Евангелие от обезьяны

– Я тебе не нравлюсь?

– Нравишься, Лина. Но я… Я не могу. У меня такое впечатление, что я знал тебя маленькой. Очень маленькой девочкой, понимаешь?

И знаете, что самое интересное? То, что это чистая правда. Мало того – именно с этого-то все и началось.

С самого начала, как только она вошла в наш open space, потрясая совершенной формы бедрами и заставив весь клуб алко-джедаев примолкнуть на полуслове, хором выдохнув «вау», – с этого самого момента я понял, что был с ней знаком. Причем очень давно. Так давно, что на момент знакомства она могла быть только школьницей. Маленькой девочкой, ученицей начальных классов.

Так бывает, наверное (со мной-то уж было точно). Вы смотрите на похотливые пухлые губы. Разглядываете брови, каждая из которых одним лишь поднятием краешка вверх может ввести вас в сексуальный ступор. Любуетесь разрезом миндалевидных нерусских глаз – таким разрезом, который один на миллион. И точно помните, что весь этот неповторимый набор уже когда-то видели в ребенке. Восторгались, обсуждали. С видом знатоков причмокивали. Говорили без тени иронии: во девка-то вырастет.

Но главное – вовсе даже и не это. Главное – то, что этот ребенок был какой-то тонкой, уже почти перетертой и сильно запутанной нитью косвенно связан с Азимовичем.

Не спрашивайте, как я это понял. В психологии наверняка есть тому какое-то название. Это как дезодорант, привезенный на заре открытия границ из диковинной Европы кому-то из ваших одноклассников… Помните, каким чудом в восьмидесятых выглядели обычные подмышечные дезики после полувековой эпохи тройного одеколона?.. И вот теперь представьте, что двадцать пять лет спустя вам случайно дарят «Рексону», купленную на распродаже в мега-молле, и вы вдруг ощущаете тот самый волшебный первый запах, который некогда волею судеб озарил вашу юность.

Вы вряд ли вспомните, кто именно и на какой вечеринке этим дезодорантом тогда надушился. Но при этом сомневаться в том, что это именно тотзапах, вы не будете ни секунды. Вот почему я, ничтоже сумняшеся, ополоумевшей белкой метнулся за Macallan’ом сразу же, как только Лина Шайхутдинова – очередная красивая поблядушка, жаждущая попасть голой в журнал «Гедонист» – осветила наш open space своим солнцеликим присутствием. Ближайший мой конкурент в лице дедка Кротова не успел еще поднять правое веко и почесать левый ус, а я уже стоял у пороковского стола с гостинцами из магазина. Упейся, говнюк.

Проблема лишь в том, что и сама Лина, и собственно говнюк вполне логично решили, будто бы я собираюсь ее банально трахнуть. Но не мог же я взять и раскрыть стукачу своей истинной мотивации. Ищите кого-нибудь более подходящего под определение «Олигофрены 1-й степени».

– Это очень странный прием, – пожимает плечами Лина. – Я с таким еще ни разу не сталкивалась. Может, нам стоит еще выпить?

Лет пять назад, когда я еще курил, кто-то из коллег в курилке пересказал мне услышанную сентенцию о том, что все женщины бывают трех видов: оленята, кошки и лошади. Я тогда заметил, что хоть классификация и не лишена изящества, ее автор напрочь забыл про такой типаж, как овцы. Так вот, что касается моей сегодняшней спутницы: внешне она прекрасна и сочетает в себе лучшие черты кошки и олененка; но стоит ей открыть рот, как в сумме эти два слагаемых парадоксальным образом дают овцу.

Впрочем, это вовсе не означает, что любой вышедший с такой овечкой в свет не обречен на завистливые вздохи окружающих. Блеянье блеяньем, но любой волк похоти за такое порнокопытноеиз шкуры вон вылезет.

– Мы обязательно выпьем, красавица. Обязательно. Но сначала скажи, пожалуйста, где я мог тебя видеть раньше? Это очень важно для меня. Честно-честно.

– Ты начинаешь меня пугать, – вполне серьезно произносит она, хмуря прекрасные бровки и инстинктивно отодвигаясь на другой край дивана. Только бы ей не пришло сейчас в голову броситься вон из комнаты для случек. Дверь закрыть я, конечно же, забыл, а если начну запирать ее теперь, то получу истерику.

– Лина, – произношу по-свойски, пытаясь просверлить ее единственные-неповторимые нерусские глазки дружеским взглядом рубахи-парня, – милая Лина. Я понимаю, что в девяноста девяти процентов случаев ты волнуешь мужчин исключительно с точки зрения взаимной притягательности полов, и потому следующей моей фразой ты можешь быть удивлена. Но! Но, Лина, но. Помимо того, что ты просто офигеть какая красивая девушка, ты ведь еще и человек. И мне ты сейчас интересна в первую очередь этим, понимаешь? Просто как человек, которого я видел ребенком и мне очень важно узнать, где именно.

Помогло. Примитивная ложь про то, что в женщине вроде Лины мужчину якобы может интересовать что-либо помимо фактора похоти, стандартно возымела действие – возможно, потому, что является истиной. Правда, обычно это заклинание повторяют, когда хотят развести девушку на секс; я же сейчас, наоборот, с его помощью от секса отнекиваюсь. Такая вот, понимаете, загогулина.

– Странный ты, – говорит она, но уже не смотрит на меня волком, как на маньяка. – Если ты не шутишь… Но если это прикол, то…

– Это неприкол! – пытаюсь посмотреть ей в глаза настолько задушевно, насколько могу. – Долго объяснять. Просто поверь. Для меня это очень, очень важно.

– Я тебя не помню. Но ты по возрасту такой же, как и мой брат. Он часто приводил домой толпы народа, когда я была маленькой. Меня все любили рассматривать и хвалить. Говорили, я вырасту красавицей.

Теплее. Я вспоминаю ребенка все отчетливее. Уже теплее…

– Друзей твоего брата всех как одного звали Нострадамусами. Но как же, милая Лина, как зовут его – самого брата?

– Рефкат, – отвечает она. – Рефкат Шайхутдинов.

Мимо... МИМО. Среднестатистическое татарское имя, пусть даже произнесенное с такой степенью сакральности, мне ровным счетом ни о чем не говорит.

При этом странным образом именно теперь я на 100% уверен, что действительно встречал маленькую Лину на квартире у ее старшего брата – кем бы он там ни был. Значит, еще теплее.

Закидываю следующую удочку:

– А кличка? Была у твоего брата кличка?

Она колеблется, решая, стоит ли мне говорить. Ведь погоняло – вещь довольно интимная. Как Истинное Имя героя в сказках и фэнтези: сообщишь нехорошему парню – и волшебник обезоружен. Но я, видимо, до сих пор прохожу у красивых девушек по категории «Хорошие парни». Ибо во взгляде ее, даже еще до открытия Истинного, читаю: ЕЩЕ ТЕПЛЕЕ. А еще через секунду оно происходит:

– Бар. Все звали его Баром.

…в сторону Котельнической набережной. Но я не стал задавать вопросов.

Есть такие люди, знаете, они существуют вне времени и обстановки, они просто делают свое дело. Отрабатывают дублоны. Как правило, не слишком следуя букве закона. Эль Лобо занимались бы тем же самым при режиме Пол Пота, или если бы землю захватили марсиане, или в мире всеобщего благоденствия по Мао. Контрабанда – это, если хотите, состояние души общества. Людям комфортно в своей клетке, их устраивает мнимый порядок зоопарка, но иногда им хочется дотянуться до бананового дерева. Бананы – универсальный продукт. Бананы бывают цифровыми, импортными, видеоформатными, какими угодно. Но их не очень любит УК и смотрители зоопарка. Тогда-то и появляются Эль Лобо. При любом режиме они нашли бы, куда протащить бокс ганджи или свиную вырезку. И под боксом гаджи и свиной вырезкой я имею в виду вообще все что угодно. То есть – бананы.