Евергетин или Свод богоглаголивых речений и учений Богоносных и Святых Отцов
Шрифт:
Она пошла и принесла немного вареной еды и предложила поесть. Сама села рядом и начала говорить полезные речи:
— Господин авва, разве ты не знаешь, что ты молод и тебе не полезно ходить в имение? Разве ты не знаешь, что монашеская схима требует безмолвия? — и тому подобные слова.
— Что ты мне говоришь, ведь я пришел продать свое рукоделие?
— Даже если ты пришел продать рукоделие, не задерживайся тут допоздна. Если хочешь быть монахом, возвращайся сейчас же в Скит.
— Ты права, — сказал я. — Но подожди еще немного, скажи, где тот человек, который жил в этом имении — он боялся Бога и давал приют странникам?
— Увы! — отвечала она. — Что тут говорить,
Когда я услышал это, то подумал: «Я виновник его гибели». Я сел на корабль и поплыл в Византий. Выяснив, где дом Евлогия Египтянина, я сел напротив ворот, ожидая, пока он появится. И тут я увидел, как он приближается с великой пышностью.
— Помилуй меня, я хочу тебе что — то сказать наедине, — крикнул я ему, но он не обратил на меня внимания, а его телохранители побили меня. Но я забежал вперед и снова крикнул, и меня опять побили. И так я провел четыре недели и никак не мог с ним встретиться. Тогда, пав духом, я отошел и бросился ниц перед иконой Пресвятой Богородицы с рыдаем и обратился к Спасителю: «Господи, или сними с меня долг дружбы, или я уйду в мир». И произнеся это в уме, я заснул. И вот был шум великий и раздался голос:
— Идет Августа.
И перед Ней шли тысячи и тьмы небесных воинств. Я воскликнул:
— Помилуй меня, Владычице.
Она остановилась и сказала мне:
— Что ты хочешь?
— Я друг Евлогия епарха, — сказал я. — Повели, чтобы Бог освободил меня от этого долга.
— Не Мне это решать, а тебе.
Проснувшись, я подумал про себя: «Умру, но не отступлю от этих ворот, пока не встречусь с ним». Я опять пришел к воротам. Когда епарх проходил мимо, я снова окликнул его. Тогда ко мне подбежал привратник и стал меня избивать, пока не упал я на землю пластом. Пав духом, я сказал себе: «Пойду в Скит, и если Бог изволит, Он спасет Евлогия».
На пристани я увидел корабль из Александрии. И только я поднялся на борт, как от упадка сил заснул, и во сне увидел себя в храме Святого Воскресения и Отрока, сидевшего на Гробе и сурово смотревшего на меня, так что от страха я задрожал, как лист, и не мог открыть рта. И само сердце мое, казалось, вот — вот остановится. Отрок сказал:
— Ты не хочешь отвечать за дружбу?
Он отдал повеление двум из предстоящих Ему. Они взяли меня за шиворот и подняли, а Отрок сказал:
— Не проси дружбы свыше сил и не перечь Богу.
А я висел в воздухе и не мог открыть рта. Но тут услышал голос:
— Августа идет.
Увидев Ее, я приободрился. Я пал ниц перед Ней и сказал с дрожью в голосе:
— Помилуй меня, Владычице мира.
— А теперь что ты хочешь? — спросила она.
— Я вишу в воздухе, отвечая за дружбу с Евлогием.
— Я буду просить за тебя, — пообещала Она. Вижу — Она подошла и облобызала стопы Отрока, Который сказал мне:
— Больше не делай этого.
— Не буду, Господи, я просил об этом для того, чтобы он стал угодным Тебе, а не неугодным, — ответил я и добавил. — Согрешил, Владыко, прости меня.
Отрок велел меня отпустить и сказал:
— Возвращайся в свою келью. А каким образом я верну Евлогия в прежнее состояние, не пытайся узнать.
Я проснулся в великой радости, свободный от обязанностей дружбы и отправился в путь, благодаря Бога.
Через три месяца я услышал, что император Иустин скончался, и к власти пришел Иустиниан. Через некоторое время против него восстали Ипатий, Дексократ, Помпий и епарх Евлогий. Первые трое были обезглавлены, и все их имущество разграблено.
Евлогию удалось ночью бежать из Константинополя. Иустиниан приказал казнить его, где бы его ни обнаружили. А беглец вернулся в свое имение, переодевшись простым селянином.Окрестные жители пришли, чтобы посмотреть на него и сказали ему:
— Хорошо, что ты к нам зашел. Мы слышали, что ты стал патрицием.
— Разве? — переспросил он. — Если бы я стал патрицием, то неужели бы вернулся к вам? Нет, это был другой Евлогий из Египта. А я ходил по Святым местам.
Он образумился и сказал сам себе:
— Смиренный Евлогий, вставай, бери кирку и иди работай. Здесь нет дворцов. И хорошо, что ты не лишился головы. И взяв инструменты каменотеса, поднялся на гору, где нашел деньги, надеясь, что там, может быть, остались хоть сколько — нибудь. Он долбил скалу до шести вечера, но ничего не нашел и принялся вспоминать пышные процессии, лесть, роскошь и пиры. А потом стал твердить себе: «Вставай, смиренный Евлогий и трудись. Ты здесь египетский крестьянин».
Через некоторое время святой Отрок и Владычица наша Богородица вернули ему прежнее духовное состояние. Ибо Бог праведен и не забывает о прежних трудах человека.
Между тем и я пришел в это место продать рукоделие. Наступил вечер, и каменотес по своему прежнему обыкновению пригласил меня к себе. Когда я увидел его, покрытого каменной пылью, тяжко застонал и со слезами произнес: Как многочисленны дела Твои, Господи! Все соделал Ты премудро (Пс 103, 24). Кто бог так великий, как Бог [наш]? Ты — Бог, творящий чудеса (Пс 76,14–15). Из праха поднимет бедного, из брения возвышает нищего (Пс 112, 7). Господь делает нищим и обогащает, унижает и возвышает (1 Цар. 2, 7). Как непостижимы судьбы его и неисследимы пути Его (Рим 18, 33).
Он привел меня в дом, налил воды в лохань, омыл мне ноги, как и другим гостям по своему обычаю, и накормил. Когда мы поели, я спросил:
— Как идут дела, авва Евлогий?
— Помолись за меня, господин авва, ибо я смирен, и у меня нет никакого имущества.
— Лучше тебе не иметь и того, что сейчас у тебя есть, — сказал я.
— Почему, господин авва, разве я тебя чем — то ввожу в соблазн? — спросил он.
— Чем ты только не вводил меня в соблазн! — и рассказал ему все, как было. Мы оба заплакали, и он попросил:
— Помолись за меня, авва, чтобы Бог давал мне только самое необходимое и помог исправиться.
— Поистине, чадо, не ожидай от Христа, что тебе будет даровано что — либо из того, что есть в земном мире, кроме этой трудовой кирки, — сказал я и, попрощавшись, ушел.
Евлогий продолжал работать каменотесом и принимать странников до самой смерти. Даже когда ему исполнилось сто лет, он не отступил от своих правил, и Бог давал ему силы чтобы пройти свой жизненный путь до конца.
Глава 49: О том, что монах не должен безрассудно принимать милостыню от всех людей, тем более, если он не нуждается в ней; и о том, что принимающий должен отработать подвигом то, что ему дается
Как — то в Раиф прибыл богатый чужестранец и раздал братьям милостыню по номисме каждому. Не забыл он послать монету и одному исихасту, жившему в Раифе в уединенной келье. В ту же ночь старцу приснилось поле, заросшее тернием, и кто — то сказал ему: «Выходи жать поле, которое подало тебе милостыню».