина, переправляемого из Юго-Восточной Азии в Европу и Соединенные Штаты. То же самое относится к незаконно добытым алмазам — их везут из Сьерра-Леоне в Антверпен. Нигерийцы используют Каир для отмывания денег в колоссальных масштабах. Здесь огромный рынок пиратского программного обеспечения — семьдесят процентов всей продукции. Ну а главное, то, что приносит миллиард долларов в год, — это контрабанда похищенных артефактов. Целая индустрия. Я уже не говорю о пятидесяти тысячах профессиональных карманных воров и сотне тысяч мелких воришек.

3

Так назывались в эпоху римских императоров жители западной части дельты Нила. Позднее это название распространилось на рабов Римского Египта, бежавших от землевладельцев в болотистую местность дельты, откуда они совершали набеги на окрестные поместья.

— Значит, наш друг Бакир знает, кто такие эти буколы.

— Вероятно, он числится в их платежной ведомости. Его родители, если они у него есть, скорее всего, похоронные торговцы.

— А это еще кто такие?

— Грабители могил нового времени. Представь себе: человек умирает, а кто-то, узнавший об этом — сосед, полицейский, кто угодно, — сообщает о его смерти похоронным торговцам. Шайка ребят вроде Бакира отправляется туда, где жил этот человек, и, прежде чем о его кончине узнают родственники, обчищают это место. Большая часть одежды, которая продается на здешних рынках, снята с покойников.

— Ничего себе!

— У мусульман более спокойное отношение к мертвым, чем у христиан. Они почитают своих предков, даже любят их, а потому не считают, что их следует похоронить и забыть. Но не видят кощунства в том, чтобы позаимствовать у мертвеца то, что ему уже не потребуется. Практичный подход, вот и все.

Они остановились у импровизированного прилавка, представлявшего собой натянутый между двумя гранитными урнами кусок рванины. Под этим навесом в пыли сидела на корточках женщина с закрытым лицом, перед которой были разложены предметы одежды. Хилтс коротко с ней переговорил, потом сфотографировал ее одной из камер «Никон», опустился на колени и, взяв в руки выглядевшую почти новой шерстяную рубашку, спросил у торговки цену. Та ответила.